Эми Майерсон - Книжный магазинчик прошлого

Amy Meyerson

THE BOOKSHOP OF YESTERDAYS

Печатается с разрешения литературных агентств The Gernert Company и Andrew Nurnberg

Copyright © Amy Meyerson 2018

© Диана Саакян, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

«Книжный магазинчик прошлого» – роман с большим сердцем и любовью к деталям. История о семье, чувствах и целительной силе людей, которые окружают каждого из нас. Это любовное письмо чтению и книжным магазинам, а также подтверждение того, что мы – это истории у нас за плечами.

«Роман… в котором можно раствориться».

Bustle

В последнюю нашу встречу дядя подарил мне собаку – маленького золотистого ретривера с грустными глазами и носом в форме сердечка. Щенок не задержался у нас надолго, я даже не успела дать ему имя. Помню, как он бегал по нашей гостиной, а я представляла, сколько приключений нас ожидает впереди!

В следующую секунду собаки уже не было.

С дядей Билли то же самое. Он попрощался с нами, помахал рукой, отъезжая от дома, и с тех пор я его не видела.

Мама никогда не хотела собаку. Я просила, обещала выгуливать щенка каждый день, чистить ковер в гостиной в случае неприятностей, но мама оставалась непреклонна. И дело не в ковре и не в разгрызенной обуви. Даже не в любви. Она не сомневалась, что я буду любить собаку. Конечно, мама бы тоже ее любила, но питомец, как и любое живое существо, требует не просто любви, а ответственности. Я же была на заре своих подростковых лет, когда мальчики и друзья значат больше, чем карманные деньги, собаки и даже семья. Мы это уже проходили. Никаких собак. Я это знала.

И дядя Билли это знал.

Щенок был подарком ко дню рождения. Когда мне исполнилось двенадцать, родители арендовали зал с игровыми автоматами и несколькими бейсбольными клетками в Калвер-Сити. Это было начало 1998 года. Мы всегда отмечали мой день рождения уже в январе, потому что я родилась в самом конце месяца.

Надев защитный шлем, я неуверенно зашла в бейсбольную клетку, пока мои друзья старались всячески меня подбодрить. Перед началом игры папа дал совет:

– Ноги на ширине плеч, а локти держи повыше!

Я была уверена, что мама не удержится от наставлений в духе: «Будь осторожнее», но она стояла у барной стойки и разговаривала по телефону.

– Давай, Миранда, у тебя все получится! – сказал папа после неудачной подачи.

В этот момент к нему подошла мама и что-то еле слышно прошептала. Вторая моя подача оказалась не лучше – мяч вылетел за пределы клетки.

– Давно пора принять, что ему нельзя верить, – ответил ей папа. – Миранда. – Он повернулся ко мне. – Будь внимательнее!

Я слышала, как мама прошелестела:

– Но он обещал прийти.

– Мы обсудим это позже, – ответил папа.

– Зачем он дает обещания, если не собирается их сдерживать?

– Сьюзи, не сейчас.

Я старалась сосредоточиться на вздернутом локте, свободных коленях – как папа и учил, – но этот «тайный» разговор меня отвлекал.

Только один человек мог являться причиной их перешептываний.

Я ненавидела, когда мама с папой так обсуждали дядю Билли, будто пытались меня от него защитить, будто он был кем-то, от кого меня стоило оградить. Я обернулась и взглянула на родителей. Они смотрели друг на друга, облокотившись о клетку.

Я услышала отскок мяча до того, как почувствовала боль от острого удара и сильное жжение в плече. Я закричала и упала на пол. Еще два мяча просвистели рядом с головой. Папа крикнул, чтобы бейсбольную машину выключили, и поспешил в клетку вместе с мамой.

– Солнышко, ты в порядке? – Мама сняла с меня шлем и убрала со лба вспотевшие волосы.

У меня перехватило дыхание от боли. Я лежала на холодном бетонном полу, не в силах даже ответить.

– Миранда, скажи что-нибудь. – Ее голос был на грани истерики.

– Все в порядке, – ответила я, тяжело дыша. – Поем торт и успокоюсь.

Обычно родители смеялись после подобных слов, но в этот раз никто из них никак не отреагировал, и они продолжили смотреть друг на друга обеспокоенными и немного разочарованными взглядами, будто ссадина на моем плече тоже была виной Билли.

– С мамой все хорошо? – спросила я папу, пока мама разговаривала с работником у барной стойки.

