Элоиза Джеймс - Когда герцог вернется

— Почему это не в состоянии?

Приступ ярости поднял Исидору с колен.

— Почему? Для чего, по-твоему, я была готова?

Наступила тишина. Ведь Симеон — джентльмен. Он не виноват в том, что она наслушалась советов Джеммы, которая уверяла ее, что все мужчины идут на поводу у собственных желаний. Совершенно очевидно, что ей посчастливилось выйти замуж за мужчину, который в состоянии контролировать свои чувства. Чудесно!

Правда, похоже, мужчинам удается лучше контролировать себя, когда они не испытывают настоящего желания.

— Исидора, я сейчас войду к тебе.

— Не стоит этого делать, — бросила она в ответ. — Давай просто забудем все, что произошло.

— Нет.

Исидора с трудом сглотнула.

— Уходи, пожалуйста, — попросила она.

Раздался какой-то глухой удар, но не по двери. Кажется, Симеон ушел. Исидора села на кровать спиной к двери. Он мог впасть в ярость, но ей все равно. Да в Лондоне огромное количество мужчин будут готовы упасть в обморок, когда она перчатку при них снимет, не то что нижнюю юбку!

— Исидора, открой дверь!

— Ради Бога! — закричала она, теряя терпение. — Оставишь ты меня в покое или нет?! Мало тебе того, что ты меня вогнал в краску?

— И как долго ты будешь мне мстить?

Что за дурацкий вопрос!

— Ты в полной безопасности, — заверила мужа Исидора. — А теперь, пожалуйста, прошу тебя, уходи!

— Я не могу, — последовало в ответ. — Я снял с себя одежду.

— Ты…

— Я совершенно голый. Сегодня, правда, не холодно, но в любое мгновение может войти Хонейдью.

Руки Исидоры, которые она до сих пор прижимала к губам, упали. Симеон — человек практичный, просто так болтать языком не станет.

— Кажется, я слышу голоса на садовой дорожке, — сказал он.

— Ничего ты не слышишь, — отозвалась Исидора. Она сгорала от любопытства. — Ты правда голый?

— Еще ни разу в жизни я не стоял голым в гостиной, — заметил он.

— Что ж, наслаждайся этим, — слабым голосом проговорила Исидора.

Наступила небольшая пауза, во время которой Исидора раздумывала о том, что Симеон стоит сейчас за дверью без одежды. Неужели он ее снял?

— Исидора, — наконец спокойно промолвил Симеон, — Хонейдью идет сюда, я вижу его из окна.

Исидора рывком распахнула дверь, схватила Симеона за руку и затащила в комнату.

Вот он.

Полуденное солнце освещало широкие половицы, покрытые от времени темными пятнами. Сначала Исидора увидела только его ступни. Большие мужские ступни. Симеон бросил на пол одежду, которую держал в руках.

Ей следовало посмотреть ему в глаза, но она не решилась.

— Предлагаю, — услышала она довольно странный голос где-то возле своего уха, — лечь в постель.

Его голос лишился обычного спокойствия. Он стал низким и проникновенным.

Исидора улыбнулась, правда, немного напряжено.

— Я совершенно не хотел вгонять тебя в краску или смущать, — сказал Симеон. — Я вообще-то медленно соображаю, — добавил он. — Выслушай меня, Исидора.

Она подняла на него взгляд. Честное слово, он действовал на нее завораживающе…

— Когда что-то происходит быстро, я просто не в состоянии подобрать нужных слов. И дело не в том, что я не…

— Все в порядке, — заметила она.

— Я хочу тебя, — вымолвил он. — Отчаянно хочу.

— О! — Он опять заставлял ее испытывать смущение.

— Я не очень хорошо выражаю свои мысли. — Когда он подошел к ней, это было так неожиданно.

Исидора даже не поняла, что происходит, пока не почувствовала, что лежит на кровати, а Симеон склонился над ней и осторожно разводит в стороны ее лиф.

Исидоре пришло в голову, что ей, должно быть, следует закричать от страха, но вместо этого она изогнулась, чтобы он смог высвободить ее руки из рукавов. Мускулы на его плечах чуть напряглись, когда он бережно развязал тесемки и снял с нее сорочку.

— Что будем делать дальше? — спросила Исидора.

Кажется, Симеон все знал. Он опустился на нее и замер, опираясь на локти.

Исидора сглотнула.

— Разве ты не собираешься?..

