Может быть, в новой тюрьме правила будут более жесткими по сравнению с этой, но теперь она разбиралась в тюремной иерархии и знала, за какие веревочки потянуть и к каким людям обратиться, чтобы ей сделали послабление. Теперь ей нигде больше не будет так плохо, как в той холодной и сырой комнате в Белль-вю.

* * *

В мае вишня, на которую вскарабкалась Бет в саду Роя, зацвела пышным цветом. Теплым, солнечным воскресным днем Рой и Бет загорали, лежа на покрывале на лужайке и обсуждая свою предстоящую свадьбу.

Рой разделся до трусов и попытался уговорить Бет снять платье и надеть бикини, но она не соглашалась, комплексуя из-за того, что ее тело казалось ей лилейно-белым. Однако она уже решила, что будет в перерыв заглядывать в солярий, чтобы загореть хотя бы так, как Рой, чья кожа уже приобрела светло-коричневый оттенок.

— У нас не может быть свадебной церемонии, на которой невеста одета в белое платье, это было бы просто смешно, — возражала Бет.

— Почему? — горячился Рой. — Из-за нашего возраста или потому, что ты считаешь нас недостойными ее?

С той февральской ночи, когда Бет влезла на дерево, чтобы разбудить его, они проводили вместе каждую свободную минуту. Постепенно коттедж Роя стал для Бет первым домом, и она приезжала в свою квартиру, только если допоздна засиживалась на работе. Даже когда Рой дежурил по ночам или уезжал на пару дней по делам в командировку, она предпочитала спокойствие и уют его коттеджа. Вид на поля, быть может, и не был столь впечатляющим, как панорама Бристоля, открывавшаяся из окон ее квартиры, но ей он нравился намного больше. Вот уже несколько недель они рассуждали о браке, и Бет горела нетерпением приблизить этот момент, как, впрочем, и Рой.

— Откровенно говоря, даже не могу точно выразить, почему это кажется мне смешным, — призналась она, глядя на зонтик нежно-розовой кипени вишневого цвета у них над головой. — Слишком много шума и суеты, наверное.

— Совсем необязательно превращать свадьбу в многолюдное сборище, — сказал он. — Церемонию можно провести в здешней церкви: только твоя семья, те мои родственники, на которых можно положиться в том, что они умеют себя вести, и несколько друзей.

Бет рассмеялась. Рой всегда нервничал, когда речь заходила о его семействе, и с опаской относился к нему, но Бет понравились его сестры. Они, правда, были несколько грубоваты и прямолинейны, зато обладали добрым сердцем. Она знала, что и Серене с Робертом сестры Роя тоже понравятся, поскольку ни один из них не унаследовал снобизма их папаши.

В марте она возила Роя знакомиться со своей семьей, и ее до сих пор согревало воспоминание о том чудесном уикенде. Серена и Роберт приняли его с распростертыми объятиями, и он так же был очарован ими. Было так радостно видеть, как улыбается Серена, глядя на Роя, играющего в футбол с мальчиками Роберта, а две племянницы Бет с замиранием сердца спрашивали, не могут ли они выступить в роли подружек невесты. И внезапно Бет поняла, что она больше не посторонняя, с завистью созерцающая счастливое, но чужое семейство, теперь и она стала его неотъемлемой частью.

— Ну давай, соглашайся, — сказал Рой, склоняясь над ней и целуя ее. — Я хочу стоять у алтаря, а потом обернуться и наблюдать, как ты идешь по проходу в белом платье, а твои племянницы держат его шлейф. Это будет публичным выражением того, как сильно я люблю тебя.

На глазах у Бет выступили слезы. Иногда Рой бывал таким романтичным и сентиментальным! Ей нравилась эта его черта, для нее она была в новинку, хотя иногда ей казалось, что она такого просто не заслужила.

— А если викарий не согласится обвенчать нас? — спросила она. — Ты же разведен, не забывай!

— Это жена оставила меня, — поправил ее Рой. — Кроме того, я уже разговаривал с викарием, и он обеими руками «за».

— Ага, вот так, значит? — Бет перевернула его на спину и уселась верхом ему на грудь. — Уже ведешь переговоры за моей спиной! Признавайся, что еще ты натворил тайком от меня?

— Предварительно договорился, что церемония состоится в первую субботу августа, — признался он, напуская на себя озабоченный вид. — Я сказал, что позвоню ему сегодня вечером, если ты соизволишь дать согласие.

— А если я не соглашусь? — спросила она, таская его за уши.

