Джоанна Линдсей - Когда любовь ждет

Торп в отчаянии вздохнул.

— Где бы я это узнал? Я в Англии так же недавно, как и ты.

Рольф повернулся к своим воинам, собравшимся в противоположном конце зала. Вместе с ним из Кенила вернулись трое рыцарей и небольшой отряд всадников в тяжелом вооружении. Двое рыцарей были из Бретани, однако сэр Эварард прибыл с юга Англии.

— Эварард, известен ли тебе мой сосед, сэр Уильям Монтвинский?

Эварард приблизился к ним.

— Да, мой господин. В свое время он часто бывал при дворе, как и я, пока я не достиг совершеннолетия.

— Много ли у него детей?

— Не знаю, сколько их может быть сейчас, но когда он в последний раз появился при дворе, у него был только один ребенок — дочь. Было это пять или шесть лет назад, до того, как его жена умерла. Как мне известно, сейчас у него молодая жена, но не знаю, есть ли дети от этого брака.

— Знакома ли тебе его дочь?

— Я видел ее лишь один раз с матерью, леди Элизабет. Помню, в тот раз я подумал, как у такой красавицы может быть такое непривлекательное дитя.

— Вот так! — перебил его Торп. — Рольф, теперь ты выбросишь из головы эту глупую мысль?

Рольф не обратил внимания на слова своего старого друга.

— Эварард, ты говоришь, непривлекательное? В чем?

— Вся кожа ее, которая была видна, была покрыта огромными красными пятнами. Это очень обидно, потому что, судя по чертам лица, она могла бы стать такой же красавицей, как и ее мать.

— Что ты еще можешь сказать о ней?

— Я видел ее однажды, и она спряталась за юбку матери.

— Как имя ее?

Сэр Эварард нахмурился и задумался.

— Прошу простить меня, мой господин, не помню.

— Ее имя леди Леони, мой господин. Трое мужчин повернулись к служанке, которая произнесла эти слова. Рольф не любил, когда слуги прислушивались к его разговорам. Он нахмурился.

— А как зовут тебя, девушка?

— Милдред, — ответила она с подобающей робостью. Сейчас, когда хозяин обратил на нее свой взгляд, она была готова вырвать себе язык за то, что заговорила. Страшно было столкнуться с гневом сэра Рольфа.

— Откуда ты знаешь леди Леони? Милдред успокоилась, услышав вопрос, заданный спокойным тоном.

— Она… она часто приезжала сюда из Першвика, когда…

— Из Першвика! — зарычал Рольф. — Там она живет? Не в Монтвине?

Милдред обмерла. Она была преданна леди Леони и скорее умерла бы, чем причинила ей вред. Она знала, что с того времени, как Круел стал принадлежать ее хозяину, тот обвинял Першвик в причиненном ему ущербе — Прошу вас, мой господин, — торопливо произнесла Милдред. — Леди так добра. Когда лекарь Круела бросил мою мать умирать от болезни, с которой не мог справиться, леди Леони спасла ее. Ей многое известно об искусстве лечения, мой господин. Клянусь вам, она не могла бы причинить страдания.

— Она живет в Першвике? — Когда Милдред неохотно кивнула, Рольф продолжал:

— Почему там, а не у своего отца?

Милдред отступила на шаг, ее глаза расширились от страха. Она не могла говорить что-либо дурное о другом господине, даже если он не нравился ее новому хозяину. Ее, конечно же, побьют, если она скажет плохо о тех, кто занимает в жизни более высокое место, чем она.

Рольф понял причину ее испуга, и тон его смягчился.

— Ну же, Милдред, расскажи мне, что тебе известно. Не надо бояться меня.

— Просто… просто дело в том, что мой бывший господин, сэр Эдмонд, утверждал, что сэр Уильям слишком… полюбил хмельное, когда его первая жена умерла. Сэр Эдмонд не разрешал своему сыну взять леди Леони в жены, потому что сэр Уильям клянется, будто у него нет дочери. Он сказал, что брак с ней ничего хорошего не даст. Когда ее мать умерла, ее отправили в Першвик, и с того времени она живет отдельно от отца; так я, во всяком случае, слышала.

— Значит, леди Леони и сын сэра Эдмонда были… дружны?

— Разница в возрасте между ней и сэром Аденом всего в один год, мой господин. Да, они были очень дружны.

— Проклятье! — Рольф взорвался. — Значит, она все же заставила своих рабов досаждать мне! Она пошла на это из-за любви к этим Монтиньи!

— Нет, мой господин, — опять осмелилась возразить Милдред. — Она на это не способна.

