Джоанна Линдсей - Когда любовь ждет

— Дорогая, вы питаете ко мне неприязнь, или же вы действительно настолько лишены гибкости, как об этом рассказывал Рольф?

Леони издала безмолвный стон. Перед ней стоял король, и она не посмела бы оскорбить его.

— Мне неизвестно, что он рассказывал вам, — ответила она, принужденно улыбаясь.

— О, много всего, много, хотя, думаю, он преувеличивал. Не может быть, чтобы вы пытались убить его в ночь после свадьбы.

Леони побледнела. В разговорах с ней Рольф ни разу не вспоминал то происшествие и все же смог рассказать о нем Генриху!

— Это… это был несчастный случай, ваше величество, по причине моего волнения и испуга.

— Я так и думал. — Генрих чарующе улыбнулся. — И сомневаюсь, что вы действительно так не удовлетворены браком, который я вам устроил, как это представляется вашему мужу. Сначала вы, может быть, и возражали, но, увидев его, испытали облегчение; разве не так? — Он не стал дожидаться ответа. — Скажите, леди Леони, Рольф приносит вам радость?

— Если вам так угодно думать, ваше величество.

— Это не ответ.

— Тогда я отвечу «нет».

— Вот что, послушайте-ка… Душа Леони ушла в пятки.

— Ваше величество, вы не хотите, чтобы я вам лгала. Вы задали вопрос, и я ответила. Генрих начал посмеиваться.

— Именно так.

Леони забыла о его раздражительности. Ей нужно было следить за выражением его лица, а не опускать глаза. К счастью, кажется, она успокоила его.

— Моя дорогая, это весьма занимательно, — задумчиво продолжал Генрих. — Дамы считают вашего мужа чрезвычайно привлекательным.

— Так оно и есть, — согласилась Леони.

— Он нравится вам?

— Ваше величество, я не сказала, что не нравится. Генрих нахмурился.

— К тому же он человек высоких достоинств, ныне имеет много земли, а его богатство, полученное от военной добычи и завоеванных на турнирах призов, таково, что даже я не могу представить себе его размеры. Тогда скажите мне, почему же именно Рольф д'Амбер не приносит вам радость?

Уклониться от ответа на такой вопрос было невозможно. Она огляделась, чтобы убедиться — никто не услышит признания в ее позоре.

— Речь идет о том, против чего многие жены, как мне кажется, возражают, — беспечно произнесла она, слегка пожав плечами. — Мой господин Рольф — неверный муж.

— Встретившись с вами, я едва ли могу в это поверить, — отозвался Генрих.

— Мне хотелось бы так же сомневаться в этом, — призналась Леони.

Наступила многозначительная тишина, потом король заговорил:

— Дорогая, я хорошо помню вашу мать. Она была украшением моего двора и немало преуспела, сдерживая порывистость королевы, за что я был ей признателен. Меня огорчает новость о страданиях ее дочери. Равным образом меня огорчает и то, что мужчина, к которому я весьма расположен, пребывает в расстройстве и смятении и столь же несчастен. А не можете ли вы забыть обиды и принять его таким, каков он есть?

— Я знаю, что так и должна поступить, ваше величество. И… и я попытаюсь, если такова ваша воля.

— Звучит не очень обнадеживающе, — мягко упрекнул ее Генрих. — Если для вас это так важно, пожалуй, я мог бы призвать леди Амелию назад ко двору.

Леони вздрогнула. Она не произносила имя Амелии, и если король знал о ней, то и все, живущие при дворе, тоже должны знать.

— Ваше величество, мой господин Рольф должен сам принять решение.

— Как пожелаете, моя дорогая.

Казалось, услышав ее ответ, Генрих испытал облегчение. Он продолжал беседовать с ней о делах менее личного характера. Очевидно, ему не хотелось вмешиваться в жизнь Рольфа. Несомненно, он предпочитал оказывать милости своим вассалам, а не их женам. Жены имели редкую возможность оказать услугу в ответ, а Генрих был искусным самодержцем государственного ума.

Охота в тот день после полудня в соседнем лесу не вызвала особого удовольствия: очень быстро и без особых приключений подстрелили оленя и трех кабанов. Если бы она потребовала больших усилий, может быть, разговор о турнире и не" возник бы. Однако королевский двор скучал и был охвачен жаждой деятельности, поскольку Генрих жил в Вестминстере дольше, чем обычно. Даже Леони испытала некоторое волнение, когда было предложено устроить турнир. Раз за разом в разговорах повторяли, что Генрих ни за что его не разрешит, и все же она надеялась на исключение, если король узнает о том, что его лорды горячо желают, чтобы турнир состоялся.