— Тогда мне придется пытать тебя до тех пор, пока ты не согласишься, — заявил он. — Я отведу тебя наверх, прикую наручниками к кровати и буду домогаться тебя снова и снова, пока ты не сдашься.

— Домогаться меня! — воскликнула она. — Что это еще за выражение?

Вместо ответа он обхватил ее за талию и аккуратно снял со своей груди, подняв в воздухе, точно так же, как делал это, когда играл в самолетики со своими племянницами.

— Опусти меня, — захихикала она, размахивая руками и ногами в воздухе над ним. — Я уже слишком стара для таких шуточек.

— Ну, тогда, может быть, я не буду тебя домогаться, а просто подержу так до самого вечера, — рассмеялся он. — Через минуту тебе станет больно.

— Уже больно, — запротестовала она. — Пусть уж лучше будет домогательство.

Он опустил ее на траву и снова склонился над ней, чтобы поцеловать.

— Я люблю тебя, Бет. Давай сделаем все по-настоящему. В конце концов, это же навсегда, — нежно добавил он.

Спустя несколько минут Бет поднялась на ноги и пошла в коттедж приготовить им обоим выпить. Войдя в гостиную, она остановилась и огляделась, еще раз напомнив себе, что, как только они поженятся, это и вправду будет ее дом.

Пока она своими глазами не увидела дом Роя, Бет была уверена, что речь идет о заброшенной лачуге. Однако его описание собственного дома совершенно не соответствовало действительности. Несколько маленьких комнат он объединил в одну большую Г-образную, так что окна теперь выходили на все стороны, а потолок поддерживали изящные балки. Часть комнаты возле входной двери играла роль гостиной, уголок у дальней стены служил столовой, переходящей в кухню. Деревянные полы были гладко отшлифованы и покрыты лаком.

Когда Бет впервые попала сюда, то мебель здесь была скудной: белая тахта, о которой он ей говорил, телевизор и старый стол. Она сама выбрала материал для занавесок, остановившись на чудесной тяжелой белой шерсти с изумительной вышивкой ярко-красных и бледно-зеленых тонов.

С тех пор они успели приобрести большущий индейский ковер, который прекрасно гармонировал с занавесками, обеденный стол и стулья, и, таким образом, меблировка отделанной буковым деревом кухни была завершена. Бет собиралась продать свою квартиру и большую часть мебели, которая была очень уж современной, чтобы стоило везти ее сюда. А вот картины вполне подойдут. Эта мысль ее очень обрадовала, и она даже сочла ее весьма знаменательной, поскольку картины были единственным, о чем она по-настоящему беспокоилась, да и Рою они нравились ничуть не меньше, чем ей.

Иногда ей хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Она обрела любовь, которую, как считала раньше, можно найти лишь на страницах сентиментальных женских романов, обнаружила, что совсем не фригидна, и, наконец, отпустила на волю молоденькую девушку, которая столько лет оставалась замороженной внутри нее.

Это было действительно здорово! Как, оказывается, славно и чудесно быть непредсказуемой, с оптимизмом ожидать каждого нового дня, интересоваться жизнью других людей и перестать возводить вокруг себя оборонительные редуты.

Вспоминая о той ночи, когда она влезла на дерево, чтобы разбудить Роя, Бет всегда улыбалась. Это было так безрассудно, опрометчиво и так непохоже на нее. А следующие несколько дней! Большую часть времени они провели в постели, долгими часами занимаясь любовью, смеясь и разговаривая. Не забудет она и те кошмарные одеяния, которые Рой приобрел для нее в супермаркете. Слаксы из полиэфира, которые оказались на четыре дюйма короче, чем нужно, жуткой расцветки полосатый свитер и красно-черный бюстгальтер с трусиками в тон.

— Я вижу теперь, что ты птица высокого полета, — заявил Рой, улыбаясь во весь рот. — Наверное, мне следовало заглянуть в бутик Ива Сен-Лорана.

В те дни Бет чувствовала себя так, словно сбросила старую кожу и родилась заново. Она даже боялась возвращаться в свою квартиру из опасения, что вернется и прежняя Бет. Но беспокоилась она напрасно, новая Бет оказалась сильнее. Она презрительно сморщила нос, оглядев так называемый «выдержанный» в кремовых тонах декор, сразу же отправилась в магазин и приобрела там полдюжины ярких разноцветных подушек, чтобы хоть немного оживить обстановку. Затем она взялась за телефон и сообщила Серене, что влюбилась.

