— …Она надеялась, что это поможет ей почувствовать себя женщиной, — подхватил Чарлз с того места, на котором споткнулся Шон. — Только это ей не помогло. А потом она услышала, как мы…

— …заключали пари, — продолжал Шон. — И не удержалась от соблазна. Взяла и вынула деньги из книжки в сейфе. И забрала себе, чтобы начать новую жизнь…

— …в качестве Неда, — закончил чтение Чарлз и саркастически взглянул на Шона. — Ну да. Ведь, кроме нас двоих, никто не знал об этой потрепанной книжице в сейфе. Вот я и решил: деньги взяли вы — больше некому. Больше ничего не тронули. Вся остальная наличность, чеки остались на месте.

— Она видела, как мы их туда положили, — сказал Шон. — А теперь возвращает их нам. Вот тут, в моем конверте, чек на тысячу долларов.

— В моем такой же, — подтвердил Чарлз. — Она пишет, что хочет начисто стереть прошлое и быть уверенной, что за ней не тянется из старой жизни никаких нитей. Вот и решила расплатиться.

— О да, она расплатилась с нами, ничего не скажешь, — пробормотал Шон. — А вы не думаете, что она была одной из этих… трансцендалистов, трансексуалистов… или как их там называют, а?

— Трансвестами их называют, — кисло подсказал Чарлз. — Мужчин, которые одеваются как женщины. Нет, Надин не мужчина. Она — женщина, целиком и полностью. Но, очевидно, у нее в характере есть мужские черты, которые определяют ее сексуальные наклонности.

Шон поспешил переменить тему на менее скользкую:

— Интересно, как Хиллари ее нашла?

— Какое это имеет значение! — воскликнул Чарлз.

— Никакого, конечно. Впрочем, мы оба были не правы… во многих вещах. — Шон явно имел в виду и то, что пять минут назад произошло между Хиллари и Люком.

— Без сомнения, не правы, — почти торжественно подтвердил Чарлз. — Вопрос в том, как нам это исправить?


Хиллари плохо помнила, как добралась до жилища Джолин. Отъехав кварталов на пять от дома, она позвонила Джолин по автомату. Джолин тут же настояла, чтобы Хиллари ехала прямо к ней.

— Ах ты, бедняжка! — сочувственно вздыхала она, обнимая Хиллари за плечи и усаживаясь вместе с ней на диван.

— Сама виновата, — заявила Хиллари, подавляя рыдания.

— Чем же ты виновата?

— Знала ведь, что не любит он меня. — Если раньше Хиллари знала это толевой, то теперь еще и сердцем. Глаза у нее наполнились слезами, но она решительно промокнула их косметической салфеткой. — Сразу было ясно — добром это не кончится. Сама не понимаю, как могла так попасться? Как могла поверить Люку, будто наша женитьба покончит с родительской враждой? Жена ему требовалась совсем для другого — для его деловых афер. А мой отец!.. — гневно продолжала Хиллари. — Ни капельки не лучше. Прибежал, чтобы первым — непременно первым — сообщить мне, какую дуру я из себя разыграла. Думаешь, он о моих чувствах беспокоился? Нет, ему не терпелось прижать Шона к ногтю.

— Вот и поделом им обоим — и твоему отцу, и свекру, — что их распрекрасная Надин оказалась Недом. Ты сообщила им эту новость?

— Спрашиваешь! Выложила не церемонясь!

— Вот и молодец.

— Я покончила с ними. И с Люком тоже. И ушла из дому.

— Переночуешь у меня. Я тебе рада, Кстати, этот диван раскладывается.

— Спасибо, Джолин. Твое предложение очень кстати. — В машине у Хиллари как раз лежали чемоданы с ее носильными вещами, отобранные вчера вечером — для перевозки. Она совсем забыла о них из-за утренних событий. — У меня такое чувство, словно мне всю жизнь перевернули! — воскликнула Хиллари в отчаянии. — Такое чувство, словно я потерпела крушение не только в личном, но и в профессиональном плане. Знаешь, ведь самым запоминающимся из всего, что я сделала на работе за две недели, — это чуть не села под арест, да и то из-за дурацкого происшествия. — Хиллари вздохнула, сдерживая слезы: она вспомнила, чем закончился тот вечер и как они с Люком предавались любви. — Такое чувство, словно Люк забрал у меня всю мою жизнь, поглотил всю меня, а ведь нужна я ему всего лишь ради удобства.

— Ты уверена, что он ничего к тебе не чувствует?

— Люк о своих чувствах не говорит.