Волнение Леони перешло в беспокойство, когда вечером Рольф сообщил ей, что Генрих вызвал общее удивление, разрешив устроить турнир, и что сам Рольф будет в нем участвовать. Турнир был назначен на следующий день.

— Но вы не можете участвовать, — объявила она, мгновенно забыв про сон.

— Не могу? Почему? — Он нахмурился.

— Из-за раны, — ответила она. — Не прошло и двух недель… Рольф засмеялся.

— Твое беспокойство доставляет мне удовольствие, Леони, но в нем больше нет необходимости.

— Вы посмеиваетесь надо мной, а ведь я говорю серьезно, — чопорно ответила Леони.

— Даже ты сказала, что моя рана зажила.

— Я этого не говорила. Я сказала, что она заживает. А это не одно и то же.

— Поверь, я в состоянии понять, что излечился.

— Вам казалось, что вы готовы к этой поездке, — резко ответила она, — но вы забываете, как вас утомил лишь один день в дороге. Мой господин, ваши силы пока еще не восстановились. Будет настоящим безумием завтра подвергнуть их испытаниям.

— Будет безумием принимать во внимание опасения женщины, — так же резко парировал он. — До приезда в Англию турниры были для меня образом жизни. А эти английские рыцари мне не соперники. Их мастерство почти иссякло, потому что Генрих берет с них налог за освобождение от ратной службы, вместо того чтобы призывать их на службу на сорок дней.

— Мой господин, — твердо объявила Леони, — ваша рана может открыться от первого же столкновения.

— Леони, перестань, пока я не рассердился.

Ей стоило помнить, что Рольф не потерпит вспышек гнева в спальне, но он напомнил ей об этом, обняв и яростно поцеловав ее.

Это и увидела Уилда, подойдя к двери. Ей удалось быстро повернуть Милдред и Дэмиана назад и бесшумно закрыть дверь.

Леони забыла о приближавшемся турнире. То, что между ней и Рольфом началось ссорой, закончилось страстной нежностью. Но позже, купаясь в волнах нежности к своему мужу, она решила взять на себя все дела, связанные с турниром.

— Так нельзя, моя госпожа, — произнесла Уилда, протягивая Леони чашу вина. — Его ярость будет такой, какой мы еще не видывали.

— Какое это имеет значение, если он останется невредимым? — ответила Леони.

— Но совершить такое, госпожа!

— Молчи, Уилда! — бросила Леони. — Он вот-вот вернется и услышит тебя.

— Пусть лучше будет так, чем ждать, что произойдет, когда дело будет сделано, — пробурчала Уилда.

Однако Леони больше ее не слушала. Она открыла свою корзину с лекарственными средствами и нашла нужные травы. Не успела она развести их в вине, как Рольф вернулся с мессы вместе с Дэмианом. Он мрачно посмотрел на Леони, зная, как она относится к турниру.

— Будете ли вы сейчас готовиться, мой господин? — спросила Леони.

— Ты поможешь мне? — поинтересовался он; в его голосе слышалось сомнение.

— Если пожелаете. Рольф покачал головой.

— Клянусь, мне ни за что не понять тебя, Леони. Облачение на меня наденет Дэмиан. От тебя я прошу только одного — больше верить в меня.

— Ваше искусство и ловкость никогда не вызывали сомнений, мой господин, я сомневаюсь только, позволит ли вам сражаться состояние вашего здоровья. Прошу, выпейте это, и я перестану испытывать беспокойство.

Он с сомнением посмотрел на чашу с вином.

— Леони, мне не нужны особые снадобья.

— Это всего лишь немного трав, чтобы придать вам силу. Прошу вас, — с мольбой убеждала она. — Это такой пустяк для вас, но тем самым вы успокоите мою душу. Какой вред могут причинить несколько трав?

Он выхватил чашу из ее рук и выпил вино.

— А теперь ты перестанешь беспокоиться?

— Да, — покорно ответила она и отдала чашу Уилде, которая от содеянного хозяйкой воздела очи к небу.

Довольно быстро снотворный напиток подействовал. Дэмиан встревожился, когда Рольф, стоя, начал пошатываться. Придя в замешательство от внезапной усталости, Рольф позволил им уложить себя в постель. С чувством облегчения Леони решила, что тем дело и кончилось.

Однако не успела она отойти от кровати, как Рольф схватил ее за руку.