– Вполне, а если что-то и случилось, это исправит тортик, – ответил он и потрепал меня по волосам.

После того как праздничный торт был съеден, а пакетик со льдом, который мама велела прижать к плечу, превратился в мокрое пятно на моей футболке, мы, наконец, пошли к игровым автоматам. Мою руку пронзала острая боль, но я не обращала внимания и продолжала играть в скибол. Время от времени я смотрела на родителей. Они убирали со стола: мама резкими движениями вытирала клеенку, пока в какой-то момент папа не прервал ее и не обнял. Он погладил ее по волосам и что-то прошептал ей на ухо. Я не понимала, почему она так расстроилась. Билли часто не приходил, даже если давал обещание. Честно говоря, я не могла вспомнить ни одного своего дня рождения за последние несколько лет, на котором бы он присутствовал. Вот если землетрясение в Японии или Италии, он первым самолетом летел туда с другими сейсмологами, инженерами и социологами. У него обычно не находилось времени, чтобы оповестить нас о своем отъезде. Но я не расстраивалась, я гордилась им. Мой дядя был кем-то важным. Мой дядя спасал людей. Мама учила воспринимать его так. Когда Билли в очередной раз не приходил на мои выступления в школе или на воскресные барбекю, мама говорила:

– Твой дядя очень хотел прийти, но он занят. Благодаря ему этот мир становится чуточку безопаснее.

Он был моим супергероем. Капитан Билли, спасающий мир, но не сверхсилами, а сверхмозгом. И хотя я уже выросла, чтобы верить в героев, я все еще верила в Билли. Я думала, что и мама в него верит, пока не увидела ее заплаканное лицо на мой день рождения.

* * *

В тот вечер Джоани, моя лучшая подруга, осталась у нас ночевать. Мы рано легли спать. В туманной полудреме меня вдруг разбудил звонок в дверь и последующие за ним осторожные шаги и тихий шорох. Я выскользнула из кровати и проскочила в коридор. Внизу, у входной двери, стояла мама, одетая в атласный халат, аккуратно затянутый на ее тонкой талии. Билли же оставался на крыльце снаружи.

Я бросилась к лестнице в порыве прыгнуть на него. Моя комплекция была уже достаточно крупной для таких трюков, но я не сомневалась, что даже во взрослом возрасте буду так же встречать своего дядю, до хруста в спине заваливая его своей любовью. Однако, подбежав к лестнице, я замерла, пораженная словами моей мамы:

– Какого хрена ты творишь? Сейчас три утра.

Я застыла на месте. Мама никогда не повышала голос и не ругалась.

– Мало того, что заявляешься сюда посреди ночи, так еще и сваливаешь на меня всю вину. Твою мать, и как тебе наглости хватает?

Я все так же, не шевелясь, стояла наверху. Меня ошеломил мамин гнев. Никогда прежде я не слышала ничего подобного.

– Ты сам так решил. – Она старалась контролировать свой голос. – Ясно? Это был твой выбор. И не надо обвинять меня.

Билли отвел взгляд, а мама продолжила кричать, что сейчас поздно, что он сволочь и нарцисс – я не поняла смысл этого слова, равно как и других оскорблений в его адрес. Когда Билли заметил меня наверху лестницы, он покраснел от стыда и застыл на месте. Мама обернулась. Она выглядела намного старше своего возраста и показалась мне невероятно бледной.

Я вглядывалась в их выразительные лица. Нет, они ругались не из-за моего дня рождения. Причина крылась в чем-то другом.

– Родная, иди спать, – сказала мама. Я не шевельнулась, и тогда она добавила: – Пожалуйста.

Я рванулась в комнату, растерянная и необъяснимо смущенная тем, что увидела. Джоани услышала, как я ложусь обратно, и повернулась ко мне.

– Который час?

– Уже за три.

– Кому понадобилось приходить в это время?

– Не знаю.

Она отвернулась, что-то пробормотав. Я же не могла заснуть. Мамины слова проносились эхом в моей голове: «И как тебе наглости хватает». «Не надо обвинять меня». «Это был твой выбор». Первые лучи солнца проскользнули сквозь шторы, оповещая о скором начале дня. Я не спала всю ночь, но так и не сумела разгадать, какой выбор сделал Билли, в чем он обвинял маму и что происходило в тот момент у входной двери.

