Маша Драч - Князь

Вся жизнь за какие-то ничтожные несколько секунд мелькнула у меня перед глазами. Страх был просто невероятным. Это ощущение невозможно описать. Стало тошно. Уши заложило. Всё резко стихло, а мне показалось, что я просто оглохла.

Сильная рука больно ухватила меня под локоть и рывком вытащила из машины. Я упала на асфальт, расцарапывая себе ладошки в кровь. Голова закружилась, и мне понадобилось время, чтобы снова научиться видеть.

- Надо валить, - Хмырь поставил меня на ноги, а меня зашатало как пьяную.

- Подожди, - мой язык заплетался, как и мысли. – Дед. Куда валить? А дед?

- Поздно уже.

Я не понимала, что этим «поздно уже» хотел сказать Хмырь. Глянув на нашу машину, я вскрикнула и тут же прикусила язык. Она была вся изрешечена. И как это меня еще не зацепило? Ответ пришел сам собой и лучше бы я его не знала. Дедушка… Он закрыл меня своим телом. Я видела его… Он лежал на заднем сидении и смотрел безжизненным взглядом куда-то в сторону. На краткий миг я лишилась рассудка. Сорвавшись с места, я бросилась к машине. В ней воняло бензином и кровью.

- Деда? – мой голос прозвучал задушено, испуганно и как-то чужеродно, будто это и не я говорила. – Дедуля? – я коснулась его плеча, он тут же зашевелился и просто спустился на сидении лицом вниз. Вся куртка в крови. Я отчетливо увидела сквозные дыры. – Дедушка?! – я как ненормальная начала его трясти, но никаких признаков жизни он не подал. Мысль о том, что дедушка умер, даже не рассматривалась. Всё внутри меня бунтовало против нее, отторгало, словно какой-то смертоносный вирус. 

- Нам надо валить! – Хмырь обхватил меня обеими руками и вытащил из машины.

- Нет!!! Там дедушка! – я пытался вырваться, кусалась, царапалась, но на Хмыря это никак не действовало.

- Нас порешают, если мы не свалим, - он тряхнул меня, поставил на землю и ударил по лицу. Несильно, скорей для отрезвления.

- Дед, дед, - повторяла я, сверля Хмыря обезумевшим взглядом.

- Сейчас легавые сюда привалят, надо уходить. Слышишь меня? – он встряхнул меня за плечи.

Я слышала, но ничего не понимала.

- Блять, - Хмырь потащил меня к какой-то машине. Ему хватило несколько секунд, чтобы взломать ее, а потом завести. – Валим.

Тошнота сдавила горло и меня вывернуло. Я согнулась пополам, обхватив себя руками. Меня всю затрясло. Хотела что-то сказать, но будто бы заклинило.

- Давай-давай, - Хмырь усадил меня в машину, и я почти, что сразу же, отключилась.

Я с криком очнулась от полубредового сна и вскочила с кровати, будто окончательно обезумев. Меня замутило. Дыхание тяжелое, учащенное, оно со свистом вылетает из моего горла, перетекая в нездоровый хрип. Мозг не сразу сумел адаптироваться к реальности. Прошло несколько секунд, и я наконец-то осознала, что нахожусь на даче Князя. Как сюда попала? Понятия не имею. А сердце продолжает беспокойно колотиться в груди, его пульсация отчетливо ощутима в кончиках пальцев и затылке.

Проходит, пожалуй, еще пару секунд и разбросанный паззл недавних событий быстро складывается в одну целостную картину. Надрывный, рваный крик на миг оглушает мёртвую тишину спальни. Я абсолютно не отдавала отчета своим действиям. Меня сильно затрясло. Я упала на пол и сжалась в позу эмбриона, потому что, иначе ослабить эту проклятую боль, что засела где-то под ребрами просто невозможно. Страшная, кровавая картина убитого деда, что буквально клеймом въелась во внутреннюю сторону век, сводила с ума. Хоть открывай глаза, хоть закрывая от этого жуткого зрелища никуда не деться.

Послышался торопливый топот чьих-то ног. Я сжалась еще сильней, будто стремясь превратиться в одну маленькую клеточку. Может, хотя бы так боль станет не такой убийственной? Дедушка мёртв. Убит. Внутренний голос продолжал это повторять и чтобы не слышать его, я зажала уши руками, но ни черта не получилось. Убит. Убит. Убит. Из-за тебя. Из-за тебя, Ева! Это всё ты! Ты! Ты! Ты! Я снова вскрикнула, и чьи-то сильные руки подняли меня, обняли за плечи, а я продолжала прижимать вспотевшие ладони к ушам.