— Может, у него Самсонов комплекс? — предположила Джолин. — Может, он из той породы мужчин, которые боятся, что проявление чувств их ослабляет? Мне и такие особи попадались. И я придумала для них новый термин — Самсонов комплекс, — тщеславно заявила Джолин. — Хотя наверняка я опоздала, об этом, вероятно, уже написана какая-нибудь умная книга. Ты заметила, что во всех такого рода книгах даются советы нам, женщинам, как менять наши привычки, а мужчинам — ни одного?

— Мужчины предпочитают книги с советами, как легче и быстрее уложить женщину к себе в постель, — вздохнула Хиллари, с горечью сознавая, как быстро удалось это проделать Люку с ней.

— Твой Люк подошел к этому вопросу весьма необычно, — отметила Джолин. — Женитьба — шаг решительный, даже если женятся из деловых соображений.

— Для Люка это был логичный шаг и практический. Он получил в свою постель теплую и покладистую женщину — добавочный дивиденд, вот и все. Не пошла бы за него я, женился бы на какой-нибудь другой.

— Ты и вправду так думаешь?

— А, не знаю, что и думать, — устало проговорила Хиллари. — Не хочу вообще больше думать.

И плакать тоже уже не хотелось. Но позже, лежа на диване-кровати в гостиной Джолин, она не смогла сдержать слез. Так и не смогла.


Утром Хиллари пришлось закапать капли в глаза, чтобы снять красноту. Она надеялась, что, уйдя с головой в работу, прогонит от себя болезненные мысли. И переделала кучу дел, прежде чем к ней в кабинет совершенно неожиданно заявились Клэр и Энгус.

— Я только сейчас спохватилась, — сказала Клэр, — что так и не дала вам чек, который выписала для вашего Общества.

У Хиллари округлились глаза, когда она увидела, какую огромную сумму жертвует Клэр.

— Спасибо, дорогая. Наш директор, конечно же, тоже захочет вас поблагодарить. Я сейчас доложу ему о вас.

Директор тут же утащил Клэр к себе в кабинет. Он попытался утащить и Энгуса, но шотландец не двинулся с места.

— Идите, идите, — сказал он жене и директору. — Мне надо кое о чем потолковать с Хиллари.

Как только они остались вдвоем, Энгус сразу, без обиняков, заговорил о том, для чего пришел:

— Я знаю, не мое это дело, но я чувствую себя отчасти виноватым в той ссоре, которая произошла у вас с Люком.

— Люк сказал вам, что мы поссорились? — .Вот уж совсем не похоже на Люка — делиться чем-нибудь подобным.

— Я не выпытывал… — сказал Энгус.

— Не сомневаюсь.

— Полагаю, вы вряд ли знали, когда венчались с Люком, какое условие я ставлю моим будущим компаньонам, и боюсь, неправильно истолковали всю ситуацию. Да, я требую, чтобы мой партнер был женатым человеком. Верно ли я понял, что вы сочли, будто, женясь на вас. Люк поставил процветание своей компании во главу угла, а вами пренебрег?

— Да, верно

— Но это совсем не так. Не знаю, что рассказывал вам Люк о нашем деловом почине…

— Почти ничего.

— Это превосходный проект, Хиллари. Очень важный. Построить дом-общину для пенсионеров, положить своего рода начало благому делу. Тут не деньги замешаны, речь идет о людях, О том, чтобы создать сносные условия жизни для тех, кто больше всего в том нуждается, — для стариков. Вот это-то меня и привлекло. Это — и решимость Люка построить такой дом. Я вижу в нем человека, который не на словах, а на деле пытается внести нечто позитивное и толковое в разрешение, социальной проблемы. По-моему, его почин многое говорит о нем как о человеке.

Несомненно. И Хиллари была рада услышать, что Люк взял на себя такое достойное дело. Это несколько смягчало причиненную ей боль: все-таки он поступил с нею так не из-за денег, а из-за высокой, благородной цели. Но это все равно не означало, что он любит ее, Хиллари.

— Да, это, очевидно, достойный проект. Мне по душе, что Люк им занимается, — откровенно высказалась она. — Но мне вовсе не по душе, что он лгал мне.

— Вы недовольны, что он не сказал вам о моем условии?

— Простите мою прямоту, но почему вы ставите такое условие? — не удержалась Хиллари.

— Я, знаете ли, очень состоятельный человек. Миллионер. А миллионеры могут позволить себе кое-какие причуды. Вот и становятся чудаками. — И Энгус улыбнулся Хиллари. — Что же до условия, то оно исходит от моего отца: он ввел такое правило в нашей семье. Ни один из нас не получал в небольшой семейной фирме сколько-нибудь ответственного места, пока не оседал окончательно и не обзаводился семьей. Отец придавал большое значение прочной семье. И я тоже. Считайте меня сентиментальным, но я придерживаюсь введенного им условия. Потому что в моей собственной жизни оно сыграло благую роль. Мы с Клэр поженились как раз по этой причине. Я люблю Клэр, но вряд ли осмелился бы предложить такой прелестной девушке, какой она была, выйти за меня замуж, не будь такого дополнительного стимула.

