Мэри Марлоу - Книжный магазинчик Мэделин

Справедливое замечание, но я возразила:

– Это не настоящая жизнь, Чарли.

– А кому-нибудь приходило в голову, что Джейн могла отвергнуть обоих? – вставила Шона.

Дилан хохотнул:

– Еще чего!

Шона выпрямилась.

– Тогда я вообще за Элен Бернс[12].

Чарли пожал плечами.

– Почему бы и нет?

Как ведущий дискуссии, я поняла, что мысль следует развить.

– Что ты имеешь в виду?

Чарли вскинул руки, словно вполне разумно задаваться вопросом, почему Джейн не пошла против патриархата в Англии девятнадцатого века.

– Если мы хотим представить, как она повела бы себя, будь это реальная жизнь, а не любовный роман, самым логичным вариантом выглядит возвращение к преподавательству, разве нет? Или поддерживание стабильных отношений с Сент-Джоном? Зачем связывать судьбу с изуродованным Рочестером?

Шона кивнула:

– Да, и почему бы не влюбиться в Элен Бернс?

– Ну, э-э, она же умерла, – пришел на выручку Дилан.

– Ого. – Я и не думала, что беседа примет такой оборот.

– Отлично. Я выскажусь за Рочестера, но вы, ребята, продолжайте обсуждение.

– Почему? – Глаза Чарли вспыхнули. Ему нравилось спорить по таким вопросам, даже если он не до конца верил в то, что говорил. Настоящий адвокат дьявола.

– Потому что он романтический герой, Чарли. – Железная логика.

– Не тянет на причину. Рочестер жесток. Связь Джейн с ним можно назвать созависимостью. Это нездоровые отношения. Существуй такой парень в реальной жизни, ты бы посоветовала подруге бежать от него подальше.

– Но он не существует. И на страницах книги он тот самый герой, который подходит Джейн. Не говоря уже о том, что он является частью линии искупления: пойдя на акт доверия, Джейн видит, что Рочестер изменился.

Чарли закрыл глаза и покачал головой, затем пронзил меня взглядом.

– Ты на все отношения смотришь сквозь призму авторского замысла?

– На вымышленные отношения? Да. – А как еще их понимать?

– Иногда я боюсь, что подобные книги создают искаженное представление о реальных связях.

Теперь я по-настоящему заинтересовалась.

– Почему? Из-за того, что романтический герой не существует?

Чарли разрядил свои пушки.

– Потому что в реальности нет никакой романтики.

– Ох, Чарли. – Все уставились на нас, и я почувствовала себя грубиянкой, закончив спор таким личным откликом. Надо срочно перевести все в тему для обсуждения. – А вы что думаете? Существует ли романтика? Есть ли герои-любовники среди обычных людей?

Хотелось бы мне получить ответ на этот вопрос, однако мнения, что неудивительно, разошлись.

– Вряд ли, – сказал Чарли.

– Смотря что под этим понимать, – отозвалась Шона. – Герои, может, и существуют, однако лучше не ждать, пока один из них появится, и самой вершить свою судьбу.

– Герои встречаются, но редко. – Дилан ухмыльнулся, как бы намекая, что прошел отбор.

Макс заговорил впервые с начала дискуссии:

– Герои существуют. По крайней мере, я на это надеюсь, – добавил он чуть тише.

– А ты как считаешь, Мэдди? – спросила Шона.

– Тоже надеюсь, хотя есть сомнения.

Я всегда верила в романтику, только не была уверена, что сталкивалась с ней в жизни. Любовь – да. Секс – определенно. Но встречала ли я настоящего романтического героя? И если такой существует, с чего я взяла, что он в меня влюбится? Питер вот даже бороться не стал. Может, в ком-то из мужчин, собравшихся сегодня в моем книжном, скрывается герой?

Чарли был добрым, умным, веселым и по-профессорски милым. Мы легко находили общий язык, шутили друг над другом на грани флирта, но он ни разу не позвал меня на настоящее свидание и не посмел вторгнуться в мое личное пространство. Я не могла понять, относится ли его циничность по поводу романтики и ко мне тоже.

Чарли глянул в мою сторону и склонил голову. Я смущенно отвела глаза и посмотрела на Макса.

Макс. Умный, рискованный и чертовски настойчивый, отличный получится парень для какой-нибудь девушки.

