Карен Рэнни - Когда он вернется

– Иногда люди не подходят друг другу, но отказываются в этом признаться. А иногда подходят идеально, но не могут этого понять. – Она постучала тростью по полу, словно желая подкрепить свою точку зрения.

Потом взглянула на Изабел, и ее глаза заблестели.

– Бывают моменты, когда женщина должна просто взять мужчину за руку и повести его туда, куда она хочет. По крайней мере завладеть его вниманием.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, – вполне искренне сказала Изабел.

– Верю, дорогая. Но давай позовем служанок, и вместе мы поможем тебе это понять.

В течение следующего часа ею вертели, ее толкали, ей завили волосы в нелепые кудряшки, а затем закололи их на затылке каким-то замысловатым образом. Но самое большое унижение Изабел испытала, когда с нее сняли ее собственную одежду, будто это были какие-то жалкие обноски, и нарядили в платье из гардероба графини.

– Я не стану утверждать, что это последняя мода, дорогая – сказала Патриция, увидев, с каким ужасом Изабел смотрит на глубокое декольте, – но оно подчеркивает твою женственность.

Платье было изумрудного цвета с юбкой, ниспадавшей широкими складками. Но если на юбку пошло очень много материала, то верху платья явно его недоставало.

– А это что такое? – поинтересовалась графиня, указывая на забинтованный бок.

– Бандаж, – ответила Изабел и рассказала Патриции о своем падении в яму.

– Придется его оставить, но сорочку надо снять, потому что она портит линию платья.

– Но если я ее сниму, то останусь голой, – запаниковала Изабел. Разве может она появиться на обеде в платье, надетом на голое тело?

Патриция пропустила это замечание мимо ушей. Служанка подошла к Изабел и одним движением сняла с нее сорочку, обнажив грудь. Опустив глаза, Изабел в ужасе смотрела на себя.

– Думаю, мы не будем пудрить ей волосы. – Патриция жестом подозвала другую служанку. – Но немного подрумянить щеки и подкрасить губы не помешает.

Изабел затрясла головой, но ее протест был проигнорирован.

Затем вперед выступила еще одна служанка и открыла шкатулку красного дерева. В шкатулке оказались драгоценности.

– Я не могу их надеть.

– Пожалуй, ты права, дорогая. Твоя грудь представляет гораздо больший интерес.

Наконец ее подвели к большому трюмо.

Из зеркала на нее смотрела не скромная Изабел Драммонд, а совершенно незнакомая ей женщина с матовой кожей и пышным бюстом. Цвет лица и губ показался Изабел слишком ярким, глаза – слишком зелеными.

Но больше всего ее ужасали волосы. Что они с ними сделали? Завитые с помощью щипцов кудри были заколоты шпильками на затылке, что придавало Изабел сходство с фарфоровой куклой.

Даже мягкие туфли, подогнанные служанкой по ей ноге, казались ей тесными и неудобными.

В комнате стало тихо: все ждали ее реакции. Они, конечно, ожидают восторгов и благодарности, думала Изабел, не в силах оторвать взгляд от зеркала.

– У меня нет слов, – искренне сказала она, и по тому, как все шесть женщин разом заговорили, поздравляя друг друга с успехом, Изабел поняла, что сказала именно то, чего от нее ждали.

Но ей хотелось вернуться к самой себе. Не к той Изабел, которая стояла перед отцом, не смея перечить. Не хотела она быть и той, какой была на корабле. Ей хотелось быть той девушкой, которая убегала из Фернли когда хо тела и вступала в сговор с помощником конюха, чтобы быть свободной хотя бы на короткое время. Той Изабел, которая знала все закоулки Гилмура, представляя себе его героическое прошлое, и мечтала о том, чтобы создать из камня произведение искусства.

А та, что отражалась сейчас в зеркале, была чужой. Волосы напомажены, лицо напудрено, однако графиня Шербурн смотрела на нее с явным одобрением.

– А теперь мы спустимся вниз к обеду.

Изабел бросила в зеркало последний взгляд, и до нее дошла простая истина. Она никогда ни для кого не была достаточно хороша сама по себе. Ни для своего отца, ни для графини Шербурн и, уж конечно, ни для Аласдера Макрея.

То, что она видела перед собой сейчас, – это была не женщина, какой ей хотелось быть, и не та молчаливая и послушная девушка, какой ее знали в семье.

Никогда Изабел не чувствовала себя более несчастной, чем в этот момент.

А может, и более раздосадованной.

