Вернувшийся отец Кирилл понаблюдал за ней несколько секунд, потом решительно снял пиджак, закатал рукава белой рубашки и, обвязавшись вокруг пояса полотенцем, отобрал у нее нож.

– Картошку я в состоянии почистить и сам, займитесь чем-нибудь более сложным, – с улыбкой приказал он.

Попытавшаяся в очередной раз возразить, Мария передумала, согласно махнув рукой, и работа закипела.

Через какое-то время Мария, деловито снующая по кухне, неожиданно почувствовала, что наслаждается этими совместными с отцом Кириллом кухонными хлопотами. На душе у нее стало радостно, и она впервые за все эти месяцы ощутила себя счастливой.

Посмотрев на отца Кирилла, который ответил ей теплым взглядом, она подумала: «Словно мы всю жизнь вместе! Вот как должно быть, наверное, в семье. Вот о чем можно мечтать! Как же повезло в свое время его супруге, Царствия ей небесного…»

Звуки гонга у входной двери прервали ее мысли.

– Неужели это уже Вика с приятелем пришли?! – всполошилась она. – А у меня еще стол не накрыт!

Вытирая на ходу руки, Мария побежала открывать дверь.

Это действительно оказались Вика с другом.

С какими-то преувеличенно-радостными возгласами заходя в дом, Вика вручила Марии торт и пакет с фруктами, а ее приятель молча протянул букет белых роз.

Стоя перед ним с занятыми руками, Мария замешкалась, глядя на розы. Тогда Викин приятель не нашел ничего лучшего, как положить букет сверху на коробку с тортом.

Оторопевшая сначала Мария сделала шаг назад, а потом, опустив подношения на стол, повернулась к гостям.

Расстегивая шубу, Вика представила Марии своего приятеля:

– Мари, познакомься – это Юрий, – и, полуобернувшись к нему спиной, замерла в ожидании, что тот поможет ей снять шубу, но так и не дождалась – никем не поддержанная шуба сползла с ее плеч и мягко опустилась на пол.

– Очень приятно, – хмыкнула Мария, помогая Вике поднять шубу с пола, и с усмешкой глянула на Юрия.

Тот же спокойно стаскивал с широких плеч дорогую кожаную куртку, даже не обратив внимания на создавшуюся неловкую ситуацию.

«Сама галантность! – хмыкнула про себя Мария. – Ну что же, открываем счет: минус один, хотя не скрою – парень весьма эффектен и одет со вкусом».

– Проходите, пожалуйста, располагайтесь, – пригласила Мария, распахивая перед ними дверь в гостиную.

Юрий вошел в гостиную и, окинув ее удивленно-завистливым взглядом, с интересом оглянулся на Марию.

«А ты дорого стоишь!» – промелькнуло в его глазах меркантильное уважение. «Да уж, недешево, только тебя это не касается!» – ответил ее суровый взгляд. Мария терпеть не могла таких людей. «Нет, этот самовлюбленный красавчик не подходит Вике», – вынесла она сходу свой приговор, мгновенно утрачивая всякий интерес к Юрию.

Повернувшись к подруге, она сказала:

– Ну, вы тут посидите, а я сейчас быстро стол донакрою, – и, понизив голос, тихо добавила: – Я немного задержалась – у меня еще один гость приехал…

– Где, кто такой? – заинтересовалась Вика, украдкой бросив взгляд на Юрия, который внимательно оглядывал обстановку – картины на стенах, старинную посуду, выставленную в горке.

– Я тебе потом расскажу, – отмахнулась Мария и вышла из гостиной.

Забирая из холла торт и пакет с фруктами, она сунула розы под мышку и осторожно открыла ногой дверь на кухню.

Отец Кирилл закончил чистить картошку и раскладывал вымытые белые картофелины на разделочной доске.

– Я не знаю, что вы хотите с ней делать, – сказал он. – Ее нужно резать?

Сунув торт в холодильник, а цветы – в заранее приготовленную вазу, Мария положила пакет с фруктами в раковину и подошла к плите.

– Картошку мы отварим, вода уже закипела, – сказала она, открывая крышку над булькающей кастрюлей. – Разрежьте ее, пожалуйста, на четыре части, а я пока вымою фрукты.

Пока Мария мыла и раскладывала на кузнецовском блюде груши, яблоки, персики и виноград, отец Кирилл быстро разрезал картошку и засыпал ее в кастрюлю. Накрыв кастрюлю крышкой, он вымыл руки и подошел к Марии.

– Что еще нужно сделать?

– А вот это блюдо, если можно, отнесите в гостиную, заодно я вас познакомлю с гостями. А все остальное я отвезу туда на сервировочном столике.

