— Явился мой папаша, Монти. Мать осталась дома, я думаю, по его настоянию, — продолжала Бет. — Он был красный, как рак, от гнева, и на какую-то минуту мне показалось, что его ярость вызвана тем, что случилось со мной. Но нет! Он бесился оттого, что в такой холодный вечер его оторвали от телевизора. Угадай, какими были его первые слова, обращенные ко мне?

— Если бы это моих дочерей изнасиловали, то, скорее всего, я бы сказал: «Я найду и убью их», — проговорил Стивен. — Но, судя по всему, он сказал нечто иное?

— Да, он не сказал ничего такого, что заставило бы меня почувствовать, что он волнуется обо мне, — ответила Бет, и у нее задрожали губы. — Он заявил: «Как это на тебя похоже, вечно из-за тебя одни неприятности. Я полагаю, ты их сама спровоцировала».

Не веря своим ушам, Стивен покачал головой. Он не переставал удивляться тому, как жестоки порой бывают родители.

— Мне показалось, что даже сопровождавший его полицейский сержант был шокирован, — сказала Бет. — Он попытался было объяснить моему отцу, какой кошмар мне пришлось пережить и что сейчас неподходящее время для упреков. Но с таким же успехом он мог разговаривать с глухонемым, отец был слишком самонадеян, чтобы выслушивать кого-то. Помнится, у него на шее был повязан крапчатый галстук, и он все время тянул его, словно тот не давал ему дышать. Сержант сказал, что меня должен осмотреть полицейский эксперт, потом они оформят мое заявление, но отец и слушать ничего не пожелал. Он повторял снова и снова, что я просто глупая овца и что он забирает меня домой.

— Он не хотел, чтобы полиция поймала тех людей и выдвинула против них обвинение? — У Стивена от изумления едва язык не отнялся.

Бет отрицательно покачала головой.

— Знаешь, что он заявил сержанту? «Перестаньте, уважаемый, вы только взгляните на длину ее юбки. Она сама напрашивалась на это». Тогда мне захотелось умереть, — произнесла Бет звенящим от обиды голосом. — Он говорил, что ничего страшного не произошло, что те мужчины имели полное право изнасиловать его дочь. Но это был еще не конец, Стивен. Он попросил полицейских отвезти нас домой, и, когда мы вошли внутрь, он ударил меня своим шлепанцем, заявив, что от меня воняет, как от свиньи. Он наказал меня, несмотря на тот ужас, который мне пришлось пережить.

Стивен обнял ее и принялся баюкать. В очередной раз он не смог найти слова утешения. Про себя он подивился тому, как удалось Бет сохранить рассудок.

— А твоя мать? — спросил он наконец. — Она-то наверняка повела себя иначе?

— Она поступила так, как вела себя всегда: не осмелилась открыто возражать отцу, — презрительно фыркнула Бет. — Той ночью, когда он заснул, она пришла ко мне и попыталась утешить. Я знаю, что она была в отчаянии, но сам факт того, что она тайком проскользнула ко мне в комнату, вдруг со всей отчетливостью показал мне, какой слабохарактерной и ничтожной была моя мать.

— Что было потом? Ты вернулась в школу? Там тебе сказали что-нибудь? — спросил Стивен.

— Следующие несколько дней мать почти все время плакала. Кажется, я просто ушла в себя, замкнулась, во всяком случае, я не могу вспомнить ничего определенного о том времени. Но отец, должно быть, все-таки испытывал угрызения совести, потому что некоторое время спустя он заявил, что таким образом защищал меня. Дескать, если бы тех мужчин поймали и выдвинули против них обвинения, то в суде больше всех пострадала бы я, независимо от того, осудили бы тех людей за изнасилование или нет. На меня начали бы показывать пальцем, и это клеймо осталось бы на всю жизнь.

— Уверен, что от этого тебе не стало легче, — отозвался Стивен, продолжая крепко обнимать ее.

— Нет, конечно. Если бы он извинился за свою грубость в тот вечер, тогда все могло бы быть по-другому. И только много лет спустя, когда я стала свидетельницей судебных разбирательств в делах об изнасиловании и своими глазами увидела, через что приходится пройти жертве, вот тогда я поняла, что у отца могли быть основания говорить так.

— Ты кому-нибудь рассказала тогда о том, что с тобой случилось? — спросил Стивен.

