– Чарли, – проворчал Малькольм, – я отказал всем, кто хотел провести здесь фотосессию. Неужели ты думаешь, что я бы согласился снимать в «Книгах Просперо» реалити-шоу?

– Надеюсь, нет.

– Здесь хотели провести фотосессию? – удивилась я.

– Наш магазин предназначен не для этого.

– Но только представь, сколько бы мы смогли заработать.

– Тогда придется на сутки закрыть магазин, а оно того не стоит. К тому же я не собираюсь подводить наших посетителей.

– Уверена, они найдут где провести денек-два.

– Ничего подобного здесь не будет, Миранда.

Чарли и Лючия смотрели то на меня, то на Малькольма, словно два ребенка, застывшие меж двух огней, не решаясь выбрать сторону.

– Мы должны что-то сделать, чтобы магазин не обанкротился! – пылко воскликнула я, и Лючия ошеломленно ахнула. Повисло молчание. – Я не собиралась вот так об этом рассказывать, – виновато пробормотала я, повернувшись к ребятам. – Но мы реально не в самой приятной ситуации.

Я показала Чарли и Лючии таблицы и начала заранее подготовленную речь о том, что наша база постоянных клиентов могла бы стать ключом к решению проблемы. Теперь нужно было увеличить ее вдвое, втрое. Нужно было привлечь тех, для кого «Книги Просперо» – не больше, чем красивый вид, пока они ждут свой дорогущий латте в кофе-баре. Лючия воодушевленно кивала. Я повторяла идеи, которые уже предложила Малькольму. Чтения. Открытые микрофоны. Книжные клубы. Литературные мастерские. Награды для постоянных покупателей. Моя речь казалась такой же убедительной, как у адвокатов в фильмах во время вступительных заявлений. Мы могли бы продавать электронные книги. Ночники. Органайзеры. Если мы нацелились оставить на этом месте книжный магазин, нужно действовать каждый день, вплоть до роковой даты, до первого октября.

Закончив свою речь, я позволила остальным немного поразмыслить над новостями. Чарли шаркал по линии цемента между двумя плитками, пока Лючия не попросила его остановиться. Малькольм допил пиво, открыл еще две банки и протянул одну Лючии. Пока они потягивали выпивку, я вдруг подумала, что шести банок было недостаточно.

– Неужели мы и правда можем закрыться? – в конце концов спросил Чарли. Мне не хватило духу ответить ему. Как и Малькольму, ковыряющему заусенец на большом пальце.

– Что ж, – выдохнула Лючия, словно ее внезапно осенила идея, – так просто мы не сдадимся.

– Звучит так, будто мы уже проиграли, – отрезал Малькольм.

– Задача действительно непростая, – признала я. Я подчеркнула количество минут, за которое нам необходимо продавать по одной книге из раздела детской литературы.

– Нельзя брать в расчет только один раздел из нашего ассортимента, – воспротивился Малькольм.

– Это просто пример. – Я показала ему статистику наших продаж в сравнении со средним показателем продаж инди-магазинов приблизительно такого же размера в разных частях страны.

– Не очень подходящее сравнение, как бы ты ни пыталась это выставить.

– К чему ты сейчас споришь?

– К тому, что ты необоснованно принижаешь магазин.

– Почему мы не продаем столько же книг, сколько эти магазины? – растерялась Лючия. – У нас же выгодное расположение, преданные покупатели, отличный выбор. Что мы делаем не так?

Чарли просмотрел таблицы.

– Билли знал об этом? – спросил он голосом разочарованного поклонника.

– Хватит, – рассердился Малькольм. – Билли тут ни при чем.

Я бы поспорила, но вовремя себя остановила.

– На банковском счету достаточно денег, чтобы покрыть наши расходы до конца сентября. Но придется многое серьезно поменять, если мы хотим продержаться всю осень, – объяснила я.

– То есть ты собираешься остаться? – не поверил Чарли.

– Мне нужно вернуться в Филадельфию к концу августа.

Сказав это, я вдруг осознала, что собиралась остаться на все лето. Я постаралась отмахнуться от чувства вины, от мысли о предстоящем разговоре с Джеем и напряжении, которое определенно возникнет в наших отношениях.

– Тебе ничего не придется продавать. Если у нас получится сделать из магазина прибыльное место, мы сохраним нашу семью, – проговорил Чарли дрожащим голосом, и мне захотелось обнять его, потому что он воспринимал меня как часть клана, что явно лучше, чем быть случайным прохожим, даже если этот прохожий – филантроп, намеренный спасти книжный магазин.

