Селеста Брэдли - Когда она сказала «да»

— Были и другие попытки, — признался Рен, — но это первое открытое нападение.

Он не мог объяснить, но это покушение чем-то отличалось от остальных. За этой мушкетной пулей кроется настоящая ярость.

Доктор ушел, но сомнения, которые он посеял в мозгу Рена, остались. Он задумчиво направился в комнату Калли, даже не заметив спускавшуюся мимо него Беатрис.

Беатрис стояла в тени лестничной площадки. Доктор Сноу — человек умный. Судя по тону, он точно знал, кто пытался убить Калли. Или нет?

Беатрис схватила со стула плащ и выбежала в сырой вечер.

Рен сидел на кровати Калли. Она спала, лежа на боку, слабая и бледная. Он нежно отвел локон с ее лба. Она ненавидела свои вьющиеся волосы, а ему нравились золотистые пружинки, нравилась та пружинка, которая сидела в самой Калли.

Сердце болело при воспоминании о ее прогулках по округе и танце на дороге. Будет ли она когда-нибудь снова танцевать?

«Инвалид». Навсегда прикована к постели. Вечно больная…

Что бы там ни думал доктор, Рен знал, что пуля была предназначена для него. Калли просто встала на пути этой пули.

Она всегда вставала на пути, вставала между ним и одиночеством, которого он жаждал. Упорно вставала перед ним и подбоченивалась каждый раз, когда слышала его горький отказ.

— Это чертовски раздражает, — прошептал он ей, наклоняясь, чтобы поцеловать в лоб. Закрыл глаза и попытался внушить ей упорное желание жить.

— Я люблю Рена.

Эти порожденные опиумом слова вонзились в него, как ее дурацкая сабля. Она не может любить его. Это немыслимо.

— Я люблю тебя, Калли.

Он сказал это, потому что она все равно не услышит и не вспомнит.

В окно донесся стук копыт и отчаянный скрип экипажа, готового вот-вот развалиться.

Он встал и подошел к окну.

И увидел старую колымагу, которую тащили древние лошади. Дверцы открылись, и оттуда высыпались чертовы Уортингтоны, как семена из разбитой тыквы.

И все что-то вопили. Рен увидел Дейда и мистера Уортингтона, помогавшего матери Калли выйти. Та откинула голову и заорала во весь голос:

— Атти!

Но у Рена не было времени обращать внимание на выходки Уортингтонов. Впустив всю компанию в гостиную, он напрямую объяснил, что Калли ранена, и не будут ли они так любезны поскорее убраться в Лондон и больше не надоедать ему?

Они в ужасе уставились на него, после чего стали переглядываться.

Шум поднялся такой, что Рена так и подмывало запереть всех в комнате и раз в день просовывать под дверь еду. Проклятый зоопарк!

Наконец он не выдержал. Они разбудят Калли своими перебранками!

— Немедленно заткнуться всем! — рявкнул он. Все тут же растерянно смолкли. Дейт что-то прорычал, но когда заговорила его мать, положил ладонь ей на руку, заставив замолчать, и повернулся к Рену.

— Объясните, что случилось с Калли.

Рен так и сделал, но понял: они знают что-то такое, чего не знает он.

— Доктор ушел час назад. Мушкетную пулю вынули, но…

Он осекся, но тут же продолжил, с трудом выговаривая слова:

— Она потеряла много крови, и существует опасность инфекции…

Электра ахнула и зажала рот рукой. Темноволосый Лизандр ничего не сказал, но, судя по выражению глаз, понял, что это означает. Что может сделать с человеком мушкетная пуля. Близнецы, похоже, растеряли обычное веселое настроение. Орион, тот, кто считался в семье ученым, выступил вперед.

— Я бы хотел поговорить с этим доктором.

— Рион, — остерег Дейд.

— Я хочу сам удостовериться. Потому что хорошо разбираюсь в анатомии. Если этот парень знает свое дело, он не откажется объяснить свой метод лечения.

Рен и сам не возражал против еще одного мнения.

И поэтому кивнул.

— Он живет в деревне. В доме рядом с церковью, с черными ставнями.

Орион повернулся и молча вышел. К сожалению, он был единственным Уортингтоном, освободившим Рена от своего присутствия. Дейд повернулся, чтобы снова успокоить семью.

Рен терял терпение.

— Вы чего-то недоговариваете.

Дейд открыл рот, но вмешалась сестра.

— Сэр Лоренс, пожалуйста, позвольте мне отвести маму к Калли.

