Ольга Горовая - Кофейня

- Ключи там же, - надевая куртку, проговорил он, не оборачиваясь. - Только, пожалуйста, не ходи никуда, и не работай. Просто отдохни. Договорились, котенок?

- Хорошо, Леш, - Лена стала у двери, ожидая, пока он соберется. - Я постараюсь.

- Не надо стараться, - он открыл замок, - просто сделай.

Чмокнув Лену в щеку, чего она совсем не ждала, Леша вышел в подъезд и захлопнул дверь, чувствуя, что настроение, хоть немного, улучшилось от знания, что она здесь, у него…, у них дома. И ждет его.

Сложно было сказать, какое именно чувство преобладало в ней в этот момент. То ли облегчение, что на какое-то время Лена избавлена от неловкости, после случившегося в спальне. То ли разочарование, что Леша ушел, не доведя до конца начатое. То ли неуверенность в правильности того, что ей так хочется этого. Да еще и этот звонок…

Прошел лишь час, как они приехали из больницы, а уже столько всего произошло.

Выдохнув, она оперлась на стену у входной двери и медленно обвела глазами коридор.

Он не обманывал, когда вчера рассказывал, что так и не удосужился разобрать вещи. Коробки в этом доме стояли повсюду. Причем, Лена была почти уверена, что Леша уже свыкся с их наличием и принимал за элемент обстановки. Иначе, почему на некоторых из коробок скопились горки всевозможных предметов: бумаги, мелочи, стопки CD-дисков?

Леша всегда был немного… небрежен и невнимателен к среде, в которой жил. Хотя, Лена не могла не признать, что пыли, как таковой не наблюдалось. Да и пауки не вили своих хрупких обиталищ на стенах. Он старался следить за порядком. В силу своего понимания и занятости, конечно.

Такая обстановка чем-то напомнила ей первое посещение этой квартиры около четырех лет назад. Картина была похожей. Только коробок не имелось.

"Надо будет прибраться", мелькнула мысль. Но едва осознав ее, она одернула себя. "Ее ли это дело?", спросила Лена саму себя, и не могла не признать, что готова ответить "да".

Еще раз вздохнув и осторожно переступив через ближайшую коробку, она пошла в зал и замерла на пороге.

Едва войдя сегодня днем в двери квартиры, Лене показалось, что она вернулась домой.

Да, глупо и странно, но факт оставался фактом. Отчего-то, эта квартира, где она прожила чуть меньше полугода, казалась ей роднее и дороже, чем квартира родителей, в которой Лена выросла. И уж тем более, гораздо милее той, в которой она с Лешкой жила сейчас, пусть и обустроила в той все, как сама хотела.

"Странное существо человек - впечатлительное и сентиментальное. И она - яркий тому пример". Покачав головой, удивляясь собственным мыслям и выводам, Лена медленно подошла к дивану и села на него, откинувшись на спинку. Подтянула ноги к груди. Непроизвольно, в памяти всплыли вечера, которые они с Лешей провели здесь - счастливые, тихие, радостные и задумчивые. Их было так много, и в то же время - так ничтожно мало, что закололо в груди.

Стоило идти купаться, но не было сил встать.

Лена еще раз осмотрела комнату. Все было по-прежнему: те же рельефные обои, оливкового оттенка. Тот же светло-зеленый диван, ручки которого были обтянуты бежевой кожей, несколько ассиметричных полок на стене, и телевизор по центру на невысокой тумбе.

И опять покачала головой, понимая, что на душе становится чересчур радостно и легко.

Нельзя сказать, что она не поверила Леше, когда вчера утром, на ее кухне, он рассказывал ей, что приехал за ней. Отбивать у мужа.

Лена хмыкнула, и этот звук громко прозвучал в тишине квартиры.

Нет, ну серьезно, разве в такое легко поверить после трех лет отчаяния, обиды и разбитых чувств? Но едва войдя в этот дом, Лена поняла, что он не обманывал.

Вся квартира была пропитана присутствием женщины.

Никто, заглянув в гости, не понял бы, что Леша живет сам. Да он и не жил, похоже.

На полочке в ванной она видела баночки своих кремов, забытых в тот злосчастный день. Лена сомневалась, что их содержимое можно еще использовать, но сам факт их наличия… обескураживал. Наверное, присутствие тех баночек лучше всяких слов показывало, что он не желал избавляться от напоминаний о ней, а наоборот, делал все, чтобы Лена была в его жизни. И не только в тех кремах дело…

На кухне висели чашки, купленные ею. На полке в прихожей, у зеркала, лежала ее расческа, и стоял ее лак для волос.

