– Пора, – прошептал он.

– Джей, мне надо идти.

– Ты невероятная, знаешь? Конечно, иди. Останься там хоть на все лето. Останься там навсегда! Делай что хочешь, Миранда. Меня это уже не заботит.

– Прекрасно. Очень взрослый поступок, Джей. Очень, мать твою, взрослый.

Я бросила трубку и выключила телефон, не дав Джею шанса что-либо ответить.

* * *

Малькольм был прирожденным оратором. Он сравнивал прозу Шейлы с балетом и цитировал Рильке, но при этом не выглядел претенциозно. Он ставил Шейлу в один ряд с наследием таких писательниц, как Джоан Дидон и Сьюзан Зонтаг. Я старалась внимать красноречивому вступлению Малькольма и сохранять зрительный контакт с Шейлой, чтобы она вспомнила меня чуть позже, но меня трясло от адреналина. Неужели Джей думал, что я сама этого хотела – уехать на все лето, встретиться с дядей только после его смерти, разрушить отношения с мамой, беспокоиться о судьбе «Книг Просперо»?

– Ее строки чаруют, вдохновляют и прожигают. Никаких больше лишних слов, встречайте – неповторимая Шейла Кроули! – объявил Малькольм, подытоживая свое вступление.

Все радостно закричали. Малькольм важно поблагодарил толпу, внимательно осмотрел присутствующих и внезапно остановил взгляд на мне. Он не спускал с меня глаз, когда Шейла подошла поцеловать его в щеку. Я улыбнулась ему. Я не хотела ссориться с Джеем, не хотела ссориться с мамой. Но хотела этого: смотреть в глаза Малькольму, слушать чтения Шейлы, высчитывать секунды до разговора с ней.

И больше мне нигде не хотелось находиться.

В течение двадцати минут Шейла читала про лето, предшествующее уходу ее матери в реабилитационную клинику. Шейле было двенадцать. Они жили на ранчо в Альтадене, где ее мать разводила овчарок. Одна из собак была беременна. Мать Шейлы лежала без сознания на крыльце, поэтому Шейле пришлось следить за родами. Ее голос напоминал голос джаз-певицы, и я могла часами его слушать.

У мамы был голос фолк-певицы, и я бы тоже слушала его часами, если бы она говорила со мной.

Шейла закончила главу, сняла очки и склонила голову под аплодисменты поклонников. Когда она отвечала на вопросы зала, прозвенел дверной звонок. Элайджа, вместо моих родителей, помахал мне с порога. Я помахала в ответ, а затем отыскала глазами Малькольма, надеясь, что он не заметил, как я поздоровалась со Стервятником. Малькольм приводил в порядок стол для автографов и не увидел Элайджу.

– Последний вопрос, – попросил Малькольм, указав на высокую брюнетку, стоящую у стеллажей с подростковой литературой. Выглядела она как модель, и, поскольку мы находились в Лос-Анджелесе, вполне возможно, что именно ею она и была. Я удивилась охватившей меня ревности, когда Малькольм кивнул самой хорошенькой девушке в аудитории. Она задала Шейле вопрос о процессе написания книги. Шейла отрывисто ответила, что никакого волшебного процесса нет, каждый писатель находит подходящий для него режим. Девушка съежилась от ответа, и мне стало стыдно, что ее подавленность доставила мне некое удовольствие. Я взглянула на Малькольма. Он уже отвлекся от красавицы и продолжил расставлять книги на столе для автографов. Когда Шейла собирала свои вещи у подножия подиума, я проскользнула между столиками, чтобы перехватить ее.

– Мисс Кроули? – спросила я.

– Малькольм сказал всем встать в очередь вдоль стены, – отрезала она, даже не взглянув на меня.

– Меня зовут Миранда Брукс. Я племянница Билли.

Лицо Шейлы озарила широкая улыбка, и я увидела еле заметную щелку между передними зубами.

– Миранда! Я и не знала, что ты здесь! – Она тяжело выдохнула. – Сожалею по поводу Билли. Я надеялась увидеть его, когда пересекла порог магазина, но правда вновь свалилась мне на плечи.

– Понимаю вас.

– Знаешь, мы с тобой встречались, когда ты была совсем малышкой.

Она закрыла книгу мемуаров, из которой читала отрывок. Страница оказалась исписана карандашом – пометки к уже вышедшему изданию.

– Вы тогда встречались с Билли?

Я старалась звучать как можно более непринужденно, но мой голос предательски дрогнул.

– Я бы не сказала, что наши отношения можно описать словом «встречались». Прости, тебе, наверное, не хочется это слышать.

