— У меня завтра тоже будет тьма дел, — пробормотал себе под нос Чарлз, когда .Хиллари удалилась наверх. — И главное дело — выяснить, что Люку Маккалистеру от нас надо.


Первый телефонный звонок, который рано утром раздался у Хиллари на работе, был от Джолин;

— Даррил говорит, что напал на след. В Сан-Франциско. Он теперь там и выясняет подробности.

Сан-Франциско? Хиллари очень хотелось найти эту Надин, но ее бюджет был отнюдь не безграничен.

— Неплохо бы Даррилу сначала выяснить мои финансовые возможности, — сказала Хиллари. — Билет на самолет из Ноксвилла до Сан-Франциско стоит дорого, и если придется добавить эту сумму к ежедневной оплате…

— Это не твоя печаль. Даррил все равно полетел бы в Сан-Франциско, ради другого клиента. Я ведь тебе говорила. А твое дело он проворачивает за так — из любезности. Надеется произвести на меня впечатление. Пусть поработает, — лукаво хмыкнула она. — Завтра он возвращается. Надеюсь, с полезной для тебя информацией.

Хиллари тоже на это надеялась: она чувствовала, что ночной визит Шона только подлил масла в огонь вражды.


Когда в пятницу вечером Люк возвратился из Нешвилла, Хиллари встретила его поцелуями… и раскрытым пустым чемоданом.

— К первому надо вывезти все вещи из твоей квартиры, — сказала она. — Значит, к концу недели переезд должен быть закончен. Никаких отговорок и отсрочек.

— Кровать здесь у нас уже есть, — ответил Люк, убирая темные пряди, спадавшие ей на шею, чтобы уткнуться лицом ей в затылок. А потом губами коснуться мочки уха. — Что еще нам надо? — спросил он сипловатым голосом, шевеля своим дыханием завитки у ее висков.

— Неплохо бы иметь и остальную мебель. Твою и мою. И те большие коробки, которые в ожидании отправки стоят у отца в гараже.

— Завтра, — сказал он, осыпая ей лицо поцелуями.

Она закрыла глаза. Ощущение от его губ, ласкающих чувствительную кожу век, было упоительно-трогательным. За этими нежными, как шепот, поцелуями последовали другие — вдоль шеи, в уголки рта, в разомкнутые губы. И в какой-то момент Хиллари уронила пустой чемодан, ей уже было не до переезда.

— По-моему, мы вполне можем подождать до завтра. Завтра и подчистим все остатки, — пробормотала она, покорно следуя за Люком к тому единственному предмету мебели, который имелся в их распоряжении, — к кровати.

— Все может подождать, — заключил Люк, — только не это.

Люк, как всегда, был прав.


В субботу Хиллари и Люк отправились в гараж Чарлза, чтобы подготовить контейнеры. Собственно, занимался багажом в основном Люк, а Хиллари только восхищалась, как ловко у него это получается! Поворачиваясь за мужем как флюгер, она не уставала любоваться им, наслаждалась его голосом, его гибкими движениями.

На нем была рубашка из «шамбре» и джинсы, заношенные буквально до состояния фланельки, в чем ей довелось лично убедиться, когда она несколько секунд назад провела рукой по самым важным местам. Джинсовая ткань действительно стала мягкой, но тем ощутимей прощупывалась крепость того, что она обтягивала.

На ее искусительные уловки он отвечал взглядом, обещавшим возмездие позднее. В данный момент обе руки у него были заняты: он выносил из гаража тяжелый деревянный ящик. Вынеся его, Люк остановился на пороге и сказал:

— Смотри, как бы Киллер не учинил чего-нибудь с этой соседской шавкой.

Хиллари перевела взгляд на боковой дворик, где Киллер и Братверст, миниатюрная соседская такса, затеяли веселую возню на широкой лужайке. Огромный доберман скорчился в своей классической позе «поиграй со мной» — задрав зад и прильнув грудью к земле.

— Они всегда так развлекаются, — успокоила Люка Хиллари, улыбаясь при виде сценки, которую разыгрывала эта такая неподходящая пара. — Играют в пятнашки.

И, конечно же. Киллер пустился наутек, преследуемый повизгивающей таксой размером всего лишь с голову увесистого добермана.

— Понял? — спросила Хиллари.

— У тебя очень странная собака, Хиллари.

— Но это не мешает вам быть в прекрасных отношениях. Думаешь, я не заметила, что Киллер нет-нет да и спит у тебя под боком?

— Мне куда приятнее, когда под боком у меня спит великолепная хозяйка этого самого Киллера, — сказал Люк и, опустив на землю ящик, крепко сжал ее в своих объятиях.


