– Ты можешь жить дальше, Элла.

Закрыв глаза, я словно отгородила себя от реальности. Но его голос мягко манил меня из этого добровольного мрака.

– Можешь грустить и злиться. Или позволить себе быть счастливой и расслабленной. Ты не должна каждый день и каждую секунду думать о них, но если и думаешь – это тоже нормально.

Я всхлипнула, вытирая слезы с лица. Чжэ Ён в это время продолжал поглаживать меня по спине.

– Если ты начинаешь забывать какие-то мелочи, это не значит, что ты стала меньше любить родителей. Это чувство не блекнет с годами.

Рука Чжэ Ёна скользнула вверх по моей спине и легла мне на затылок.

– И ты это знаешь. Даже если чувства отошли на второй план, менее ценными они от этого не стали.

Я надеялась, он почувствовал тот крошечный кивок, который мне удалось из себя выдавить. Для того чтобы высказать что-нибудь путное, я была слишком измотана. Мои веки потяжелели, и, наверное, я бы прямо тут и уснула, если бы не прислушалась к словам Чжэ Ёна.

– Ты сильная, Элла, и храбрая! Настолько, что решилась вернуться сюда.

– Почти восемь лет прошло, – пробормотала я.

Он покачал головой.

– Какая разница? Это не соревнование, не спринт, в котором ты должна победить. Не стоит смотреть на других. Настройся на марафон.

Голова уже отключилась. Не успела я подумать, как у меня вырвалось:

– Ты же поможешь мне на дистанции?

Чжэ Ён еще крепче прижал меня к себе.

– И даже побегу за тебя, когда у тебя не останется сил. Буду бежать столько, сколько понадобится, пока ты не окрепнешь достаточно, чтобы устоять на ногах.

Мне так хотелось сказать ему все, о чем кричало мое сердце. Но усталость разлилась по моему телу и, как я ни сопротивлялась, утянула в глубины сна.


Первым делом я ощутила свою сведенную судорогой шею. Потом почувствовала тяжесть одеяла и тепло тела рядом. Мы все еще лежали на диване. Солнце уже зашло, и в комнате сгустилась темнота. Но в лунном свете я отчетливо видела Чжэ Ёна.

Он так и не выпустил меня из объятий. Его руки все еще крепко обвивались вокруг меня. Глаза закрыты, дыхание спокойно. Он спал, хотя едва ли ему было удобно. Я вглядывалась в его лицо. Такие длинные и темные ресницы, высокие скулы, слегка приоткрытые губы. Кончиками пальцев очертила в воздухе контуры его лица, едва не касаясь кожи. Он так прекрасен.

Нет… не только по классическим стандартам красоты. Один взгляд, и глубоко в душе снова проснулось то чувство, которое выбивало воздух у меня из легких, и вот я падаю, падаю и падаю… Сердце так сильно колотилось в груди, словно пыталось выпрыгнуть. Даже не знаю, как долго я просто смотрела на Чжэ Ёна. Мне не хотелось будить его или покидать убежище его рук.

Ты можешь жить дальше, Элла.

Эти слова эхом отдавались у меня в голове, и я почувствовала, как мои глаза снова наполняются слезами. Я не просила Чжэ Ёна об этих словах, но стоило ему произнести их, я осознала, что именно они и были мне нужны. Он прав. Восемь лет – долгий срок, а эта рана все еще не зажила. И, как я ни крепилась, ее бередил каждый день рождения, семейный праздник или вечеринка, каждая годовщина смерти мамы с папой, ведь их не было рядом. Но в другие дни? С каждой улыбкой, с каждой новой эмоцией или переживанием боль немного стихала.

Чжэ Ён, будто почувствовав всю тяжесть моих дум, зашевелился. Услышав его вздох, я подняла взгляд. И посмотрела прямо в его еще слегка сощуренные глаза. Он снова начал выводить круги у меня по спине.

Он пробормотал что-то на корейском. Одна короткая фраза, прежде чем он, откашлявшись, слегка встряхнул головой.

– Все хорошо?

Голос Чжэ Ёна звучал хрипло. И акцент после сна звучал особенно резко.

– Что ты только что сказал? – спросила я.

Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал мой вопрос.

– Gwaenchanha? – повторил он. – Я спросил, в порядке ли ты. Просто на корейском, и не сразу заметил свою ошибку.

– Квэнь… – Я наморщила лоб. Рот просто отказывался произносить незнакомое слово.

Чжэ Ён негромко фыркнул и откинул локон со лба:

– Gwaenchanha.

Я попыталась еще раз, и на этот раз мой язык даже не завязался узлом, подстраиваясь под странные слоги.

Чжэ Ён прикусил губу, давя смешок. Кажется, над произношением мне еще работать и работать.