С тех пор жизнь ее превратилась в череду новых испытаний и впечатлений. По выходным, в резиновых сапогах и джинсах, она работала в саду. Ночью, если Рой был на дежурстве, она декорировала их спальню. Потом были походы в гости к матери и сестрам Роя, затем она помогала Рою обкладывать ванную комнату плиткой. Одиночество и лишнее время, которое некуда было девать, превратились в туманные воспоминания.

Со временем она поняла, что Рой так страстно отдавался своей работе по той же самой причине, что и она, — для них она стала заменителем близких, дружеских отношений. Он нес свою ношу вины за то, что не смог стать ближе к своей жене, и, вероятно, за то, что не сумел дать ей то, в чем она нуждалась после смерти их сына.

Но теперь работа для обоих отошла на второй план.

Единственным огорчением в жизни Бет осталась Сюзанна. Она прекрасно сознавала, что больше ничем не сможет ей помочь. Знала она и то, что Сюзанна не хочет этого. Но ее привязанность к подруге детства сохранилась, она не уменьшилась даже после того, как Бет узнала о тех чудовищных преступлениях, которые та совершила, потому что прекрасно понимала, что именно Сюзанна распахнула перед ней дверь к этой счастливой, новой жизни.

Они со Стивеном нашли Сюзанне очень толкового адвоката. Бет неоднократно встречалась с Томасом Франклином и знала, что он вполне подойдет ее подруге. Суд должен состояться в начале июля и, поскольку Сюзанна признала себя виновной по всем пунктам: умышленное убийство четырех человек и непредумышленное убийство одного, то есть Лайама, — то он не должен был затянуться надолго.

Бет отправила подруге последнее письмо, и Франклин передал его Сюзанне во время своего очередного посещения. Бет написала ей о том, что она никогда ее не забудет и что если Сюзанне что-нибудь понадобится, то пусть сразу же обращается к ней. Франклин рассказал Бет впоследствии, что, прочитав письмо, Сюзанна улыбнулась и попросила передать ей на словах сообщение: «Перестань изображать из себя даму без кавалера».

Ожидая, пока закипит чайник, Бет выглянула в окно на кухне и вздохнула от счастья. Окно выходило на поля, из него был виден сад с низкой изгородью, и, поскольку располагалось оно с западной стороны, в него ярко светило послеполуденное солнце. Она подумала о том, как славно будет сидеть здесь за ужином летними вечерами и наблюдать, как солнце опускается за горизонт. Айрис, мать Роя, заметила, что ей было бы не по себе от столь пустынного пейзажа, дескать, любой воришка запросто перелезет через изгородь и ограбит их. Тем не менее, здесь Бет чувствовала себя в большей безопасности, чем в своей квартире на третьем этаже, оснащенной новейшей системой защиты.

— Где же чай, служанка? — прокричал от передней двери Рой.

— Уже несу, сэр, — откликнулась она. — Пока ты ждешь, можешь позвонить викарию и сказать ему, что мы согласны на август.

Он влетел в комнату и с разбега запнулся о ковер, спеша подхватить ее на руки.

— Отлично! — воскликнул он, закружив ее по комнате. — Ты ведь не передумаешь, правда? — добавил он, опустив ее на пол, и на лице у него отразилась озабоченность. — Может, для тебя это будет слишком быстро после суда над Сюзанной?

Бет тронули его забота и чувство такта. Рой избегал упоминать о Сюзанне с тех самых пор, как они стали любовниками; какие бы детали или мелочи ему ни приходилось утрясать в связи с этим делом, он о них не распространялся. Но, совершенно очевидно, он ни на минуту не забывал о суде и том впечатлении, которое суд должен был оказать на Бет.

— Свадебные хлопоты отвлекут меня от него, — уверенно сказала она. — Мы ведь и так знаем, чем он закончится?

Он мрачно кивнул, а потом вдруг непочтительно ухмыльнулся.

— А ты ведь тоже получишь пожизненный приговор, помнишь? — спросил он.

— Это шутка весьма дурного тона, Рой, — ответила она, изображая негодование.

— Мы можем лишь шутить по этому поводу, — заявил он, хватая ее за руки. — Это единственный и наилучший способ справиться со всем. Мы ведь не можем ничего изменить, Бет. Так получилось, и ничего тут не поделаешь.

Бет знала, что он прав. Почти все, кто ежедневно имел дело с трагедией и смертью, будь то пожарные, полицейские или адвокаты, шутили по этому поводу, стараясь облегчить невыносимую ношу. Что вовсе не значило, будто им было все равно.