— Что… что ты сотворила со мной, Леони? Его глаза с набухшими веками вонзились в нее. Он все понял. Отрицать не было смысла. Она решительно произнесла:

— Мой господин, я взяла на себя заботу о вашем благе, коль скоро вы им пренебрегаете.

— Клянусь… на этот раз… чересчур.

Он медленно отпустил руку Леони и закрыл глаза. Речь Рольфа была бессвязной, но она поняла смысл его слов. Она зашла слишком далеко.

— Госпожа, это ваших рук дело?

Не веря своим глазам, Дэмиан уставился на нее.

— Да.

— Он убьет вас!

Леони побледнела. Дэмиан понял, что она сотворила, но не знал тому причины. Рольф поймет, чем был вызван ее поступок, но его это не тронет. Пусть ей невыносима мысль о том, что он опять будет ранен, ему все равно. Он странным образом верил в свою неуязвимость. Пока Рольф не признает, что его силы еще не полностью восстановились, он не согласится с тем, что она была права.

Было слишком поздно сожалеть о ее скоропалительном решении. Дэмиан был прав. Рольф убьет ее. Он был воином. Ее поступок был непростительным.

— Я должна поговорить с сэром Пьерсом, — сказала Леони и направилась к двери.

— Не говорите ему, что вы сотворили! — предупредил ее Дэмиан. — Он изобьет вас.

— Тогда мне нужно увидеться с королем. Именно сэр Пьере попытался задержать отъезд Леони из замка, чтобы дождаться Рольфа, и именно сэр Пьере в конце концов сопроводил ее в Вестминстер-Холл, поняв, что она уедет одна, если он не отправится вместе с ней. Она не сказала ему ни слова о том, что произошло, поскольку не сомневалась, что Дэмиан правильно предвидел его реакцию.

В то утро она сумела сделать как следует только одну вещь — привлечь внимание Генриха так, что этого не заметил никто из окружавших его лордов. Когда она вошла в зал в сопровождении Пьерса, король еще ужинал. Поскольку в его обычае было есть стоя и при этом расхаживать, беседуя с придворными, то, когда Леони оказалась рядом с ним, этому не придали значения.

— Ваш муж отправился прямо на ристалище? — спросил он.

Генрих был в отменном расположении духа, и Леони взмолилась, чтобы это помогло ей.

— Мой господин, его там не будет. Генрих нахмурился.

— Почему же?

Она все объяснила ему и закончила следующими словами:

— Я не видела другого способа уберечь его.

— Уберечь его! Мне кажется, его беречь нужно от вас.

— Я сделала то, что мне казалось наиболее правильным, ваше величество, — жалобно ответила она. — Я не жалею о том, что спасла его от возможных ран, жаль только, что мне пришлось сделать это именно таким образом.

Изумленный, Генрих покачал головой.

— Леди Леони, вы не знаете собственного мужа. Вы не помогли ему. Мой сын Ричард тоже участвует в турнирах. Он рассказывал мне, как на его глазах Рольф д'Амбер получал одну рану за другой и все же был победителем и получал громадные суммы в виде выкупа. Мало кто сравнится с ним на поле брани. Смерть может витать над ним, и все же он будет сражаться. Таков его характер — характер волка. Моя дорогая, он заслужил это прозвище не только из-за своих темных волос.

— Я… я этого не ведала, ваше величество.

— Дорогая, не ждите от него благодарности, — со вздохом вымолвил король.

— Мне это известно, — ответила она.

— Надеюсь, вы приехали сюда не для того, чтобы просить моей защиты? — догадался король.

— Нет, ваше величество. Но я прошу дать мне охрану, чтобы меня сопроводили до дома. Я опасаюсь, что рыцари Рольфа не поедут со мной без его ведома.

— Вы хотите бежать от его гнева?

— Не… совсем бежать. Просто я хочу, чтобы прошло время и его нрав смягчился, прежде чем мне придется встретиться с ним.

Генрих усмехнулся.

— Все будет не так плохо, если только он не бросится искать вас, чтобы выслушать объяснения. Нет, я не стану помогать вам скрываться от мужа, но дам охрану, чтобы вы вернулись к нему. — Движением руки Генрих подозвал трех человек и отдал им распоряжение. Обращаясь к Леони, он добавил:

— Думаю, вам нужно сказать ему правду. Может быть, на сей раз он простит вам ваш проступок.

— Правду? Ему уже известно, почему я не хотела, чтобы он сегодня состязался.

— Вот как? Моя дорогая, есть обстоятельство, — которое кроется за вашим поступком. Признайтесь ему, что любите его. Просто поразительно, на что способно всего одно признание.