– Наоборот. Я хочу знать все. Я не видела Билли много лет.

Шейла жестом показала Малькольму, что скоро вернется.

– А я и сама хочу рассказать тебе все. – Она похлопала меня по руке. – Но в данный момент я больше всего хочу бокал красного. Он мне понадобится, если кто-нибудь еще задаст вопрос о «вдохновении».

Я ответила, что найду ей стаканчик, на что она чирикнула:

– Лучше принеси всю бутылку.

Я принесла пластиковый стаканчик и почти полную бутылку «Мальбека» к столу, где сидела Шейла. На нем лежала стопка ее книг и несколько ручек. Фанаты выстроились вдоль раздела художественной литературы. Очередь закручивалась у стеллажа с исторической литературой и столика с рекомендациями работников в центре магазина.

– Думаю, мы с тобой поладим, – улыбнулась Шейла, когда я налила ей вино.

– Очень хочу поговорить с вами о Билли.

– Шейла, вы готовы? – спросил Малькольм, положив на стол еще одну стопку ее мемуаров.

– Давай встретимся здесь завтра за чашкой кофе? – предложила она, и мы условились о времени утренней встречи.

– Мисс Кроули? – вдруг спросил подошедший к столику молодой человек и протянул ей книгу мемуаров. Сразу бросились в глаза его прическа маллет и очки в черепаховой оправе, что добавляло ему серьезности. Впрочем, сомневаюсь, что он хотел, чтобы его видели именно таким. – Вы не могли бы подписать книгу для моей мамы?

Шейла повернулась ко мне:

– Кажется, одной бутылки недостаточно.

Я не сводила глаз с Шейлы, пока она подписывала романы, параллельно приглашая к столу других поклонников. Она равномерно распределяла на всех время, оставаясь при этом достаточно дружелюбной и непривередливой.

Ко мне подошел Элайджа.

– Неплохой поток клиентов.

– Надеюсь, это только начало. Рада, что вы пришли.

– Ну, а как иначе? – спросил он, удивленный моему возможному предположению, что он пропустит встречу. – Не сказал бы, что поддерживаю ваше решение не закрывать магазин, но вы действительно племянница вашего дяди. Билли поступил бы точно так же. – Мы стояли плечом к плечу, наблюдая за толпой, подступающей к Шейле. – И что же у вас дальше в планах?

Элайджа, периодически кивая, выслушал мои объяснения по поводу книжных клубов, чтений, рекламной записи, которую мы опубликовали в LA Weekly. Я боялась услышать от него, что мы не потянем подобные расходы.

– Знаю одного редактора из LA Weekly. Думаю, можно договориться о статье про вас. – Он оставил в своем блокноте напоминание попросить секретаря изучить этот вопрос, а затем попрощался, пожав мне руку. – Удачи вам.

Звучало так, словно она мне и правда понадобится.

После того как Элайджа исчез на бульваре Сансет, Малькольм нашел меня у стеллажа с исторической литературой, изумляясь огромной очереди из женщин, все еще ожидающих встречи с Шейлой.

– Что хотел Стервятник?

– Вообще-то он предложил свою помощь.

– Ты превратила нашего недруга в союзника, – воскликнул он в приятном удивлении.

– У меня к этому талант.

Малькольм подмигнул мне и побежал обратно в гущу событий, где каждый хотел получить именную подпись.

К моменту, когда мы подняли стулья на столы и протерли пол, часы уже показывали полночь. Шейла помахала мне рукой на прощание, и Малькольм вывел ее к бульвару Сансет. Я надеялась, что она восполнится энергией, когда все посетители уйдут со своими подписанными книгами, но Шейла, с красными от вина губами, повернулась к Малькольму и сказала, что никогда в жизни так не уставала. И словно чтобы доказать это, повалилась на Малькольма, пока тот провожал ее на улицу.

Оставшись одна, я включила телефон в полной уверенности, что увижу там сообщение от Джея. Он наверняка извинился каким-нибудь эмодзи, который я еще не видела, или оставил бессвязное голосовое сообщение, которое не содержало ни одного доброго слова, но все-таки обнажало его чувства.

Но я получила лишь сообщение от Джоани.

«Прости, мне надо было бежать. Шейла очень классная. Обязательно скажи, что она расскажет про Билли!»

Я побрела в квартиру Билли, прижимая к груди свитер и укрываясь от холода, что закрался на лестничную площадку через черный вход, открытый на весь вечер. Мне нравилось, насколько капризными были ночи в Лос-Анджелесе, несмотря на жаркие дни. Они, словно напоминания, что вопреки роскоши и удобствам, Лос-Анджелес оставался пустыней, засушливой и упрямой.