– Я не смогу вести бизнес с другого конца страны.

– Малькольм сможет. Он уже много лет этим занимается.

– Чарли, – с упреком вмешался Малькольм. – Мы найдем правильного покупателя.

– Если ответственно подойти к выбору, мы сможем передать магазин в правильные руки, – добавила я. – К сожалению, мои не подходят.

На мгновение все замолкли. Лючия жестом показала, что скоро придет, и вернулась спустя несколько минут с ящиком пива, бутылкой текилы и четырьмя рюмками. Вероятно, я как-то скривила лицо, когда она протянула мне шот, потому что она сказала:

– Мы в этом деле вместе.

Мы чокнулись и осушили наши рюмки.

Все заведения вдоль бульвара Сансет были закрыты: и сырный магазин, и кофе-бар, и закусочная. Лючия взглянула на свои наручные часы, но ничего не сказала по поводу времени. Мы задумались, что приводило новых покупателей в «Книги Просперо», и составили следующий список: выгодное местоположение, редкие литературные вечера и вечеринки по случаю выхода книг, сарафанное радио, сайт с рейтингами и обзорами услуг. Лючия налила следующую порцию шотов. Бутылка оказалась наполовину пуста. Мы составили список других способов привлечь людей в «Книги Просперо»: реклама в местных газетах, еженедельные мероприятия, книжные клубы, литературные мастерские, выпуск своего журнала, ежемесячные спецвыпуски, блог.

– Нам нужно сделать настоящий сайт, – предложила я. – Не просто домашнюю страничку. А еще аккаунт в «Фейсбуке». И в «Инстаграме» тоже.

Я думала, Малькольм начнет спорить. Но вместо этого он признался:

– Всегда хотел вести нуар-блог.

– А я всегда хотела вести блог про вязание, – внезапно прошептала Лючия.

– Давай не уходить от темы, – сказал ей Малькольм, на что она показала ему язык.

– Почему бы еще не придумать что-нибудь для детей? Я могу организовать день доктора Сьюза, – сказал Чарли, и мне снова захотелось обнять его.

Мы составили список мероприятий, чтобы прорекламировать их на нашем сайте, первыми из которых будут вечеринка по случаю выхода книги Шейлы и празднования дней рождения Рэймонда Чандлера, Хемингуэя и других любимых писателей работников магазина.

– Только не более одного дня рождения в месяц, – посоветовал Малькольм. – От переполненного календаря толку не будет.

– Но ты сам предложил и Чандлера, и Хемингуэя, – напомнила я. – У них дни рождения с разницей в два дня.

– Это называется мозговой штурм.

– Это называется мозговой штурм, – передразнила Лючия заплетающимся от алкоголя языком.

Малькольм резко прыгнул, но Лючия оказалась проворнее. Он бегал за ней, пока не загнал в угол в разделе художественной литературы. Правда, она и тогда ловко увернулась, стоило ему наброситься. Они тяжело дышали, и, когда Лючия повернулась и улыбнулась мне, Малькольм быстро схватил ее за ноги и перекинул через плечо. Она пиналась, болтая ногами в воздухе, билась как пойманная рыба.

– Малькольм, отпусти меня! Я серьезно, – завизжала она, пока он держал ее над мусорным ведром. Через несколько секунд он опустил ее на пол. Она несильно ударила его по руке. – Ты как маленький ребенок.

Все еще тяжело дыша, Малькольм вернулся на свое место.

– Август всегда вялый. – Он указал на имена в списке именинников – Джеймс Болдуин, Чарльз Буковски, Дороти Паркер – и на дни для вечерних чтений в закрытом магазине. – Не надо планировать слишком много. Только один литературный вечер. И Буковски.

– Но нам нужно увеличить продажи в августе, что невозможно, если август окажется вялым.

– Ты не привлечешь людей, ведь все они уедут.

– Весь город уедет? Все в Лос-Анджелесе?

– Почти.

– А я все равно буду вести свой кружок по вязанию в августе, – с вызовом воскликнула Лючия.

Мы заполнили календарь мероприятий до конца сентября, оставив упрощенное расписание на август. Я надеялась, что нам удастся наверстать пробелы в сентябре: день Роальда Даля с бонусом в виде шоколадного фонтана, за который Чарли обязался заплатить, если мероприятие не окупится; вечер Кена Кинзи; регулярные книжные клубы и встречи читателей с авторами вплоть до рокового первого октября. Тридцатого сентября мы устроим грандиозную вечеринку. Особый праздник. Торжество, вне зависимости от того, победим мы или провалимся. В любом случае это будет мое последнее «прощай».