В воскресенье утром, открыв парадную дверь, Хиллари увидела своего отца и свекра. Каждый считал, что должен пройти в дом первым. Несколько ранее здесь уже побывали Джолин с ее приятелем; они принесли два запечатанных сургучом конверта и выложили кое-какие важные новости. И вот теперь Хиллари, завидев нежданных — во всяком случае, сегодня — гостей, лихорадочно соображала, как же им эти новости сообщить. Сердитая грызня, которую затеяли Чарлз и Шон, отвлекла ее от трудной задачи.

— Я пришел первым, — кипятился Шон.

— Хиллари — моя дочь, — угрюмо отвечал Чарлз.

— Доброе утро, дорогие. Чему обязана такой честью? — шутливо осведомилась Хиллари. — Наш дом только на вид маленький. На самом деле он, знаете ли, очень просторен: его хватит, чтобы принять вас обоих.

Весьма оптимистическое утверждение, учитывая; что всего города Ноксвилла не хватило на то, чтобы оба джентльмена сосуществовали в нем без словесных потасовок и дуэлей.

— Мне необходимо сообщить тебе, Хиллари, нечто очень важное, — объявил Чарлз.

— А у меня для нее сообщение еще важнее, — парировал Шон.

— Что там у тебя происходит? — осведомился, спускаясь сверху, где разгружал контейнеры Люк.

— У нас снова гости, — ответила Хиллари.

— Вижу, — сказал Люк.

— Я знаю, зачем вы женились на моей дочери, негодяй! — яростно прокричал Чарлз, потрясая в сторону Люка кулаком.

— Папа! — воскликнула Хиллари, смущенная внезапной выходкой отца. Ей казалось, отец с Люком постепенно находят общий язык.

— Не смейте обзывать моего сына! — встал на защиту Люка Шон. — Это ваша дочь…

— О чем вы оба говорите? — возмутилась Хиллари.

— О причине, по которой Люк на тебе женился, — ответил Чарлз.

Неужели они догадались, что их дети поженились, чтобы положить конец идиотской вражде?

— Надо же было что-то предпринимать, — туманно заявила Хиллари.

— Ты хочешь сказать, что все знаешь? Знаешь, что Люк женился на тебе исключительно по деловым соображениям? — воскликнул изумленный Чарлз.

— По деловым соображениям? — растерянно переспросила Хиллари. — Что ты имеешь в виду?

— А то, — вмешался Шон, — что Люку надо было заполучить в компаньоны по одному проекту, Энгуса Робертсона.

— Ну и что из этого?

— А Энгус Робертсон имеет дело только с женатыми мужчинами. Люку это было известно. Вот он и женился на тебе. Потому так и спешил обвенчаться! — выпалил Чарлз. — Ему нужна была жена, все равно какая, лишь бы немедленно!

Глава двенадцатая

Хиллари с недоверием посмотрела на отца и свекра. Затем перевела взгляд на Люка.

— Это правда?

Виноватое выражение на его лице было достаточно красноречиво, оно говорило ей — да, так и есть. Все внутри у Хиллари сжалось от боли.

— Значит, ты лгал, когда убеждал меня пожениться для того, чтобы покончить с их враждой?

Она тщательно произносила каждое слово, хотя язык с трудом подчинялся ей. Но если она умолкнет, то отчаяние навалится на нее с такой силой, что она не совладает с ним.

— Я не лгал, — покачал головой Люк. — Не совсем.

— Но и всей правды тоже не сказал. Так ведь? — Бушевавший в ней гнев на мгновение заглушил отчаяние. — Ответь мне только — да или нет. Правда, что Энгус Робертсон имеет дело только с женатыми партнерами?

— Да, он инвестирует только те проекты, которые осуществляются женатыми людьми…

— Значит, ты опять на первое место поставил свою распрекрасную фирму и деловые интересы!

— Какое значение имеют доводы, по которым мы поженились? — пытался защититься Люк. Учитывая присутствие отца и тестя, жадно ловивших каждое его слово, никакие уловки ему не помогут. — Твои доводы были не менее деловыми, чем мои, — неуверенно напомнил он.

Если бы Люк хоть раз сказал ей, что любит ее, если бы хоть намекнул, Хиллари прореагировала бы иначе. Но в сложившихся обстоятельствах она чувствовала себя вновь обманутой. Пожалуй, она еще способна была принять тот факт, что Люк просто физически желал ее, хотя желание не равнозначно любви. Но узнать, что он женился на ней по каким-то подспудным мотивам, — это уже чересчур.

Вне себя от гнева она процедила:

— Верно. Я вышла за тебя, единственно чтобы спасти отца. Выходит, каждый имел тут свои мотивы. Ложные мотивы.