- Всё хорошо. Хорошо, - чужое дыхание опалило кожу.

Я шумно выдохнула и отрицательно мотнула головой. Ничего не хорошо.

- Нет, - задушено протестую.

Никакого ответа не следует, меня только крепче сжимают. Тепло чужого тела медленно перетекает ко мне под кожу. Опустив руки, я уткнулась носом в широкую грудь, буквально зарылась в складки чёрной рубашки, что впитала в себя сигаретный запах и расплакалась. Князь всегда учил меня не разводить сырость, не реветь, но сейчас он молчал. Молчал и гладил меня по спутавшимся волосам.

- Они думали, что в машине сижу я, - тихо проговорил Князь. – Окна тонированы, а дед… Он по фактуре со мной очень похож.

Всё это не имело никакого значения. То, что случилось – целиком моя вина и это неизбежно. Меня буквально всю выворачивало, ломало.

- Я найду эту мразь. Обязательно найду, - Князь прижал свои сухие губы к моему виску.

- Мне больно, - сквозь слезы и всхлипы прошептала я, - так больно. Я не могу… Это слишком, - мысли путались, превращаясь в невнятный бред. Потрясение оказалось слишком огромным, чтобы я могла его вынести.

- Мы справимся, - Князь заботливо уложил меня в кровать. Я мало что понимала, даже его видела плохо.

Князь лег рядом, поверх одеяла и сгреб меня в свои объятия. Единственное за что, я была ему сейчас благодарна – за отсутствие пустых и лишних слов. Князь сказал ровно то, что имеет реальные шансы быть выполненным.

Не знаю, сколько прошло времени и сколько мы вот так просто лежали. Но никаких сил во мне уже не осталось. Я успокаивалась, но не потому, что мне стало легче. Просто слезы куда-то пропали, а боль всё так же продолжала жечь грудь. Пожалуй, организм просто занял оборонительную позицию, чтобы я действительно не сошла с ума.

- Не наказывай Хмыря, - севшим голосом прошептала я, рассеянным взглядом глядя куда-то сквозь потолок.

- Тебе нужно спать, - Князь убрал с моего лица пряди волос.

- Пообещай, - я медленно перевела взгляд на Влада. Глаза пекли, будто бы в них попал песок. – Он ни в чем не виноват.

- Он виноват в том, что не защитил тебя и Палыча, - в голосе слышен уже знакомый металл.

- Я этого захотела. Я должна была увидеть деда, - горло перехватил новый ком.

- Тебе нужен отдых, пташка, - Князь провел загрубелыми костяшками пальцев по моей нездорово горячей щеке. – Оставь это дерьмо разгребать мне.

Опаляющая волна истерики начала медленно подниматься из самых глубин моего сознания. Я отрицательно замотала головой и хотела отползти на другой край кровати, но Князь ухватил меня за руки, прижал к себе, надавил на мой подбородок, призывая открыть рот. Я открыла, и Влад вложил какую-то таблетку. Когда он успел ее вытащить? Не знаю.

- Глотай, - Князь закрыл мой рот. – И без фокусов.

Глотнув горькую пилюлю, я продемонстрировала, что сделала именно так, как было велено.

- Хорошо. А теперь спи, - Князь поправил одеяло, подушку и сам удобней устроился рядом со мной.

Прошла минута, может, больше и меня резко одолел сон. Сопротивляться ему оказалось так же бесполезно, как и Князю. Воспалённые веки сомкнулись и я, будто бы провалилась во тьму.

Таких вот «выныриваний» и обратных «уходов на самое дно» у меня было достаточно, чтобы потеряться во времени и пространстве. Стоило мне открыть глаза, и та раздирающая боль мгновенно возвращалась, выжигая внутренности, будто серная кислота. Это невыносимо ощущать. Или я такая слабая, или боль оказалась уж очень сильной. Чувство вины сжирало меня, вгрызалось в кости, крошило их.

Всякий раз, когда я пробуждалась, Князь всегда оказывался рядом. Он преимущественно молчал, но я всё видела в его глазах. Усталость. Сожаление. Раскрошенная твердость и уверенность. Мне становилось чуть легче, потому что Князь был рядом. Он кормил меня, давал таблетки, и я снова проваливалась туда, где нет ничего, даже снов.

Я выпала из реальности, закрылась в скорлупе и сквозь покусанные губы пережидала момент, когда уже будет, не так больно, не так омерзительно пусто. Я возненавидела саму себя, и эта ненависть отравляла кровь, сознание. Даже сквозь воспаленные и совершенно бессвязные мысли я отчетливо понимала, что Бог просто наказал меня. Наказал за то, что я выбрала не ту дорогу, не того человека. Но ведь я люблю Князя и разве это преступление? Похоже, что да.