Вместо того чтобы ответить ей, Симеон накрыл ее губы своими губами. Поцелуй был таким властным и нежным одновременно, что Исидора невольно обвила руками его шею и привлекла ближе к себе.

Его ладони соскользнули вниз по ее телу и обхватили ягодицы — такие теплые и нежные.

— Ты… — выдохнул Симеон, приподнимаясь. — Господи, Исидора, как же хорошо!

Она рассмеялась, и он снова припал к ее губам страстным поцелуем. А потом всем телом прижался к ней. Это было очень странно. Как будто открылась дверь, подумала Исидора. Сначала она чувствовала только себя, а потом вдруг оказалось, что в ней есть еще и место для него.

Из груди Симеона вырвался низкий рык, и он вошел еще глубже. Исидора ждала боли, считая ее неизменной спутницей потери девственности, но боли не было.

Что ж, это прекрасно.

Симеон чуть отодвинулся и снова глубоко вошел в нее.

Даже приятно. Ну да… Хотя, может, и не так уж приятно. Исидора подумала, что, пожалуй, ей все это не так уж и нравится. Впрочем, она тут же постаралась отогнать от себя эту недостойную мысль. Он может делать все, что угодно, она — все, что хочет. В данный момент ей хотелось прикасаться к нему.

Она уже как-то поглаживала спину Симеону, но тогда ощущения были совершенно иными. Сейчас под ее рукой были сплошь напряженные мышцы, какие-то бугры, которые так и ходили взад-вперед под ее пальцами, пока…

Новый толчок.

По правде говоря, ей это уже совсем не нравилось.

А вот ему, похоже, очень хорошо. Его лицо преобразилось от наслаждения. Исидора провела рукой по его скулам, но тут он сделал такой резкий выпад, что она, слегка вскрикнув, инстинктивно подняла колени.

Как ни странно, это немного помогло.

В горле Симеона что-то заклокотало, как будто он умирал. Она улыбнулась.

— Исидора… — заговорил Козуэй. — Ты… Ты…

— Да? — попыталась она помочь ему.

— Я не могу больше сдерживаться. — Казалось, его голос был полон страдания.

— Неудивительно, что женщины так любят постельные развлечения. Так и должно быть, — успокаивающим тоном проговорила она.

Стоило ей чуть шевельнуться, он вскрикивал, поэтому она снова выгнулась. Ей так было гораздо удобнее. Если она будет двигаться, он потеряет над собой контроль. Впрочем, подумалось Исидоре, именно этого она и хотела. Тут Симеон чуть отодвинулся и вцепился в ее бедра с такой силой, что она испугалась, что на них наверняка останутся синяки, приподнял ее и рывком дернул на себя.

Нет, он точно не владеет собой.

Из его груди рвались хриплые крики, его тело ритмично двигалось, словно он много лет назад освоил все движения этой любовной пляски.

У Исидоры такое теплое, нежное тело, такое шелковистое, готовое принять его… Он не в состоянии ждать дольше. И все же у него такое чувство, как будто он сейчас взлетит.

Исидора с готовностью приподняла бедра, встречая его плоть. Глядя на нее, Симеон подумал, что ему хочется впиться зубами в ее плечо, словно он не человек, а неистовствующий хищник.

Запах Исидоры, ее точеная фигурка, ее смех, звук ее голоса, то, как она прикасалась к нему без страха и стыда, — все это перенесло его в какой-то иной мир. Его глаза почти застила черная пелена, когда он наконец дошел до финиша в этой безумной, дикой скачке. Он рванулся вперед еще раз и, откинув голову назад, зарычал, как человек, не знающий покоя, как лев, одолевший своего врага.

Вдовий дом 3 марта 1784 года

Симеон очень медленно возвращался к реальности.

Его тело покрылось потом, он тяжел дышал, словно совершил долгую пробежку, и был счастлив, как никогда. Исидора закрыла глаза, и он с наслаждением рассматривал ее: чуть раскосый разрез глаз, маленький нос, сливочного оттенка кожа. Она потрясающая. И принадлежит ему. Импульсивная, вспыльчивая, чрезмерно эмоциональная — да, но она — его судьба.

Иногда очень даже неплохо подчиниться собственной судьбе.

— Тебе было больно? — поинтересовался Симеон, вспоминая, что жена его тоже была девственницей. Скатившись с Исидоры, он вопросительно посмотрел на нее.

Она открыла глаза.

— Нет, ни капельки, — ответила она. — А тебе?

— Нет, но мне не говорили, что мужчины тоже могут испытывать боль.