Все это великолепие совершенно излишне, думал Аласдер, глядя на себя в зеркало. На кого именно он хочет произвести впечатление? Наверное, на свою бабушку. Конечно же, не на женщину, видевшую его на корабле далеко не в лучшем настроении – ворчливым, раздраженным, на полу возле которой он проспал целую неделю.

Его поместили в комнату деда – удобную и уютную. Но закрыв за собой дверь и посмотрев на кровать, Аласдер вдруг удивился своей мысли, что спать на полу кажется ему гораздо более привлекательным, чем в мягкой постели.

Два лакея стояли по обе стороны двери, словно статуи, и смотрели поверх его головы. С непроницаемыми лицами, они были такой же принадлежностью дома, как герб Шербурнов.

Во второй раз за сегодняшний день Аласдер вошел в гостиную. Стоя у высокого окна, за которым уже стемнело, он размышлял о том, что ему предстоит сделать завтра.

Завтра он от всего этого откажется, но это не будет для него жертвой. Он не связан с этой землей никакими узами и не испытывает к ней того тяготения, как к Гилмуру.

Вечер был тихим. Вокруг не было видно ни единой постройки, окна которой светились бы приветливыми огоньками. Здесь были слышны лишь стрекотание сверчков и жалобное завывание лисицы, прятавшейся где то в тени.

Трава в темноте выглядела такой же черной, как ночной океан. А высокие деревья казались завернутыми в саваны великанами.

Дверь открылась, и вошел коренастый мужчина с копной вьющихся каштановых волос. Узкий, похожий на клюв нос и тонкие губы придавали ему вид человека, явно лишенного чувства юмора.

– Ландерс? – уточнил он, кивнув.

Аласдер решил, что это, видимо, его имя по документам, и тоже склонил голову:

– А кто вы?

– Роберт Эймс. Поверенный в делах вашей бабушки. – Он оглядел Аласдера с ног до головы и натянуто улыбнулся.

Аласдер подошел к камину, в котором был разожжем огонь.

– Я не думал, что вы будете сегодня.

– Я живу здесь уже несколько недель в ожидании столь важного момента, – объяснил поверенный. – Ваша бабушка очень довольна, что вам удалось так быстро приехать. Понимаете, она не очень хорошо себя чувствует.

– Я знаю, – кивнул Аласдер. Он заметил это, когда они поднимались на третий этаж.

– Я слышал, что вы моряк.

– Да.

– Насколько я знаю из рассказов вашей бабушки, вы часто бываете на Востоке. Полагаю, вы занимаетесь торговлей опиумом?

Тон Эймса не был достаточно учтивым, чтобы скрыть оскорбление, содержавшееся в его замечании.

– Ничего подобного. Этим занимаются англичане, на своем корабле я не перевожу смерть.

Брови поверенного полезли вверх. Он явно усомнился в правдивости слов Аласдера.

– А чем же вы торгуете? – Эймс уже и не пытался быть вежливым.

– А разве вас это касается? – Аласдер решил сохранять спокойствие.

– Меня касается все, что связано с поместьем Шербурнов.

Аласдеру следовало бы просто сказать Эймсу, что он не намерен принять титул графа Шербурна, чтобы Эймс перестал задавать все эти вопросы. Промолчал он только потому, что Эймсу эта новость очень бы понравилась.

– Я занимаюсь торговлей. Привожу с Востока ткани и чай. Думаю, я удовлетворил ваше любопытство.

– А теперь вы получили неплохое наследство. Как, должно быть, кстати. Ведь вы – давно пропавший наследник Ландерсов.

Аласдер не успел ответить, потому что увидел Изабел.

Сейчас она выглядела совсем иначе. Такую женщину он приметил бы в любом иностранном порту, но лишь в качестве предупреждения для своей команды. Ее матовая Кожа была припудрена, щеки и губы накрашены, а брови и ресницы – темнее обычного.

Где та женщина, которая сидела на корме «Стойкого» и внимательно изучала лежавший перед ней кусок черного мрамора?

Патриция сняла шаль с плеч Изабел, и у Аласдера на мгновение перехватило дыхание. Вырез этого платья явно слишком откровенный, сказал он себе. Его жена не... Ом вдруг мысленно запнулся.

Какого черта ему вообще пришла в голову мысль об аннулировании брака?

Взглянув на Эймса, Аласдер решил, что найдет другого советчика по вопросу своего брака. Чем меньше поверенный будет знать о его делах, тем лучше.

Патриция протянула руку Аласдеру, и ему ничего не оставалось, как тоже предложить ей свою руку, в то время как Эймс повел в столовую Изабел.

– Вы прелестны, – заметил Эймс, вызвав еще большее раздражение у Аласдера. – Если мне будет позволено это сказать.