Рольф не обратил внимания на ее слова, он уже и думать забыл о служанке.

— Нечего удивляться, что нашими жалобами пренебрегли, если сама леди настроена против меня. Но если я пойду войной на Першвик, мне придется воевать против женщины. Что теперь ты думаешь о своей шутке, Торп?

— Я думаю, ты совершишь то, что должен совершить. — Торп вздохнул. — Но прежде чем кидаться вперед сломя голову, подумай как следует, нужно ли тебе в жены неполноценное существо.

Рольф отмахнулся от этих слов.

— Разве есть закон о том, что я обязан жить вместе со своей женой?

— Тогда зачем брать ее в жены? Рольф, рассуди здраво. Все эти годы ты избегал женитьбы, а о браке с тобой мечтали замечательные красавицы.

— Торп, в то время у меня не было земли, и я не мог заключить брак, не имея дома, который подарил бы жене. — Торп приготовился возразить, но Рольф решительно заявил:

— Больше всего сейчас мне нужен мир.

— Мир? Или месть? Рольф пожал плечами.

— Я не обижу эту леди, но если она желает причинить мне ущерб, то пожалеет об этом Посмотрим, понравится ли ей оставаться затворницей в Першвике до конца своих дней, да еще если ее людей будут вешать за малейший проступок. Я добьюсь того, чтобы эти неприятности прекратились.

— А что будет с леди Амелией? — негромко спросил Торп.

Рольф нахмурился.

— Она приехала сюда по своей воле. Если она захочет уехать, так тому и быть. Но если она захочет остаться, то пожалуйста. Если я женюсь, это никак не нарушит мою привязанность к другой. Во всяком случае, если я женюсь на этой леди. После всего, что она совершила, я не обязан хранить ей верность. Леди Леони не будет дозволено судить мои поступки.

Торп покачал головой и промолчал. Он мог надеяться только на то, что, хорошо выспавшись, Рольф сможет рассуждать более здраво.

Рольф расхаживал по приемной перед палатой короля. Генрих милостиво согласился принять его столь быстро, однако Рольф ненавидел просить милости, даже если от Генриха потребуется всего лишь написать несколько слов на пергаменте. С другой стороны, Генрих любил оказывать милости. Новая должность Рольфа в качестве одного из баронов Генриха и была такой милостью, оказанной без всякого предупреждения во время дружеской беседы в последний приезд Рольфа в Лондон. В беседе речь неожиданно зашла о землях Кемпстона, и Генрих спросил, не хочет ли Рольф получить Кемпстон.

По правде говоря, Генрих уже давно хотел вознаградить Рольфа за то, что он спас жизнь его родному сыну Годфриду. До того времени Рольф отказывался от всех милостей, настойчиво утверждая, что его долг заключался в охране жизни сына короля. По сути дела, в тот раз Рольф не впервые помогал Генриху. Однако Генрих удивился, когда Рольф согласился принять Кемпстон, потому что, откровенно говоря, Кемпстон не являлся великим благом и завоевать его предстояло дорогой ценой. Он сразу же предложил Рольфу что-нибудь получше, коль скоро Рольф в конце концов начал проявлять желание осесть на одном месте.

«Может быть, что-нибудь недалеко от дома? Я могу сделать…»

Рольф поднял руку, прервав короля, прежде чем тот продолжил свои попытки дальше.

«Мой господин, Кемпстон мне нужен как испытание. Я мог бы купить немало поместий в Гаскони, но Гасконь перестала быть моим домом, и мне не нужна земля, которую я не могу заслужить. Я приму Кемпстон и благодарю вас за это».

«Благодаришь меня?» — Генрих был явно смущен.

«Это я должен благодарить тебя, потому что, сказать правду, я не желал нанимать целое войско, чтобы захватить его. Теперь же Кемпстон ничего не будет стоить мне, и человек, которому я доверяю, сможет положить конец беззаконию в тех местах. Это , ты оказываешь мне услугу, Рольф, и я вовсе не таким способом хотел вознаградить тебя за твою службу. Скажи, что еще могу я дать тебе? Жену, которая принесет тебе большое поместье?»

«Нет, мой господин. — Рольф засмеялся. — Позвольте мне взять Кемпстон, а потом я подумаю и о жене».

По иронии судьбы теперь Рольф мерил шагами приемную именно из-за жены. Его предложение брака с Леони Монтвинской было наотрез отвергнуто.

Он знал, что помимо женитьбы есть другие способы положить конец неприятностям. Он мог в любое время нанять дополнительное число людей, которые ходили бы дозором по границам его земель и отгоняли бы крепостных, пока Кемпстон не будет захвачен. Но в этом случае расходы на охрану всех владений будут огромны, решил он.