Когда разговором завладело урчание наших животов, Чарли приготовил бутерброды с индейкой в нашей простенькой кухне. Во время ужина Лючия, Чарли и Малькольм обменивались своими любимыми воспоминаниями о «Книгах Просперо». Лючия сказала, что ненавидела читать, пока не открыла для себя «Как девочки Гарсия потеряли свой акцент». У нее была фотографическая память. Она могла вспомнить пирсинг на брови и губах каждого посетителя, кому продала этот роман, их серебряные кольца и ботильоны, в которых они пришли спустя несколько недель за новыми рекомендациями. Чарли описал свой первый день в магазине. Он забыл в тостере рогалик, и все кафе наполнилось гарью. Он не сомневался, что его уволят, но Билли показал ему, как пользоваться таймером, чтобы предотвратить подобные неприятности в будущем.

Малькольм вспомнил одного постоянного клиента, который сделал предложение рядом со столиком, за которым мы сидели. Сценариста, уже достаточно обеспеченного, чтобы снимать собственный офис, и поэтому редко навещавшего нас. Когда этот писатель продал свой первый сценарий, Билли угостил всех шампанским за свой счет. Когда у другого писателя умер отец, Билли закрыл магазин, чтобы тот мог остаться наедине со своим горем. Однажды какой-то парень ворвался в раздел художественной литературы и принялся уничтожать книгу за книгой, вырывая страницы из любимых романов своей возлюбленной. Малькольм хотел вмешаться, но Билли остановил его. Юноша искромсал десять книг, пока не успокоился. Он заплатил за книги без дальнейших выходок. После того как он ушел, Билли положил вырванные страницы в коробку и спрятал в кладовую. Насколько было известно Малькольму, эта коробка все еще лежала там.

В свою очередь, я рассказала им, как Билли приводил меня сюда, когда я была маленькой, как он предлагал выбрать книгу, любую книгу, и в этих романах таилось больше магии, чем если бы я купила их в другом книжном магазине. Я рассказала, как Ли и Билли отвечали на звонки: «Где книги ценятся превыше герцогства», и Лючия повторила эти слова, словно боевой гимн, она махала кулаком и скандировала эту фразу снова и снова, книги и герцогство, проливая на стол пиво, пока Малькольм не сказал ей угомониться.

Я описала, каким мне виделся Силвер-Лейк в девяностых, когда здесь еще не было кафе и сырных магазинов. Вместо этого тут регулярно взламывали машины, иногда слышались отдающие эхом выстрелы.

Малькольм сокрушался по поводу джентрификации и переселения, пока Лючия картинно не зевнула и не бросила в него салфетку.

– Ты живешь в Эхо-Парке, – сказала она. – Не надо корчить из себя героя.

Мы обменивались воспоминаниями о магазине, пока на улице не стемнело и не послышались хлопки фейерверков, запрещенных в Лос-Анджелесе. Мы прошли на крышу, откуда открывался вид на Эхо-Парк и центр города.

Мы с Лючией свесили ноги с крыши.

– Интересно, какие фейерверки мы увидим? – Она указала на восток. – Наверняка вон те, что возле стадиона «Доджерс». – Ее язык предательски заплетался. Через мгновение она уже указывала на запад. – А может, увидим салют в Сенчери-Сити и Санта-Монике. Сегодня довольно ясное небо.

Малькольм и Чарли стояли у другого края крыши, увлеченно разговаривая.

– Больше двух говорят вслух, – крикнула им Лючия.

– Хочешь узнать, о чем мы говорим, приходи сюда, – закричал в ответ Чарли.

– Я не могу сдвинуться. Ног не чувствую. – Она надавила пальцами на свои бедра. – Ничего.

Небосвод постепенно темнел.

Я могла сдвинуться, но не хотела.

– Ты так представляла свое Четвертое июля? – спросила она меня, сделав глоток текилы прямо из бутылки.

– В смысле представляла ли я, что буду спасать магазин, принадлежавший моему дяде, которого я шестнадцать лет не видела? Нет, увы, не так. – Из-за алкоголя я совершенно потеряла контроль над громкостью своего голоса. Лючия закрыла руками уши.

– Я вообще-то сижу рядом с тобой. Не надо кричать. – Мы смеялись, пока лицо Лючии вновь не стало серьезным. – Ты шестнадцать лет не видела Билли?

– И я не смогу восполнить это время.

– Это так грустно. – Она положила голову мне на плечо.

– Грустно, – согласилась я, коснувшись подбородком ее макушки. – Действительно грустно.