Считая его скорее приемным братом, а не серьезным кандидатом в любовники, я обычно не оценивала Макса по внешности. Типичный «парень по соседству». Черты лица пропорциональные, симпатичный веснушчатый нос и мягкие полные губы, скрывающие ряд ровных белых зубов – результат двухлетнего ношения брекетов. Длинные ресницы обрамляют зеленые глаза, знакомые мне не меньше собственных. После бритья его кожа выглядит гладкой; быстро краснеет, когда он смущается. Если же Макс забывал о бритве, то мог составить конкуренцию Дилану; впрочем, опять же, я просто помешана на мужской щетине.

Объективно Макс привлекателен. Живи он в Индианаполисе, девчонки выстроились бы в очередь. Но для меня он под запретом. Если забыть о мелких ссорах, то Макс – один из моих лучших друзей и брат Лейлы.

Значит, остается Дилан.

Не худший вариант. По крайней мере, на одну ночь. Ощутить прикосновения его тела, броситься в страстные объятия, будто он сладострастный пират или шаловливый герцог из эротического дамского романа… Соблазнительная идея.

Дилан поймал мой взгляд и изогнул бровь.

Занимаясь написанием романа, я обнаружила, что движение бровью может означать очень многое: подозрительность, удивление, недоверие. Дилан же делал это с дерзким видом, и его привлекательная самоуверенность покоряла мою волю. Легко было представить, как подобным взглядом он заставляет меня снять одежду. Прижав к стене.

Снова всплыл вопрос, который ранее задал Чарли. «Что посоветовать другу, который столкнулся с подобной ситуацией в настоящей жизни?» Дилан олицетворял страстного Рочестера; но, возможно, Чарли прав, и риск отношений с ним оправдан для Джейн только из-за сюжета. А что получила бы я, вернувшись в Торнфилд-Холл с целью заявить права на моего нахального героя?

Я ни на секунду не сомневалась, что Дилан способен заставить мое сердце учащенно биться, как и прежде – дай ему только шанс.

Однако вот вопрос на миллион долларов: что будет дальше?

Дилан заботился только о себе. Если я позволю ему уложить меня в постель, то возьмет ли он в придачу мое сердце?

К счастью, встреча книжного клуба закончилась на оптимистичной ноте, когда Мидж заявила, что настоящая любовь всегда найдет себе дорогу. Приятная мысль.

Я просмотрела список.

– Итак, ребята, через две недели нам предстоит обсуждать «Унесенных ветром». Справимся?

Никто не возразил, и я встала за прилавок, чтобы пробить несколько покупок.

Дилан наклонился вперед, его глаза соблазнительно блестели. Нижняя губа исчезла между зубами, и я скрестила руки, словно надев защитную броню перед надвигающейся атакой. Подойди он еще немного ближе, я, пожалуй, отбросила бы все приличия. На его лице появилась хитрая ухмылка, как будто он прекрасно знал, в какие переделки может меня вовлечь. Хотя после окончания старших классов прошло не так уж много времени, я успела забыть, как легко попасть под влияние Дилана. Он никогда толком не приглашал меня на свидание и не говорил, что хочет быть моим парнем. Просто вторгся в мою жизнь, а я не смогла его остановить. Когда мы вместе заходили в школьный кабинет, он невзначай обнимал меня за плечи, и это приводило меня в восторг. Судя по трепету сердца, старая привычка брала свое.

Дилан посмотрел на мои губы, отчего я почувствовала в них предательское жжение.

– Не зайдешь ко мне попозже?

Положение невыгодное. Вокруг столько людей, мне не хотелось хладнокровно сбивать с него спесь.

– Я…

– Ты всегда честно высказывала мнение по поводу моей музыки, а я как раз закончил одну песню. Мне не помешает твой совет. – Дилан склонил голову и широко раскрыл глаза – просто сама невинность.

Разрываясь между желанием поддаться на обольщение и желанием растоптать его непробиваемую самоуверенность, я решила положиться на то, что он не врет.

– Ладно, когда?

– Сегодня вечером?

Я закашлялась, представив, к чему это может привести. Дилан ждет меня в амбаре, расчесывая лошадь или опершись о стойло, голый по пояс, и не отводит от меня глаз. Я подойду, он обнимет меня за талию, прижмет к лестнице, ведущей на чердак, запустит пальцы в мои волосы и скажет…

– Мэдди? – Дилан обольстительно прищурил глаза цвета хмурого неба.

– Давай лучше в воскресенье днем? Я как раз буду возвращаться от мамы.

Он не стал настаивать, купил книгу и оставил меня в растерянности.

Я пробила экземпляр для Чарли, понимая, что он стал свидетелем нашего разговора. Однако он обратился не ко мне:

– Спасибо за печенье, Макс.