— Проклятие на мою голову! Она больше не опустошит мой кошелек сверх того, что мне это уже стоило! — в сердцах взорвался Рольф, потом, к своему стыду, увидел, что Генрих вышел в приемную.

— Кто не опустошит твой кошелек? — спросил Генрих, посмеиваясь, и подошел к нему. — Леди Амелия? Привез ли ты ее с собой?

— Нет, мой господин. Она в деревне, — ответил Рольф, испытывая стеснение из-за того, какой поворот приняли расспросы Генриха.

Рольф постоянно испытывал беспокойство в присутствии короля. Рольф был гораздо более рослым, но Генрих был королем Англии и вряд ли одобрил бы того, кто не считался с этим обстоятельством. К тому же король был плотного телосложения, широкоплечим, с крепкой шеей и могучими руками воина. У него были рыжие спутанные волосы, оттенявшие его красное лицо, которые по современной моде он стриг коротко. Он одевался скромно, в отличие от королевы Элеоноры, хотя видели ее редко с тех пор, как Генрих заточил ее в Уинчестере за то, что она подогревала вражду между ним и его сыновьями.

Генрих был в отличной форме для человека его возраста. Он мог и пешком и верхом на лошади оставить позади себя своих придворных и обычно доводил до изнеможения любого, кто пытался не отставать от него. Энергия так и бурлила в нем, он даже садился редко, а постоянно находился в движении. Обычно он ел стоя и при этом расхаживал по залу. Придворный этикет не позволял никому садиться, и это служило источником недовольства, хотя его никогда не высказывали в присутствии короля.

После того как все условности были выполнены и они оба сели, держа в руках серебряные чаши с вином, Генрих задал вопрос, и в его серых глазах блеснул огонек:

— Я не ждал, что так скоро увижу тебя. Ты вернулся быстро, чтобы выразить недовольство таким подарком, как Кемпстон?

— Там все идет хорошо, мой господин, — поспешно сообщил ему Рольф. — Четыре крепости из восьми теперь мои, а остальные четыре полностью окружены и непременно будут взяты.

— Стало быть, Черный Волк оправдал свою славу? — воскликнул Генрих с восторгом.

Рольф покраснел. Он ненавидел это прозвище. Оно, конечно, объяснялось мрачным выражением его лица, а не повадками, подобными волчьим. Оно раздражало его.

— Я приехал сюда не столько из-за всего Кемпстона, сколько лишь из-за Круела, ваше величество. Там у меня есть соседка, которая настраивает своих людей против меня. Я не из тех, кто будет иметь дело с челядью.

— А какой воин стал бы? — Генрих рассмеялся. — Но ты говоришь — «которая настраивает»? Твой сосед — женщина? Я не припоминаю, чтобы в тех местах жила какая-то вдова.

— Она не вдова и не жена отсутствующего землевладельца. Это дочь сэра Уильяма Монтвинского, и живет она в своем поместье, назначенном ей в приданое, которое находится рядом с Круелом.

— Сэр Уильям, — задумчиво произнес Генрих. — Да, теперь я его вспомнил. Это барон, который женился на дочери одного из моих эрлов, кажется, на леди Элизабет; да, на дочери Шеффорда. Но лет шесть, назад он удалился в свои имения, когда Элизабет умерла. Трагическая история. Они поженились по любви, и после ее смерти он ужасно страдал.

— Как мне сказали, он заточил свою дочь в Першвике и забыл о ней.

— Что ты говоришь?

— Похоже, он не хочет, чтобы ему напоминали о существовании дочери. Генрих покачал головой.

— Я помню ее. Непривлекательное, но умное дитя. Кажется, мать девочки говорила, что у нее не в порядке нервы. Этой бедной женщине вечно приходилось уговаривать ребенка принять какое-нибудь лекарство. Так говоришь, сэр Эдвард пренебрегает ею? Этому нет прощения. Да ведь девушке сейчас должно быть около двадцати. Ей следовало уже давно выйти замуж. Даже если найти для нее мужа было трудно, всегда найдется мужчина, которого можно купить, ведь правда? Если она не намерена уйти в монастырь, значит, у нее должен быть муж.

— Я согласен, мой господин. — Рольф воспользовался столь удобным случаем. — И я стану этим мужем.

Это было так неожиданно, что на какое-то время воцарилась тишина, потом Генрих захохотал.

— Ты шутишь, Рольф Из-за твоей красоты самые прекрасные дамы в моем окружении приходят в восторг, а ты готов выбрать себе невзрачную девушку?