Мгновение мы снова помолчали, но потом он повторил свой вопрос:

– А теперь серьезно: ты в порядке?

– Да, просто задумалась.

– Я слышал, – кивнул он. – Думаю, твои размышления меня и разбудили.

В уголках его губ мелькнула легкая усмешка. Мэлькнула и пропала, стоило ему немного качнуть головой, он тут же поморщился.

– Не слишком удобный диван, да?

– Мне доводилось спать в местах и похуже. – Однако он все же встал и потянул меня за собой. – Но, если ты не против, я все же предпочту кровать.

Я негромко рассмеялась. Все звуки в темноте казались такими громкими в сравнении с днем. Я залезла под одеяло, даже не потрудившись полностью переодеться: просто сменила джинсы на шорты с фламинго. Чжэ Ён тут же снова заключил меня в объятия. Казалось, он уже готов опять отключиться и держался только ради меня. Я глубоко вздохнула и отпустила сдерживаемые эмоции. Все мои мышцы расслабились, и спустя несколько минут я уснула.

На улице уже рассвело, когда я в следующий раз открыла глаза. Минут десять я валялась в постели. В руках и ногах разливалась тяжесть. А вот голова была на удивление легкой после вчерашних событий. Я не до конца доверяла своему спокойствию, помня, как быстро вчера разразилась буря.

За ночь я отвернулась от Чжэ Ёна. Его спокойное дыхание щекотало мне затылок. Я наслаждалась тяжестью его руки на своей талии, тем, как он даже во сне не отпускал меня, словно боясь, что я сбегу.

Пошевелилась я, только когда Чжэ Ён подтянул меня поближе к себе. В первую секунду я не была уверена, вдруг он все еще спит. Но вот он стал покрывать мою шею нежными поцелуями, весело фыркнув в ответ на мое хихиканье. Я обернулась и посмотрела ему в глаза.

– С добрым утром, – прошептала я.

На голове у него было настоящее гнездо. Даже думать не хочу, что там с моей прической. Протянув руку, я убрала волосы с его лица.

– С добрым утром. – Его улыбка была не такой широкой, как обычно, он настороженно смотрел на меня. – Хорошо спала?

Я кивнула и, повернувшись, обняла его. Будь моя воля, я весь день бы просто лежала, наслаждаясь его близостью, запоминая каждую деталь, чтобы как можно дольше сохранить в памяти это чувство.

– А ты?

Он утвердительно угукнул. И, обняв меня за талию, принялся задумчиво поглаживать кожу, которая проглядывала из-под задравшейся футболки. Несколько минут мы лениво молчали, прежде чем я решилась напомнить про неизбежное:

– У меня поезд через пару часов. Подозреваю, поехать со мной в Чикаго ты не сможешь?

Чжэ Ён замер и покачал головой.

– Разве что у тебя есть секретный частный поезд, о котором я не знаю.

– Увы.

– Печально, – только и ответил он. Впрочем, мне послышался вздох.

Чжэ Ён погладил меня по волосам, провел рукой по спине. Он словно тоже пытался запомнить, каково это, держать меня в объятиях.

Утекали минуты. Вот бы заставить время остановиться. Одна мысль о том, что всего через несколько часов мне придется сесть в поезд, который отвезет меня обратно в Чикаго… Я даже не знала, чем занять себя дома. За эти короткие выходные произошло столько всего, что хватило бы на несколько лет.

Из круговорота депрессивных мыслей меня вырвало громкое урчание, исходящее из живота Чжэ Ёна. Тот встал, откинул одеяло и протянул мне руку.

– Давай, подъем. Нам как раз хватит времени, чтобы неспешно позавтракать под один из твоих диснеевских мультиков.

Лучшая мотивация, чтобы поднять меня с кровати!

Глава 24

О еде мы вчера не позаботились, поэтому завтракать пришлось фруктами, которые дожидались нас на кухне. В большую миску я мелко нарезала яблоки, бананы и виноград, а Чжэ Ён полил их кленовым сиропом, который отыскал в шкафу.

Мы устроились на диване в гостиной. Я закинула ноги Чжэ Ёну на колени, мы ели фрукты, пачкаясь в сиропе. По телевизору показывали мультфильм про Моану: она как раз собиралась отправиться в путешествие, чтобы спасти остров.

С каждой уходящей минутой все труднее было сосредоточиться на фильме и сидящем рядом Чжэ Ёне. Не хочу, чтобы эти каникулы заканчивались. Тур NXT окончен, этим вечером они улетают в Сеул. Я спросила, известно ли уже, когда группа снова посетит Америку. В ответ Чжэ Ён лишь сокрушенно покачал головой.