Мне захотелось позвонить Джоани, чтобы рассказать о ссоре с Джеем, но тогда бы я вновь услышала ее теории об отношениях на расстоянии, и подтвердились бы мои подозрения, что между нами с Джеем испарилось нечто важное и это уже никак не исправить. Мне также не хотелось услышать, что я перебарщиваю.

Так, может, стоило позвонить маме?

Она бы тихонько выслушала меня, заботливо отказываясь указывать мне на ошибки. В тот момент мне очень нужна была именно она. Однако я смогла бы поговорить с кем угодно, но только не с мамой, и потому я продолжила подниматься по лестнице в квартиру моего покойного дяди, защищаясь от холода и довольствуясь одиночеством.

Глава 13

Шейла опоздала на час. Я проснулась на рассвете, не в силах заснуть из-за бегающих в голове мыслей. Джей так и не позвонил, но я и не думала о нем. Лежа в кровати Билли, в ожидании знакомых звуков, оповещающих о том, что Чарли зашел в магазин и начал молоть зерна, я думала только об истории, которую Шейла собиралась поведать мне. Она наверняка знала, что произошло с Эвелин, если в ее смерти был виноват Билли.

Спустя десять минут после предполагаемой встречи я принялась убирать со столов, стараясь отвлечься от тревожного предчувствия, что Шейла забыла о своем обещании. Спустя еще десять минут я уговорила посетительницу купить книгу мемуаров, о которой я сама никогда не слышала, с метафорическим названием, не раскрывающим сюжет. Когда часы пробили полчаса после назначенного времени, я смирилась, что Шейла не придет. Скорее всего, она переборщила с вином и все еще спала.

Спустя еще тридцать минут она ворвалась в магазин.

– У меня появилось неотложное дело. Это не оправдание, но поэтому я опоздала.

– Все хорошо, – успокоила ее я, счастливая, что она все-таки пришла.

Я принесла ей чашку чая, и мы сели за столик у дальней стены кафе, в укромном месте, которое, как ни странно, именно поэтому меньше всего нравилось посетителям.

Она взяла меня за руку.

– Совсем не хорошо. Моя мама всегда опаздывала. Она пришла на мой выпускной, когда мне уже вручили аттестат. – Она отпустила мою руку. – Прости. В прошлом я была настолько впутана в чужие проблемы, что сейчас с трудом справляюсь со своими.

Моя мама всегда приходила вовремя на все мероприятия в моей жизни, но кое-кого на моем выпускном все-таки не хватало. К тому моменту я уже шесть лет не видела Билли и все равно хотела, чтобы он сидел в зале и смотрел, как я иду по сцене. Хотелось ли того и маме? Заметила ли она его отсутствие не только на моем выпускном, но и в каждый памятный день, проведенный без него: в ее пятидесятый день рождения, в годовщину смерти их матери, в годовщину смерти Эвелин?

– Миранда? Ты слышишь меня?

– Прошу прощения, ваши слова навели меня на мысли о моей маме.

– Как Сьюзан?

– Хорошо, – машинально ответила я. – На самом деле, даже не знаю. Я давно с ней не разговаривала.

Я думала, Шейла даст мне какой-нибудь мудрый совет, пусть мы толком и не знали друг друга. Но совета не последовало.

Тогда я спросила:

– Вы с Билли долгое время были друзьями?

– Мы познакомились в середине восьмидесятых. На психологической консультации для людей, переживающих горе. Кстати, мы оба быстро ушли оттуда по разным причинам. – Шейла призналась, что ее выматывало все, что было связано с этой группой. Даже само название: «Единое горе», будто потерей можно поделиться. – Осколки боли – это не кусочки пазла. – Она подула в кружку, и на поверхности жасминового чая появились маленькие волны. – Их нельзя соединить, чтобы получилось что-то большее. И хотя я знала, что остальные, незнакомые мне люди, тоже страдали, это не спасало меня от одиночества.

Шейла сказала, что никто не мог помочь ей справиться: ни сестра, ни друзья, ни психолог, ни даже лабрадор, который устало бродил по дому, стараясь отыскать Дэниела. Если уж собака Дэниела не спасала Шейлу от отчаяния, то что бы сделала группа опечаленных вдов средних лет? Ей казалось, что ее тоска могла только уменьшиться, но не исчезнуть навсегда.

– Налить еще? – спросила Лючия, протягивая мне графин с кофе. Я подняла ей свою чашку, даже не посмотрев на нее. Лючия недоверчиво вскинула брови, заподозрив что-то неладное, и тихонько ушла к другому столику.