— Без такого дополнительного стимула, — весело вставила с порога комнаты Клэр, — я все еще ждала бы от него предложения. Мы оба надеемся, Хиллари, что у вас с Люком все пойдет на лад и будет так же хорошо, как у нас.

Да, но между, союзом Робертсонов и ее с Люком имелось существенное различие, о котором Хиллари не стала говорить. Любовь. Энгус любил Клэр. Вот в чем было огромнейшее различие.

Следующим ходатаем за Люка выступил Эйб Вашингтон. Он позвонил по телефону. Когда он назвал себя — мол, говорит прораб Люка Маккалистера, у Хиллари сразу екнуло сердце. Не произошел ли несчастный случай на стройке?

— Что-нибудь стряслось, Эйб? С Люком все в порядке?

— В физическом плане — да, зато его чувства…

— Чувства? У Люка нету чувств, — прервала Эйба Хиллари, обрадованная тем, что ее страхи оказались ложными.

— Просто он намеренно не хочет поддаваться чувствам. А это совсем другое, — уточнил Эйб.

— Вы позвонили, чтобы за него заступиться? Так позвольте доложить — только что отсюда вышел Энгус Робертсон, который был здесь с той же миссией.

— И удачной? — спросил Эйб.

— Сейчас я хотя бы знаю, почему Люк сделал то, что сделал. Я понимаю, что он поступил так ради доброго дела, важного не только для него, но и для многих обездоленных людей. Но…

— Но вам все еще больно, — сказал Эйб. — Мне это понятно. Только надеюсь, вы понимаете, что Люку тоже больно.


Однако, когда Люк в начале шестого подъехал к офису, Хиллари не заметила, чтобы ему было больно. А вот что он злится, она услышала сразу.

— Ты не ночевала дома! — прорычал он.

— Ты это только сейчас заметил? — ощетинилась она, возмущенная подобным приветствием.

— Еще вчера заметил. Твой папочка доложил, что ты осталась у Джолин.

— Совершенно верно.

— Совершенно неверно! Где это видано, чтобы жена удирала куда-то и ночевала вне дома!

— А жениться по деловым соображениям — это что? Это верный шаг? — парировала Хиллари.

К счастью, грозящая взрывом перебранка была прервана телефонным звонком: звонил аппарат на столе у Хиллари. И тут же донесся зуммер из машины Люка.

— Мы не кончили, — предупредил Люк, спускаясь к машине.

Пробормотав нечто не очень лестное по поводу мужского зазнайства, Хиллари сняла трубку; звонила секретарша ее отца.

— Вам нужно немедленно приехать, Хиллари! Я знаю, они сейчас понаделают дел, о которых потом пожалеют. Да-да, ваш отец и этот Шон Маккалистер. Они уже давно грызутся из-за продажи одного Участка и дома, а теперь оба там, и боюсь, как бы не дошло до кровопролития. Поезжайте туда сейчас же!

Секретарша назвала адрес, который Хиллари автоматически записала, хотя первым и весьма сильным ее побуждением было предоставить этих двоих друг другу.

Но у Хиллари было мягкое сердце, и она не могла повернуться спиной к своему папочке даже после того, как он причинил ей такую боль. Чувство ответственности нельзя отключать или выключать, словно электрическую лампочку.

Люк вернулся в офис как раз в тот момент, когда Хиллари положила трубку на рычаг, заверив секретаршу, что немедленно выезжает.

— Звонила секретарша моего отца… — начал было Люк.

И туг оба в один голос воскликнули:

— Твой отец опять принялся за свое!

— Мой отец? — снова хором вскричали они. — Это твой отец…

— Что же, так и будем стоять здесь и спорить? — Люк примирительно поднял вверх руки. — Или поедем разнимать их?..

— По-вашему, это хорошая мысль? — спросил Чарлз у Шона; они стояли на заднем дворе, примыкающем к большому викторианскому дому, предназначенному на продажу.

— Не знаю, — отвечал Шон. — Совсем недавно я считал, что надо расторгнуть их брак. Признаю, я был не прав: они созданы друг для друга.

Взглянув на часы, Чарлз сказал:

— Ну, теперь уже недолго.


По настоянию Хиллари они поехали каждый в своей машине и прибыли на место один за другим с промежутком в несколько секунд. Хиллари сразу заметила машину отца — она стояла у подъезда особняка в викторианском стиле, на фасаде которого висела табличка «Продается».