— Нет, никому, — ответила она, уткнув лицо в его пиджак. — Даже Серене и Роберту. Если не считать моих родителей, ты — единственный, кто знает об этом.

— Это очень страшная тайна, и тебе пришлось носить ее в себе, — сказал он. — Как же ты выдержала?

— Просто я планировала свой побег, — ответила она, высвобождаясь из его объятий. — Я работала, как проклятая, чтобы получить отличные оценки на экзаменах той весной. Университет казался мне землей обетованной, возможностью удрать из дома, и я намеревалась поступить туда любой ценой. Я сказала себе, что если провалюсь, то стану таким же бесполезным существом, как мой папаша.

Внезапно она рассмеялась, и Стивен испуганно посмотрел на нее.

— Не беспокойся, — заявила она, увидев выражение его лица. — Я еще не сошла с ума, просто вспомнила о том, как славно я расквиталась с Монти. Не думаешь же ты, что ему все сошло с рук? — Бет усмехнулась. — Поступив в университет, я дала ему ясно понять во время своих редких посещений, что приезжаю домой только ради матери. Он никогда не слышал от меня с тех пор доброго слова. Отец старел и слабел, а я вела себя с ним так же бесчувственно, как и он со мной когда-то. Я насмехалась над его болячками, унижала его, как только могла. Я дала ему понять, что говорила о нем в деревне, и вскоре он перестал туда ходить. Я забирала мать на каникулы и оставляла отца одного, чтобы он сам обслуживал себя. Потом, когда мама умерла, я заявила своему папаше, что ему придется согласиться отправиться в дом для престарелых, в противном случае я угрожала рассказать Роберту историю с изнасилованием. Это добило его окончательно, он никак не хотел, чтобы его сын узнал об этом. Серена с Робертом были потрясены легкостью, с какой отец согласился на этот переезд, тем более что он распорядился продать дом, чтобы заплатить за свое содержание там.

Стивен ощутил некоторую неловкость. Ее отец и вправду был чудовищем, но носить камень за пазухой все эти годы, чтобы потом шантажировать пожилого мужчину, почти старика, — это показалось ему немного чересчур.

— Пора забыть об этом, Бет, — сказал он, и мысли его вернулись к Сюзанне и к тому, чем закончилось ее желание отомстить. — Постарайся простить его.

Она повернулась к нему и, к немалому его удивлению, поцеловала в щеку.

— Я бы очень хотела, — сказала она, положив руки ему на плечи и глядя прямо в глаза. — Ты — первый мужчина, которому я смогла довериться, Стивен. Тебе не кажется это грустным?

Стивен понял, что она на самом деле имеет в виду.

— Да, это печально, — согласился он. — Но ты преодолела первое препятствие, поговорив об этом со мной.

Она улыбнулась ему, и впервые за все время их знакомства он увидел настоящее тепло в ее глазах.

— Ты такой славный человек, — вздохнула она. — Но тебе придется взять свой барьер и что-то сделать с Анной. Обещаешь?

— Обещаю, — ответил он. Теперь Стивен вполне мог понять, почему Сюзанна так восхищается Бет. Она была очень мужественной женщиной и скорее всего решила заняться уголовной практикой потому, что испытывала огромное желание помочь другим. Ей удалось превратить нечто очень плохое в благородное и прекрасное.

— А Сюзанну мы вытащим вместе, — сказала Бет, проводя ладонью по его щеке. — Мы останемся друзьями?

— Один за всех, и все за одного, — откликнулся Стивен. — А теперь мне пора домой.

Глава двенадцатая

За несколько недель, прошедших после ее столь неожиданного признания Стивену, Бет ощутила в себе слабые, почти незаметные перемены. Ничего особенного, но теперь она стала уже не такой отстраненной, не такой осторожной и уж, конечно, намного менее пессимистичной. На следующее утро после разговора со Стивеном ее вдруг охватила паника, она с ужасом представила себе, что он рассказывает о случившемся с ней всем и каждому, но, встретившись с ним днем, она заметила в его лице нечто, что подсказало ей: Стивен никогда не обманет ее доверия.

Может быть, это и стало самым главным — она не могла припомнить, когда в последний раз всецело доверяла кому-то. Даже приближение Рождества она ожидала без обычного уныния. В обеденный перерыв Бет отправилась покупать подарки своим племянникам и племянницам и с удивлением обнаружила, что получает от этого удовольствие. Когда позвонила Серена и поинтересовалась, не хочет ли она провести с ними Рождество, Бет мгновенно согласилась, даже не спросив, приедет ли к ним и Монти из своего дома для престарелых.