Последние три дня мы не отходили друг от друга ни на шаг. Прежде я не знала, что можно так быстро привыкнуть к присутствию в твоей жизни другого человека. Я и представить себе не могла, что этой ночью мне придется спать совсем одной, без объятий Чжэ Ёна, тепла его тела.

Поэтому я не проронила ни слова, пока мы собирали вещи. Чжэ Ён заметил это и постарался отвлечь меня, за что я была ему благодарна. Каждый раз, оказываясь рядом, он не упускал возможности прикоснуться ко мне и болтал о только что просмотренном мультфильме.

И все же настроение скатилось ниже некуда, как только мы с Чжэ Ёном подкатили чемоданы к двери. Он задержится еще ненадолго, чтобы вернуть ключи, и Сэм увезет его. Чжэ Ён даже не сможет проводить меня до вокзала – от чего меня накрыло еще сильнее.

– Не грусти. Ладно? – Он приподнял за подбородок мою поникшую голову, чтобы заглянуть прямо в глаза. – Я не отпущу тебя, пока не улыбнешься. И тогда ты опоздаешь на поезд.

– Обещаешь? – это лучшее, что он сейчас мог мне предложить.

– Мне так жаль, Элла. – Чжэ Ён заметно погрустнел. – Ты ведь напишешь мне, когда сядешь на поезд? И как только приедешь в Чикаго. И когда доберешься до дома.

Он осекся на мгновение:

– А знаешь, просто пиши каждую минуту.

– И так пишу тебе ежесекундно, – ответила я. Можно подумать, я смогу сдержаться и не описывать в подробностях каждую мелочь, происходящую в моей жизни.

Чжэ Ён поцеловал меня на прощание, так нежно, что мне захотелось заткнуть голос разума и закрыться с ним в этом домике. Я постаралась запечатлеть в памяти прикосновение его губ. Потом отстранилась и понесла маленький чемодан вниз по ступеням веранды.

Я уже собиралась уходить, как меня обожгло озарением.

– Секунду! – Из переднего кармашка чемодана я вытащила письмо Лив и направилась обратно по лестнице. И снова оказалась перед Чжэ Ёном. Он озадаченно посмотрел сначала на меня, а затем на письмо.

– Это тебе, – выпалила я, вручая ему конверт. – А может, и для всей группы. Лив просила передать.

– Твоя сестра написала нам письмо? – удивился он, взяв конверт.

– Вообще-то я пригрозила, что прочитаю его сама в поезде, но совсем забыла.

– Эд ее любимчик, не так ли? Может быть, стоит передать письмо ему?

– Лив будет считать тебя героем.

Чжэ Ён улыбнулся. Ямочки на щеках, теплый взгляд – я старалась как можно точнее сохранить его образ в памяти, не удержалась и снова поцеловала, приподнявшись на цыпочки. Чжэ Ён вернул поцелуй, непроизвольно зарывшись руками в мои волосы.

Через мгновение он отстранился:

– Тебе пора идти, если не хочешь опоздать на поезд.

Я обреченно вздохнула и крепко прижалась к нему. Наверное, чтобы явиться на вокзал вовремя, и правда стоило бы поторопиться, но мне так хотелось насладиться каждой отпущенной секундой с Чжэ Ёном.

Наконец я отпустила его, подошла к своему чемодану и помахала через плечо на прощание, Чжэ Ён скрылся из виду. Всю дорогу до вокзала меня не покидало странное щемящее чувство в груди, будто я оставила позади нечто важное, что всегда должно быть со мной.

В поезде я вспоминала последнее путешествие из Нью-Йорка в Чикаго, когда все обернулось катастрофой. Эти три дня прошли совсем по-другому. Никаких камер, никаких любопытных фанатов и репортеров. Передышка, которая нам обоим была так необходима.


– Я вернулась, – крикнула я. Дверь за мной с грохотом захлопнулась, дополнительно уведомив о моем прибытии. Я оставила чемодан рядом с вешалкой и, скинув обувь, прошлась по квартире. Комнаты Мэл и Лив не заперты, но самих сестер я не обнаружила.

От тишины я успела отвыкнуть. Чжэ Ён был рядом все время, хотя молчать с ним так же приятно, как и разговаривать. После этих трех дней тишина казалась неправильной. Хотелось заполнить ее, хотелось поделиться с кем-нибудь всем, что недавно произошло. Но до Эрин не дозвониться, а сестер рядом нет.

Я отнесла вещи в комнату и тут же свалилась на кровать. Только что я провела каникулы с Чжэ Ёном, посетила свой старый дом, пережила бурю эмоций и так устала, что готова была проспать недели две, не меньше. Несколько минут назад Чжэ Ён написал, что посадка на его рейс только началась. Ответ пришлось писать, а не озвучивать, и после трех дней живого общения это оказалось ужасно непривычным. Я раз десять стирала сообщение, пока не осталась им довольна.