— Мы поговорим об этом, когда останемся наедине, — сказал Люк. Больше они от него не услышат ни слова, особенно после того, как Хиллари во всеуслышание заявила: она вышла за него, единственно чтобы спасти своего отца. После всего, что было между ними за прошедшую неделю, такое заявление с ее стороны нестерпимо ударило по его самолюбию.

Но одно это еще не объясняло боли, нараставшей в нем все сильнее. Нет, тут дело не только в ущемленном самолюбии.

Если бы Хиллари сейчас взглянула на Люка, она прочла бы на его лице, какие чувства им владеют, но все ее внимание и гнев сосредоточились на двух отцах, которые, очень довольные содеянным, дружно подпирали входную дверь.

— Вы оба — все еще прекрасные партнеры, — отчеканила Хиллари. — Действуя вместе и заодно, вы добились, чего хотели. Надеюсь, вы оба счастливы? И уж раз вам так не терпелось порадовать меня этой вашей новостью, позвольте и мне порадовать вас. — Дрожа от бушевавшего в ней гнева, Хиллари подошла к камину. — У меня тоже есть новость для вас обоих. — И, схватив с каминной полки два конверта, переданные ей утром Джолин и ее приятелем, Хиллари, повернувшись, смерила обоих джентльменов взглядом. — Я нашла Надин. Она живет в Сан-Франциско и теперь носит имя Нед.

— Нед? — в один голос повторили ошеломленные Чарлз и Шон.

— Да-да, вы не ослышались. По всей вероятности, ваша таинственная дама больше не считает себя женщиной. Тут все изложено. — Хиллари протянула каждому по запечатанному конверту. — Полагаю, вы очень гордитесь тем, что сегодня тут сотворили, — добавила она голосом, глухим от ярости. И, повернувшись к Люку, сказала: — Ты тоже, думаю, гордишься собой. А я сыта всеми вами по горло. Кончено!

И не успели мужчины опомниться, как Хиллари стремительно выбежала из дома, хлопнув дверью.

Словно в унисон, морской пейзаж — свадебный подарок Люка — упал в гостиной со стены на пол, и стекло раскололось.

Секунду-другую Люк ошалело смотрел на треснувшее стекло, словно на зловещий знак, предвещавший грядущие беды. Затем, распахнув входную дверь, ринулся наружу, но увидел лишь задний бампер увозившей Хиллари машины.

Тупо глядя на опустевшую улицу. Люк почувствовал в себе пустоту. Словно в нем образовалась дыра, такая огромная, что через нее могла бы проехать и пятитонка. О Боже, он же любит Хиллари! Вот оно что, вот откуда эта сосущая боль, снедающая его теперь, когда она ушла, и то ощущение какой-то недосказанности, неловкости, которое тогда, прежде, преследовало его. Раньше он не хотел себе в этом сознаться, но теперь убегать от правды некуда. Только сейчас он наконец согласился признать, что всегда ее любил, даже тогда, когда был уверен, что полностью контролирует свои чувства, даже тогда, когда так логично и практично действовал, приказывая ей выйти за него замуж.

Но это свое великое открытие он сделал слишком поздно. Потому что Хиллари, видимо, уже не любит его. Он сам разрушил любовь, которую она питала к нему четыре года назад. И в этом есть — да, есть — своеобразная, поэтическая, что ли, справедливость, с горечью сказал себе Люк. Что и говорить, унизительно для мужчины, когда женщина, которую ты любишь, смотрит на тебя, словно ты хуже грязи.

Сам того не замечая. Люк дошел до угла. Возможно, еще и надеясь, что к тому времени, когда вернется домой, ни Чарлза, ни Шона в его гостиной уже не будет, иначе он каждому накостыляет по шее, Нет им оправдания. Мало того, что они никак не могут уняться, тешась своей враждой, но еще по ходу втянули Хиллари, причинили ей такую боль!

Не они, а ты, уколол его внутренний голос. Ты сам причинил ей эту боль. Нечего сваливать вину на других. Да, она хотела только спасти отца…

А кто спасет его, Люка?


— Мы, кажется, допустили промашку, — процедил через силу Чарлз, не глядя на Шона.

— Если Надин называет себя Недом, я сказал бы, мы допустили большую промашку, — осевшим голосом откликнулся Шон.

— Я нанес Хиллари глубокую рану, — выдавил из себя Чарлз.

— А я Люку, — хрипло пробормотал Шон. — Давайте-ка прочтем письма от Надин прямо сейчас, а то учиним что-нибудь еще.

И оба вскрыли свои конверты.

— Она пишет, — начал Чарлз, — что письма идентичны.

— Подумать только! Она пишет, — ошеломленно продолжал Шон, — что намеренно завлекала нас обоих. Натравливала друг на друга. Ей нравилось, что двое мужчин состязаются за ее внимание…