В первые мгновения Лене даже стало страшно - показалось, что она попала в прошлое. Настолько неожиданным оказалось это все.

Леша не выкинул ничего.

Не избавился ни от одного напоминания о ней, об их прошлом. И это было чем-то, что сбивало с толку, что окончательно разбивало всякие здравые доводы.

Он любил ее. И действительно, все это время хотел вернуть Лену в свою жизнь.

Пальцы сжались в кулачок, сминая ткань футболки, которую Лена стащила через голову. На секунду замерла, рассматривая истертую, поношенную материю, а потом, тихо засмеялась. На поверку, они оба оказались какими-то помешанными… фетишистами.

Ну, может и не в полном смысле. Но каждый так отчаянно цеплялся за любое напоминание о другом, так отчаянно не хотел отпускать…

Покачав головой, она поднялась и пошла в спальню, испытывая странный душевный подъем, почти эйфорию. Хотя, возможно, это просто нервная реакция на все, пережитое за три последних дня.

Остановившись у встроенного в стену шкафа с раздвижными дверьми, Лена прикусила губу и опасливо положила пальцы на зеркало, имея предчувствие о том, что увидит, когда откроет секцию…

Ее одежда висела на том же месте, где она оставила ее. Леша не убрал ничего.

Ох! Кто-то мог сказать, что он ненормальный.

Но Лена так понимала его.

Взяв чистую кофту, она закрыла дверь. Да так и осталась стоять, рассматривая свое отражение в полный рост.

Беременность и роды изменили ее. Тогда такие изменения мало волновали Лену. Не до того было, как-то. Но сейчас, в свете всего, что происходило в этой комнате несколько минут назад, Лена по-новому взглянула на себя.

И расстроилась.

Нет, она не стала уродиной. И выглядела хорошо. В конце концов, Лена не принадлежала к женщинам, пускающим себя на самотек. Два раза в неделю, насколько это позволяло ее расписание, она ходила в спортзал. Девчонкам часто удавалось вытащить ее на массаж в салон. Но… но…

Что бы там не говорили, беременность не красит женщину, все это обман, чтобы сделать процесс адаптации менее тягостным для девушек. Или, может это только ей так не повезло? Она знала, что у многих не было такого…

Лена провела кончиками пальцев по розовато-белым следам растяжек на животе, которых осталось слишком много, по шраму после кесаревого. Посмотрела на свою грудь, которая стала совсем другой.

У нее поменялась фигура, и спорить тут не о чем. Помимо очевидных следов и рубцов, линия живота, когда-то бывшая совершенно плоской, стала обтекаемой, мягкой. И не спасал ни массаж, ни упражнения, которыми она относительно регулярно тренировала пресс. Ее бедра теперь были шире, потому что кости таза немного раздались.

Лена стала настоящей женщиной, матерью. Ее фигура стала округлой и мягкой, в то время как раньше, она была стройной и подтянутой.

Понравится ли это ему, ведь Леша помнил ее совершенно другой?

Наверное, глупо сомневаться в реакции Леши после того, что прервала звонком его мать. Но Лена сомневалась. А кто не сомневался бы? Да и потом, он ведь не успел ее рассмотреть,… а вдруг, приглядевшись, Леша решит, что ему не нравятся такие изменения…?

Тряхнув голов, она попыталась избавиться от дурных мыслей. В конце концов, себя ей не поменять. И раньше ее тело не было причиной комплексов. Вот и не стоит такую позицию менять. Жизнь покажет.

Отбросив все свои страхи, во всяком случае, на время, она пошла купаться.

Ее мужчины вернулись в начале седьмого.

Лена даже не заметила, что в уме называла их уже так. Но, откровенно говоря, она была чересчур сонная, чтобы беспокоиться о такой стремительной сдаче всех своих укреплений.

Ее разморило еще после ванной, вода в которой была немного горячей, чем следовало, но это тепло оказалось слишком искушающим. Да и усталость последних напряженных дней сказалась, разом навалившись на нее. Потому, Лена постоянно клевала носом, слушая восторженный рассказ сына, который сидел у нее на коленях, о дне в садике, и даже не задумалась о том, что ребенок так хорошо воспринял новость о том, что они пока поживут здесь.

В конце концов, Алексей, все это время наблюдающий за ней, отправил Лену спать, заявив, что той надо много отдыхать.