* * *

Позже, тем же утром, папа повез меня и Джоани на завтрак с панкейками.

– А где мама? – спросила я, залезая в машину.

– Она еще спит.

Мама никогда не просыпалась позже семи, но папин тон исключал дальнейшие вопросы.

Когда мы вернулись домой, мама все еще была в атласном халате. Вьющиеся темно-рыжие волосы обрамляли ее лицо, пока она заворачивала шоколадные чипсы в тесто. Обычно мамино пение являлось главным ингредиентом любого блюда. Ее красивый, мелодичный голос словно околдовывал пирог или лазанью, отчего вишня и помидоры становились слаще. Но в этот раз на кухне стояла тишина, а мама продолжала месить тесто для печенья.

Она подняла голову, услышав наши шаги в дверном проеме. Ее глаза опухли, а лицо было невероятно бледным.

– Как позавтракали?

– Папа разрешил попробовать три вида панкейков.

– Правда? – Мама вновь вернулась к тарелке с тестом. – Какой он молодец.

Мне хотелось, чтобы она запела и отвлеклась от своего состояния. Но мама все так же молча следила за тем, как тесто глухо ударяется о тарелку, а я гадала, будет ли печенье таким же вкусным без секретного ингредиента.

* * *

В течение нескольких недель от Билли не было никаких новостей, но однажды он зашел, чтобы устроить мне праздничный сюрприз. Я понятия не имела, куда мы поедем. В этом заключалась вся прелесть выходных с дядей: что бы я ни предлагала – пойти на пирс или в парк аттракционов, – мои идеи не были даже наполовину такими же захватывающими, как приключения, которые придумывал Билли.

Учащенное дыхание его старого «БМВ» эхом пронеслось по дому. Я ждала последующего звука закрывающейся двери, ждала, что мама побежит встречать Билли, закидывая его вопросами. Куда мы собрались? Будут ли там другие дети? Там безопасно? Я не упаду с какой-нибудь скалы? Ремни безопасности? Спасательные жилеты? Казалось, ее никогда не удовлетворяли его ответы.

Прозвучал гудок машины, и мама позвала меня, не выходя из спальни:

– Билли приехал!

– А ты не хочешь с ним поздороваться? – крикнула я.

– Не сегодня.

На выходе из дома я немного замялась. Мамина спальня оставалась закрытой. Увы, это не имело значения, ведь Билли даже не позвонил в дверь. Он ждал меня в машине, не выключая двигатель.

– Это же моя любимая девочка! – воскликнул дядя Билли, когда я запрыгнула в «БМВ».

Он всегда называл меня своей любимой девочкой. Если бы я услышала такие сопли от родителей, я бы умерла со стыда. Но с Билли я чувствовала себя маленьким ребенком, которым все еще хотела оставаться, пусть знала, что в двенадцать лет это уже не круто. Мы выехали на дорогу, и мой дом скрылся за горизонтом. Я все думала: наблюдала ли мама из окна за нашим отъездом?

– Ну и сюрприз я тебе подготовил! – Лицо Билли озарила знакомая мне широкая улыбка. Я вглядывалась в его глаза, улыбку, мимику, пытаясь найти общие черты с мамой. Дядя казался таким счастливым, словно витал в облаках.

– Сюрприз?

Я бы ни за что в жизни не призналась в этом Джоани, но получать сюрпризы от дяди Билли было куда веселее, чем воровать помады в аптеках, и намного азартнее, чем нестись на высокой скорости по шоссе с Джоани и ее старшими сестрами.

– Ну-ка посмотри, что там в бардачке.

Я сразу же заметила черный конверт, притаившийся на пакете с документами. Судя по размеру, в нем вполне могли оказаться билеты в тематический парк «Юниверсал Студиос» или на концерт в «Голливуд-боул», но Билли никогда не дарил ничего напрямую. Так ведь неинтересно. Мне предстояло найти все улики, чтобы заслужить подарок.

Я открыла конверт и прочитала вслух загадку: «Мой флаг красного, белого и синего цвета, но я не твоя родина. Возможно, ты решишь, что это lozh, – я не знала, как произносится это слово, – но моя ближайшая к Америке точка находится всего в четырех километрах от американской земли».

– Франция? – предположила я. Билли посмотрел на меня с сомнением. – Канада?

– В канадском флаге только красный и белый. Но уже теплее, точнее, холодно, очень холодно.

– Россия? – спросила я неуверенно.