К счастью, как она, смеясь, рассказывала Стивену позже, Серена сама проговорилась, что отец в любом случае останется в доме для престарелых. Бет сказала, что ее вновь обретенное рождественское настроение все-таки не простиралось настолько далеко, чтобы радостно приветствовать своего папашу.

Что касается самого Стивена, то он наконец предъявил Анне ультиматум. К его невероятному удивлению, она отнюдь не возрадовалась возможности оставить его; как он ожидал, а сразу же отправилась к своему врачу на консультацию. Тот порекомендовал ей провести недельку в клинике для страдающих алкоголизмом и наркотической зависимостью, и Анна в тот же день зарезервировала себе место в одном из таких заведений. Сейчас она уже вернулась домой и с помощью Стивена и организации «Анонимные алкоголики» изо всех сил старалась навсегда покончить со спиртным.

Стивен проявлял осторожный оптимизм. Тот факт, что Анна предпочла остаться с ним и девочками, внушал надежду на ее выздоровление и сохранение их брака, но в то же время он опасался, что при первой же возможности жена вновь примется за старое. Хотя он и сознавал, что доверие в этом случае играет решающую роль, самое трудное оказалось удержаться и не звонить поминутно Анне, чтобы проверить, чем она занята.

Бет стала замечать за собой, что ее глубоко волнует то понимание, с каким Стивен относится к недостаткам людей. Как-то после ленча, который они теперь часто проводили вместе, она сказала ему, что с тех пор, как он стал ее другом, для нее словно бы зажегся свет в темной комнате. Они посмеялись над ее аналогией, а Стивен еще и спросил, сколько же ватт она нашла в нем, но Бет действительно чувствовала именно так. Он принес с собой свет в темные закоулки ее души.

Она испытывала к Стивену любовь, хотя, разумеется, ни за что не позволила бы себе высказать такие мысли вслух из страха быть неправильно понятой. В конце концов, ее чувство было платоническим, а не романтическим или плотским. Ей нравились его сострадание, те маленькие знаки внимания и доброты, которые Стивен оказывал каждому, с кем ему приходилось иметь дело. У Бет еще никогда не было наперсника, доверенного человека, которому поверяют сокровенные мысли и тайны, она и предполагать не могла, что он ей когда-нибудь понадобится. Тем не менее, уверенность в том, что она может во всем признаться Стивену, не опасаясь, что он разболтает об этом, согревала ей душу. Он тоже очень доверял ей, и от этого она чувствовала свою важность и значимость.

В компании Стивена Бет могла посмеяться над собой, чего никогда не позволяла себе раньше ни в одном обществе. Но самым важным утешением для нее стало открытие, что и она, оказывается, способна переживать из-за постороннего человека.

Между тем складывалось впечатление, что Сюзанна вполне освоилась в тюрьме. По словам Стивена, она обрела там покой и была довольна своим положением. Свобода, как заметил однажды Рой Лонгхерст, немного значила для человека, который никогда не имел возможности насладиться ею.

Бет оказалась настолько загружена собственными неотложными делами, что смогла всего лишь раз навестить Сюзанну, но Стивен постоянно держал Бет в курсе дела. Он ожидал заключения психиатра о состоянии душевного здоровья Сюзанны, а также ответа на свое письмо Мартину Райту, в котором просил о встрече.

Что касается Роя, то Бет отнюдь не забыла его, но при том, сколько всего творилось вокруг нее, он не занимал главного места в ее мыслях. Поэтому когда он за несколько дней до Рождества позвонил ей и пригласил поужинать, она была польщена и обрадована. От одного звука его глубокого голоса Бет охватило приятное возбуждение, и она согласилась, не раздумывая.

— Я очень рад, что вам пришлось по душе мое предложение, — с облегчением сказал он. — Дело в том, что я немного поспешил. Я заказал столик в «Стеклянной лодке» сразу же после того, как мы с вами виделись в последний раз. Я знаю, что в преддверии Рождества найти что-нибудь приличное будет чертовски трудно.

— Ну, признавайтесь, с кем бы вы пошли в ресторан сегодня, если бы я оказалась занята? — спросила она, изумленная тем, что у него хватило благоразумия заказать столик заранее, но он побоялся сказать ей об этом.