— И даже неприятно не было, — проговорила Исидора, приподнимаясь на локтях и осматривая свое тело.

Симеон проследил за ее взглядом. У Исидоры самое изящное, самое нежное тело, какое он когда-либо видел.

— И крови не было, — с облегчением вымолвила Исидора, снова падая на кровать. — Только несколько синяков на бедрах. Так что скажешь?

Симеон никогда не обладал большим искусством правильно выражать свои мысли. Ну как объяснить словами, что он испытал такое наслаждение, что ему казалось, будто кожа у него живая, будто он знает ее тело, как свое собственное, будто он прозрел после долгих лет слепоты и увидел мир во всем его великолепии?

— Мне понравилось, — сказала Исидора.

Что ж, это хорошо. Симеон лег на спину, понимая, что если он немедленно не отведет от нее глаза, то снова подомнет ее под себя. При мысли об этом его плоть шевельнулась.

— Конечно, я бы не хотела заниматься этим каждый день, — продолжала Исидора, — но, судя по тому, что я слышала, люди не так уж часто это делают.

Симеон повернул к ней голову.

Исидора смотрела на него, причем довольно робко.

— Ты не против того, что мы наконец закрепили наш брак, Симеон?

Непохоже, чтобы Исидора была потрясена, занимаясь с ним любовью. По сути, когда он сейчас задумался об этом…

Не то чтобы он очень много знал о женском теле. Ведь он обычно избегал фривольных разговоров. Но кажется, Исидора не получила большого удовольствия.

Что, если ей не захочется снова делить с ним ложе?

Нет, это неприемлемо.

Симеон составил план и воплотил его в жизнь в одну секунду.

— Мы оба еще не очень большие умельцы в любви, — проигнорировав ее вопрос, произнес он, приподнимаясь на локте.

Исидора недоуменно заморгала.

— Правда? — спросила она.

— Конечно.

— Я подумала…

— Нам надо практиковаться. Ведь ты не захочешь оказаться в проигрыше, не правда ли?

Честно говоря, он ожидал, что она ответит с большим воодушевлением.

— Не думаю, что я оказалась в проигрыше, — промолвила Исидора. — Да и ты тоже… А чего ты ожидал?

— Большего, — сказал Симеон, хотя и не понимал, что от занятий любовью можно получить еще больше ощущений, чем получил он. — И это все потому, что мы еще начинающие.

— Может быть, ты и прав, — сказала Исидора. — А что, по-твоему, мы сделали не так? Что ты почувствовал?

— Все произошло слишком быстро, — промолвил Симеон, внезапно осознавая, что так оно и было. — Наверняка такие вещи делаются не за несколько минут.

— Не знаю… — задумчиво проговорила Исидора. — Ты… ты такой… — Она взмахнула рукой.

— Одна из странностей — это то, что мы были так близки, — сказал Симеон, понимая, что и это тоже соответствует действительности. — Наши тела соединились, но я до сих пор до конца не знаю твоего тела.

— Но как ты можешь познать его?

— Ну-у… — начал он осторожно, — каково это — осознавать, что у тебя есть грудь?

Исидора рассмеялась тихим мелодичным смехом.

— Осознавать? — переспросила она. — Симеон, ты считаешь себя нормальным человеком?

— Что ж, вполне логичный вопрос. Но у меня грудь не такая, как у тебя. Ты все время ее чувствуешь? Постоянно ощущаешь, что они там?

— А ты все время ощущаешь, скажем, свои колени и думаешь о том, что они у тебя есть?

— Только когда я ими пользуюсь, — ответил Симеон. — Но твою грудь использовать невозможно. Это…

— Почему же невозможно? — возмутилась Исидора, усаживаясь. — Просто пока у меня нет ребенка, которого я должна кормить грудью.

— А ты будешь сама кормить своих детей?

— Мама меня кормила, — сказала Исидора. — Итальянки, даже знатные, всегда сами кормят своих детей. Мама считала, что у ребенка меньше шансов выжить, если отдать его кормилице.

Симеону не хотелось говорить о детях.

— Я просто подумал, — медленно сказал он, — что женская грудь такая приятная на ощупь. Например… — Протянув к ней руку и отмечая про себя, что его пальцы дрожат, Симеон приподнял налитую и такую нежную грудь Исидоры. — Что ты сейчас чувствуешь?

— Мне приятно, — ответила она. — Боже, как странно осознавать, что ты таким вот образом дотрагиваешься до меня! Никто никогда не трогал меня.