– Кстати, вот вам классная идея, – отозвался Макс, демонстративно повысив голос. – Только представьте, насколько популярнее стал бы книжный клуб, если б Мэдди объявляла о наличии свежего печенья.

Включил саморекламу. Как же иначе.

Я чуть не заткнула уши пальцами, но надо было как-то принимать у людей деньги.

Чарли кивнул, протягивая десятку:

– Отличная задумка.

Предатель.

С трудом подавив раздражение, я вежливо промолвила, подавая сдачу:

– Увидимся завтра, Чарли?

Когда Шона и Мидж вышли вслед за Чарли под дождь, я обратилась к Максу:

– С чего ты взял, что раздача печенья мне поможет? Или поможет тебе, раз уж на то пошло?

Он вскинул руки.

– Решил попробовать. Заманить народ едой.

– Люди приходят сюда поговорить о книгах. Тут не кулинарный клуб.

– Тогда как насчет… обновить список для чтения? Серьезно, Мэдди. «Джейн Эйр»?

Я сделала мысленную заметку поискать затычки для ушей на «Амазоне».

– «Джейн Эйр» – это классика, Макс. Даже ты смог принять участие в обсуждении.

Он фыркнул.

– Иногда людям неохота так сильно напрягаться. Надо выбирать книги, написанные в нынешнем веке.

Я стала закрывать кассу.

– Многие любят перечитывать книги.

– Может, народ потянулся бы, рискни ты попробовать что-то новое.

Я бросила пересчитывать пачку банкнот и повернулась к нему:

– Народ и так тянется. Ты был здесь, ты сам видел.

Макс стиснул зубы.

– Чарли. И Шона. И еще Мидж. Твои друзья. А я имею в виду тех, кто приходит не из жалости. – Макс замолчал. – В смысле… черт. Все они любят тебя, Мэдди. И придут, несмотря ни на что.

Я бросила на него сердитый взгляд:

– Ты самый заносчивый, властный, бесцеремонный…

Он подошел ближе, и наши лица оказались совсем рядом.

– А ты упрямая и самоуверенная.

– Я? Самоуверенная? Кто бы говорил!

У Макса раздулись ноздри.

– Я все думал, кто же олицетворяет гордость, а кто – предубеждение, но благодаря тебе понял, что в человеке могут сочетаться оба качества.

– Ты случайно имеешь в виду не книгу, опубликованную в тысяча восемьсот тринадцатом году?

– Боже, Мэдди! Я просто стараюсь помочь.

– Я не просила твоей помощи.

– Знаешь, отказываясь от поддержки, ты не становишься сильнее.

Я схватилась за край прилавка.

– Уходи.

Поверженный, Макс забрал свои вещи.

– Подумай об этом, Мэдди.

Затем он ушел, а я расплакалась, сидя на полу, потому что по сути Макс был прав. У меня больше не было сил все делать одной. И я устала пытаться.

В субботу утром небо прояснилось, и весь город ожил. Колокольчик над дверью магазина звенел чаще обычного: прямо музыка для моих ушей. Постоянная деятельность приободрила меня, и я выкинула из головы бесконечные советы Макса.

Почитав «Стюарта Литтла» десятку мальчишек и девчонок, я начала метаться между кофемашиной и кассой – в обеденное время народ повалил толпой.

Позже зашла парочка скучающих подростков в поиске интересного чтения. Возможно, я напугала их, выпалив сразу кучу названий, но в итоге мы остановились на фэнтези Элли Блейк «Ледяная кровь», а напоследок я предложила им основать подростковый книжный клуб. Они смотрели на меня настороженно, однако не отказались.

Около двух часов местная писательница отмечала выход новой книги и устроила презентацию в детском уголке. Я заранее заказала ее книги с картинками, а она привела с собой целую кучу друзей и родственников. Автор читала вслух и подписывала детские издания.

Я поверила, что однажды сумею развернуть этот корабль и избежать столкновения с айсбергом провала, к которому направлялась.

Когда в магазине было полно постоянных клиентов, изливающих чувства над книгами или сидящих в кафе, я чувствовала себя почти довольной. Почти.

Некоторые частички моей души оставались незаполненными. Меня бросил тот, кто обещал всегда быть рядом, но это лишь одна рана в сердце. Другое желание с возрастом стало сильнее. После долгих лет изучения разных авторов я и сама хотела переместиться из-за прилавка на книжные полки. Хотела устроить презентацию собственной книги. Хотела, чтобы подростки обсуждали мой роман в книжных клубах. Хотела, чтобы мое произведение попало на «Стену внушения», и парочки уговаривали бы друг друга почитать отличную книгу. Хотела написать чей-то любимый роман.