Мое «странствие» между собственными эмоциями, ощущениями и бредовыми мыслями окончилось, когда я в очередной раз «вынырнула» из тьмы и поняла, что этого достаточно. Боль притупилась, зазубриной засела где-то в груди, мучая меня, но не так изощренно.

Странно было снова видеть вокруг себя привычную обстановку и понимать, что это не плод больного воображения. Осознать, что я нахожусь в реальности, получилось с трудом, но я всё же это сделала.

За окном стоял ясный день. Солнечные лучи красиво ложились на стене комнаты, образуя некий замысловатый узор. Я долго смотрела на этот узор, будто он был должен что-то рассказать мне, что-то такое важное и кардинально меняющее мое представление о мире. Но, конечно же, ничего подобного не произошло.

Я привстала в постели. Слабость во всём теле, что обычно появляется во время затяжной болезни, вынудила меня лечь обратно. Чуть слева от изножья моей кровати стояло кресло, а в нем спал Князь, устроив свою голову на мягкой кожаной спинке. Темная щетина, бледный оттенок кожи и глубокая морщинка между бровей, что не разгладилась даже во время сна. Князь выглядел очень измотанным и заметно постаревшим. Его грудная клетка, скрытая под тканью какой-то поношенной футболки мерно вздымалась от каждого нового вдоха, и мне вдруг так отчаянно захотелось к ней прижаться. Просто послушать сердцебиение, почувствовать тепло, ток жизни.

Предприняв еще одну попытку подняться, я всё-таки сумела сесть. Голова слегка закружилась. Во рту сухо, а язык превратился в наждачную бумагу. Каждый новый вдох мне казался совершенно новым, не таким как прежде. В омут своего личного горя я упала одной Евой, а выплыла из него уже другой. Опустошенной. Виновной. Измотанной.

Встав на ноги, я тихо подошла к Князю, опустилась на пол и прижала голову к его коленям. Не хотелось его будить, поэтому мое маленькое желание услышать родное сердцебиение пришлось отложить на неопределенный срок. Я была похожа на приговоренного преступника, который склонил голову на гильотине. Крошечная мысль о том, что смерть – это не так уж плохо, скользнула в сознании и сильно испугала меня. Я зажмурилась и через несколько секунд почувствовала, как большая теплая рука коснулась моей головы. Всё-таки разбудила. Теперь я больше похожа на послушную собаку, которая пришла и упала в ноги к своему хозяину.

Князь долго и молча гладил меня по давно немытым волосам, а я просто сидела на полу и вбирала в себя каждое новое прикосновение. Мне не было стыдно открыть этому человеку всю свою слабость, уязвимость и ничтожность. А он… Он вместо того, чтобы ругать меня, упрекать в малодушие, просто молча гладил по волосам, принимая мою сущность такой, какой она есть. И… Сейчас это было самым правильным.

- Тебе надо поесть, - вдруг вечность спустя, прошептал Князь.

- Не хочу.

- Надо.

Я медленно подняла голову и встретилась взглядом с темными родными глазами, в которых сейчас плескалась тоска и усталость древнего божества.

- Спасибо, - я обхватила мозолистую ладонь Князя обеими руками и прижалась сухими губами к ее костяшкам.

- Ну, зачем? – Влад нахмурился, будто бы пытался унять сильную боль внутри себя. – Иди сюда, - он усадил меня к себе на колени. Часто так делает, даже несмотря на то, что одно колено его уже хронически тревожит.

- Ты можешь избавиться от меня, - вдруг проговорила я. – Тебе не к чему такая сломанная… Сломанная женщина.

- Птаха, ты мне здесь ересь не неси, - Князь обхватил мое лицо ладонями и одарил пронзительным, вынимающим душу, взглядом. – Еще хоть раз скажешь так, и я не знаю, что сделаю с тобой. Ты меня поняла? – голос звучит твердо и немножко сердито.

- Да, - тихо ответила я.

- Давай я тебе помогу в умывалке, а потом ты спустишься и поешь, - Князь поставил меня на ноги, поднялся сам и за руку, будто маленького ребенка повел в ванную.

Он опасался, что я могу что-то с собой сделать в одиночестве, поэтому, собственно, и не отходил от меня ни на шаг. Конечно, Князь об этом никогда не скажет, но это была слишком очевидная правда. Может, он и правильно поступил, так как в действительности я не знала, насколько власть моего горя, моей потери распространилась по просторам сознания. И если честно, знать совсем не хотелось, иначе, я бы и вправду что-то с собой сделала.