– Да, водитель вы замечательный, – улыбнулся отец Кирилл, принимая у нее из рук блюдо с фруктами, – вам можно доверить любой транспорт.

Мария рассмеялась и, достав из холодильника бутылки с вином, пошла в гостиную.

Отец Кирилл, держа блюдо перед собой на вытянутых руках, торжественно последовал за ней.

Юрий, не обращая внимания на Вику, которая с обиженным видом сидела на диване, все еще стоял у одной из картин, как раз той, что была написана Марией, и внимательно рассматривал ее.

– Познакомьтесь, господа, это отец Кирилл, – провозгласила Мария, – а это моя подруга Вика и ее друг Юрий.

– Отец?… – удивленно переспросила поднявшаяся с дивана Вика.

Окинув взглядом отца Кирилла, она изумленно остановилась, глядя в его необычное лицо.

Отец Кирилл, все еще держащий блюдо с фруктами в руках, покосился на Марию.

«Наверное, вспомнил, как я на него в первый раз вот так же воззрилась в церкви», – улыбнулась Мария.

Поставив бутылки с вином на стол, она забрала у отца Кирилла блюдо и поместила его в центре стола.

Приятель Вики, наконец, оторвавшийся от созерцания картины, подошел к отцу Кириллу и ленивым жестом протянул ему руку.

– Юрий, – веско представился он.

– Отец Кирилл, – в тон ему ответил отец Кирилл и улыбнулся, увидев на лице Юрия привычное для светских компаний удивленное выражение.

Юрий никак не отреагировал на его улыбку и только уставился на него недоумевающим взглядом.

– Отец Кирилл – священник, приехал с Украины сдавать в нашей духовной академии заключительные экзамены, – пояснила Мария, пытаясь привести в чувство гостей, которые беззастенчиво разглядывали отца Кирилла, словно тот был диковинным существом.

– Ой, как интересно, – защебетала Вика. – Мари, пойдем, я тебе помогу, а мужчины пусть поговорят, – и она потащила Марию из комнаты.

Втолкнув ее в кухню, Вика возбужденно принялась допрашивать Марию:

– Ты где его нашла? Где вы познакомились?

– О! Ты лучше успокойся и скажи – что у тебя с твоим красавцем? – спросила ее Мария, делая акцент на «ты». – Он что-то с тобой не очень любезен.

– А! – отмахнулась Вика, попытавшись вновь засыпать Марию вопросами об отце Кирилле, но та ее прервала:

– Ага, значит уже «а!»?… – возмущенно передразнила она подругу. – Тогда какого беса ты притащила его ко мне домой? «Ах, возможно, это мое счастье!» Что-то больно легко ты к этому счастью относишься! Сделай одолжение, больше никого ко мне не приводи. Захочешь в следующий раз с кем-нибудь познакомить – организуй встречу где-нибудь в другом месте.

Вика виновато улыбнулась, но, не совладав с любопытством, снова спросила:

– А все-таки, Маш?…

– Я познакомилась с ним на Украине, этим летом, – смилостивилась Мария и добавила помрачнев: – Когда ездила к бабке… после свадьбы.

– Ясненько, – понимающе отвела глаза Вика.

Они никогда не обсуждали с Марией те памятные события. При всем своем любопытстве, Вика проявила в этом деле редкий такт. Вообще она была хорошей и доброй девчонкой. Мария дружила с ней еще с шестого класса, и, не смотря на то, что после школы у них возникли разные профессиональные интересы – Вика пробилась в Театральный институт, а Мария поступила на филфак Петербургского государственного университета, они до сих пор часто встречались и делились друг с другом своими секретами. Вот только несостоявшаяся семейная жизнь Марии оказалось настолько болезненной темой, что даже Вика боялась затрагивать ее.

– Ладно, давай все отнесем на стол, а то мужчины там, наверное, заждались, – сказала Мария и принялась переставлять тарелки с закусками на сервировочный столик.

Вика стала помогать ей, бросая на нее вопрошающие взгляды, но Мария молча продолжала делать свое дело, оставляя Викины взгляды без внимания.

Обстановку, в которой проходил ужин, назвать непринужденной было бы преувеличением. Все началось с замешательства, когда после приглашения Марии садиться за стол, отец Кирилл остался стоять, привычно приготовившись прочесть благословляющую молитву. Обратившись по привычке взглядом в правый угол, где в верующих семьях обычно висели иконы, отец Кирилл, не найдя их, вздохнул и начал читать молитву, глядя в окно. Юрий, уже было усевшийся за стол, нехотя поднялся и стоял с каким-то перекошенным лицом, пока отец Кирилл не смолк и не пригласил всех садиться и приступать к трапезе.

– Мне казалось, что у нас церковь отделена от государства… – усаживаясь, пробурчал Юрий, вроде бы как про себя, но отец Кирилл услышал его.