И она послушалась, решив, что мальчики справятся сами еще один вечер. Тем более, есть им было что. Леша купил кое-какие продукты в ближайшем магазине. Лена не особо присматривалась к пакетам, но колбасу и спагетти заметила. У него самого она в холодильнике обнаружила днем только яйца, кефир, да хлеб с сыром. Даже в этом он не поменялся. Заботился обо всех, только не о себе.

Мысленно пообещав, что исправит это упущение, как только немного отдохнет, Лена позволила Леше увести себя в спальню и уложить в кровать, будто она дитя малое. Даже поцелуй, которым он коснулся ее губ, ощущала уже через полудрему.

Она моментально уснула, и ей совершенно не мешала их возня и включенный в зале телевизор.

Лена проснулась ночью от беззвучного крика. Все внутри сжималось от боли, а по щекам текли слезы.

Вокруг стояла тишина.

Но Лена знала, что она кричала. Там, во сне. Или, скорее, шептала, не имея сил позвать его так громко, чтобы Леша не уходил…

Подтянув колени к груди, она свернулась в комочек, не желая открывать глаза и смотреть сколько времени. Было темно. И в этой темноте ей хотелось спрятаться от кошмара, который стал таким привычным за последние годы.

Что толку плакать? Он уехал. И никакие слезы ничего не изменят.

Но все равно, несмотря на все убеждения, она не смогла удержать тихого всхлипа.

Пожурив себя в уме и прикусив губу, чтобы не разбудить Лешку, спящего в соседней комнате, она перевернулась на бок и открыла веки, ища глазами будильник, стоящий на тумбочке.

Привычных светящихся цифр электронных часов не было.

Зато, в слабом отсвете уличных фонарей, Лена ошарашенно увидела спящего на соседней подушке Лешу.

Ох!

События последних трех дней медленно проступили в памяти, пробиваясь сквозь остатки кошмара и действие успокаивающего, которое Игорь выписал ей на первые три-четыре дня, чтобы Лена выспалась.

Леша вернулся. И он был рядом…

Прерывистый вздох сорвался с ее губ, когда Лена несмело потянула пальцы, накрыв его щеку ладонью. Кожу легонько заколола щетина на его подбородке. Но ей это было настолько приятно, что захотелось смеяться от счастья.

Он спал. Лежал рядом с ней, почему-то, поверх одеяла. Одна рука Леши была подогнута под голову, а вторая находилась совсем рядом от ее щеки, и в пальцах была зажата прядка волос Лены. Словно бы, перед тем как заснуть, он лежал, глядя на нее.

- Леша…, - она не могла удержаться хоть шепота. Казалось, что все будет не по-настоящему, если Лена не произнесет его имя. И он исчезнет, растворится еще одним сном.

То ли от этого, то ли от ее движений, Леша нахмурился во сне, а потом открыл глаза, встречаясь с ней взглядом. Секунду Алексей сонно смотрел на Лену в упор, а потом, вдруг приподнялся, и на его лице появилось обеспокоенное выражение.

- Лена, что такое? Тебе плохо? Что, котенок? - Леша обхватил ее лицо руками, вытирая слезы. - Почему ты плачешь? Что болит?

Она замотала головой, пытаясь протолкнуть комок в горле.

- Нет, Леш, ничего. Все хорошо, ничего не болит, - она так и не смогла заставить себя отпустить его лицо. Даже когда Леша приподнялся и навис над ней, заставив Лену откинуться на спину.

- Не надо обманывать, котенок, скажи, что не так, и я постараюсь помочь, пожалуйста. Разреши мне помочь тебе, - Алексей, в свою очередь, держал ее голову в своих ладонях. Они почти соприкасались губами. Выражение его глаз было напряженным. Он действительно переживал, что ей плохо или больно.

- Да нет же, все хорошо, - Лена попыталась улыбнуться, чтобы его успокоить, но никак не в силах была остановить бегущие по щекам слезы. Но они не были от боли или горя. Впервые за последние три года она плакала от счастья. - Просто…, - она прерывисто вздохнула, набирая воздух в спазмированные легкие. Казалось, Леша все еще не верит ей. - Это все сон, понимаешь? Мне столько лет снилось, что я зову тебя, прошу остаться, а потом просыпаюсь… и рядом никого нет. И я знала, что уже не будет тебя рядом никогда, - Лена закрыла глаза, путаясь в словах.

Она почувствовала, как напрягся Алексей. Его тело стало таким натянутым, словно пружина, которую слишком туго закрутили. Лена решила, что стоит скорее объяснить, пока он окончательно не посчитал себя виноватым в каждом их ошибочном поступке.