Изабел следовало бы застенчиво улыбнуться, как она делала всегда, когда он что-нибудь говорил ей. Но вместо этого она довольно громко заявила:

– Боюсь, я не чувствую, что это и в самом деле я.

Да она и выглядела другой. Где та девушка, естественная красота которой была очевидна, даже когда она стояла перед ним дрожащая и промокшая? На ее месте каким-то образом оказалось некое существо, которое с легкостью могло бы нагнать страху на любого мужчину.

Неожиданно Изабел рассмеялась в ответ на какое-то замечание Эймса, и Аласдер обернулся и нахмурился. Патриция похлопала его по руке, успокаивая, но при этом не скрывая улыбки.

Обед прошел в достаточно приятной обстановке. Темами для разговоров служили здоровье Патриции, вкус подаваемых блюд и мятежные колонии.

Во время обеда Эймс все время делал Изабел комплименты, не спуская восхищенных глаз с ее несомненных достоинств. Аласдер решил, что поверенный определенно ему не нравится. Этот человек был из породы людей, зарабатывающих на жизнь тем, что они безотказно выполняют причуды богатых.

Откинувшись на спинку стула, Аласдер начал нетерпеливо барабанить пальцами по краю стола. Неужели этот обед никогда не закончится?

– Я нахожусь в присутствии знаменитого человека. – Эймс неожиданно обратил свое внимание на Аласдера. Он взял бокал и произнес с саркастической улыбкой: – Я забыл поздравить вас с вашими подвигами.

Аласдер молчал, ожидая, что же последует дальше.

– Ты и вправду так известен, Аласдер? – спросила Патриция.

– Разве вы не знаете, что ваш внук знаменит в кругах мореплавателей? Вы когда-нибудь слышали об Антарктике графиня?

Аласдер молчал, однако насторожился.

– Вы открыли новый континент, – заявил Эймс.

– Его открыли другие, а не я. – Аласдер сохранял спокойствие, хотя высказывания Эймса и его тон вызвали у него раздражение. Если бы он остался с поверенным наедине, то с удовольствием стер бы с его лица эту самодовольную ухмылку.

– Но им позволили это сделать записи в вашем судовом журнале. Вы же что-то видели, не так ли? По-моему, какой-то остров. Или то был полуостров?

Сообщество мореплавателей было небольшим, но оно было известно своей поразительной осведомленностью. В океане могли встретиться два корабля, и еще до того, как они разойдутся, команды уже знал и друг о друге больше, чем жители двух соседних городов.

Аласдер не мог не удивиться, откуда ушлому поверенному был известен его маленький трюк. Если только, со все увеличивающимся раздражением подумал Аласдер, Эймс не наводил о нем справки. А если так, то что ему еще известно? Неужели и то, что его отец жив?

Мысленно проклиная Эймса, Аласдер отпил глоток вина. Но его недовольство Эймсом было ничто в сравнении с тем, как действовала ему на нервы Изабел. Мало того, что у нее такое глубокое декольте, что приходится удивляться, как это ее груди не попадают в суп, так она еще смотрит на него так, будто они вообще незнакомы.

Аласдер посмотрел на нее, ожидая какой-то реакци, но она, по своему обыкновению, хранила молчание.

– Я обладаю способностью далеко видеть. Вот и все, – объяснил он скорее Изабел, чем Эймсу.

– Может, нам называть вас Аргусом? – усмехнулся Эймс. – Так звали стоглазое чудовище из греческой мифологии. Хотя я вижу у вас лишь два глаза.

– А меня очень удивляет, – с улыбкой вмешалась Патриция, – откуда у тебя такая тяга к морю. Насколько я помню, у твоего отца ее не было.

Аласдер улыбнулся ей, но ничего не ответил. Он не доверял Эймсу и предпочел не говорить о своем отце в его присутствии.

– «Стойкий» очень красивый корабль, – вдруг сказала Изабел, обращаясь к Патриции. – И когда он идем на всех парусах, такое ощущение, будто он просто летит над водой.

– Как поэтично, – тут же льстиво откликнулся Эймс. Аласдер откинулся на спинку стула, подавив в себе желание свернуть шею этому лизоблюду и прикрыть Изабел своим камзолом, избавив ее тем самым от очередного похотливого взгляда.

– Вы любите поэзию, Эймс? В таком случае я могу прочесть вам несколько стишков, сочиненных на тему мореплавания, но только когда мы уединимся с вами в библиотеке. А пока мы здесь, – сказал Аласдер, вставая, – Позвольте узнать, где вы добыли обо мне так много сведений? – «И что вы еще обо мне знаете?»