– Прошу прощения! Я не соотнес вас с государством, – ответил он вполне дружелюбно, но Мария почувствовала в его ответе иронические нотки. – И извините, что заставил вас ждать. Привычка, знаете ли… Выработанная годами.

– Да ничего! – великодушно простил его Юрий. – Не вы первый, кто пытается навязать свои привычки другим.

Мария возмущенно выпрямилась, все-таки Юрий был у нее в доме, а в чужой монастырь со своим уставом, как известно, не суются, но отец Кирилл незаметно положил свою ладонь на ее руку, и она сдержалась.

Жест отца Кирилла не остался незамеченным. Вика, которую судьба впервые свела со священником за одним столом, все время глазела на отца Кирилла, спохватываясь только тогда, когда тот, не выдерживая этого пристального разглядывания, поднимал на нее свои темные глаза. Тогда она быстро отводила взгляд и, переключаясь на своего приятеля, начинала заботливо подкладывать ему еду.

Юрий, благосклонно принимая ее ухаживания, ел молча, иногда поглядывая то на Марию, то на отца Кирилла, то окидывая завистливым взглядом изысканную обстановку, отчего у него явно портилось настроение, и было совершенно непонятно, зачем он пошел с Викой в гости, если не обращает на нее должного внимания, а «принимающая сторона» его видимо просто раздражает.

Мария тихо злилась про себя и, чтобы не выплеснуть ненароком свое раздражение, тоже молчала.

Сидящий рядом с Марией отец Кирилл чувствовал напряженность обстановки и прилагал все усилия, чтобы ее разрядить. Старательно ухаживая за дамами, он подкладывал им закуски и, наполняя их бокалы вином, произносил замысловатые тосты «за доброе здравие», «за сопутствующее благополучие» и «Божье вспомоществование в делах».

Мария, признательная отцу Кириллу за его усилия, опять поймала себя на мысли, что они с ним похожи на семейную пару, стоически принимающую не очень приятных гостей. Глядя с благодарностью на отца Кирилла, она встречалась взглядом с его пронзительным взором и чувствовала, что ей хочется, чтобы эти мгновения длились как можно дольше. Вскоре злость ее, вызванная выпадом Юрия в сторону отца Кирилла и не очень вежливым отношением к Вике, прошла, вытесненная новыми и приятными переживаниями: Мария просто упивалась взаимопониманием, которое установилось у нее с отцом Кириллом. А тот, смакуя понравившееся ему «Шабли», смотрел на Марию поверх бокала, и глаза его заговорщицки улыбались.

Видимо, их веселые переглядывания переполнили чашу терпения Юрия, потому как он, не поднимая глаз, обратился к отцу Кириллу, демонстративно не называя его по имени:

– Кстати, мне давно хотелось спросить… Вы мне кажетесь довольно прогрессивным человеком, так, может, объясните мне…

– Да?

– Насчет обета воздержания, принятого у вас в церкви… Мне кажется, это очень антифизиологично, – Юрий наконец поднял свой взгляд на отца Кирилла, и в его глазах читался вызов.

– Воздержание не обязательно связано с церковью, – ответил отец Кирилл. – Решение об этом принимает сам человек, особенно если собирается посвятить свою жизнь Господу в монастыре.

– Ну конечно! Сам, ха… – хмыкнул Юрий. – Да попробуй не прими такого обета, когда система давит! А ваши монастыри… – он запнулся на секунду. – Ведь еще Ломоносов писал, что молодым уходить в монастырь нельзя. Что вместо служения, как вы говорите, Господу, они занимаются там только укрощением своей плоти либо наоборот – блудом. И никакие молитвы и посты тут не помогут! Природу ведь не обойдешь!

– Некоторым удавалось…

– А зачем и какой ценой? – спросил почти с обвинением Юрий. – Никто без потерь для себя не может воздерживаться. Всем известно, если какие-то функции в организме не выполняются, а органы не используются, то они рано или поздно атрофируются. То есть, у человека либо здоровье сядет, либо крыша съедет. Я никак не могу понять, кому мешает телесное удовольствие? Ведь если верить, что человек – создание Божье, то Творец сам в нас заложил способность любить и получать удовольствие от телесной близости. И он же сам сказал: «Плодитесь и размножайтесь». А, значит, воздержание и обет безбрачия являются противостоянием воле Божьей. Не так ли? С другой стороны, если Бог создал нас по своему образу и подобию, то можно предположить, что, заложив в нас стремление к сексуальной близости… пусть даже только ради продолжения рода, он пошел несколько дальше своего подобия. Ведь сам он был одинок и не имел ни пары для совокупления, ни детей. Не так ли?