Не стоило удерживать Айрис, тем более что Калли любила глупую курицу. Он снова кивнул, и женщины ушли.

Если все будет и дальше происходить с такой скоростью он в два счета избавится от Уортингтонов.

Он глянул на Дейда. Тот нерешительно встретил его взгляд:

— Атти, наша младшая, пропала.

— Ужасная новость, — нахмурился Рен.

Дейд отвел глаза и нервно провел рукой по волосам. Судя по тому, как они взъерошены, он проделывал это не впервые, хотя только что узнал о состоянии Калли.

Атти… Калли говорила, что Атти — странное, неистовое дитя, не по возрасту сообразительное, доставляющее окружающим немало неприятностей.

Конечно, Калли употребляла такие термины, как «блестящий ум» и «творческие способности», но Рен уже научился расшифровывать язык Уортингтонов.

Рен видел девочку только один раз, на вчерашнем балу. Она следила за ним, как хищник — за добычей. Он со смехом отделался от ощущения, будто он загнанный зверь, но теперь…

Он выругался.

— Теперь я точно знаю, что мушкетная пуля предназначалась мне.

Атти прокралась в маленькую каменную лачугу, стоявшую посреди большого пастбища. Четыре стены да крыша, с дырами вместо окон. Здесь пахло овцами.

На полу валялось несколько охапок гнилой соломы. Атти собрала их в кучу и легла. Хотелось развести огонь, и она знала, как сделать это с помощью лука из ивы и обувного шнурка. Лизандр научил ее. Так делали солдаты, когда не находилось огнива и кремня, но даже если она сумеет скрыть свет, все заметят дым. А она больше всего на свете не хотела быть… видимой.

Весенний вечер был сырым, в сарае воняло, но она ничего лучшего не заслуживает.

Калли мертва.

Может, остаться здесь, в этой хижине? Если проголодается, прирежет овцу, и со стороны это будет выглядеть так, словно животное загрыз волк, так что никто не узнает о ее существовании.

Она представила, как разделывает овцу, и содрогнулась.

Красная кровь на зеленой траве.

Слезы вымывали чистые дорожки на грязных щеках, но Атти отказывалась плакать. Она недостойна того, чтобы выплакать страх и вину, а потом с облегчением заснуть детским сном.

Калли мертва.

Она будет сидеть здесь, в вони и холоде, и сознавать, что родные никогда не простят ее. Как она сама не простит себя.

Жаль только, что она вспомнила про волков.

Сидевший в седле Рен наклонился вперед, озирая окружающий пейзаж, едва видный при свете фонаря.

Вон там упала Калли, и примятая трава так и не поднялась. Вот широкая полоса грязи: это он бежал, неся ее на руках.

«Слишком много крови».

Он тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от воспоминаний, и вынудил себя сосредоточиться. В темноте почти ничего не видно, поэтому он закрыл глаза и попытался по памяти восстановить случившееся. Холм за его спиной — всего-навсего небольшой пригорок с плоской вершиной. Будь он стрелком, выбрал бы это место.

«Но она всего-навсего маленькая девочка».

Из семейки Уортингтонов.

Поэтому Рен повернул мерина и направился на север.

Братья Калли яростно протестовали, когда Рен сказал, что едет один. Но он не потрудился объяснить, что у него все равно нет коней и что он предпочитает ехать верхом, поскольку не доверяет своему искалеченному телу. Пешим он долго не продержится.

Поэтому он просто пошел на конюшню и оседлал лошадь. Пусть проклятые Уортингтоны выходят из положения, как им заблагорассудится.

На вершине холма нашлось место, где трава была примята маленьким телом. Мешок и пороховница валялись рядом. Рен поднял мушкет, подивившись такой древности. Маленькой идиотке еще повезло, что эта штука не взорвалась у нее в руках!

А вот Калли не повезло…

Рен лег на живот и прицелился из мушкета. Попасть было нелегко. Она едва не ранила его, хотя, не будь Калли, наверняка промахнулась бы на целый фут.

Темнота сгущалась, и он не сумел разглядеть долину у подножия. Поэтому закрыл глаза и дал волю воображению.

Он ненавидел стоявшего внизу человека. Он все испортил, разрушил семью, украл ту, которая заменяла ей настоящую мать.

Рен прицелился и, открыв один глаз, увидел зелено-золотистую долину весной. Мужчина шел, прихрамывая. Убегал от единственного счастья, которое узнал в этой жизни…

Рен тряхнул головой и снова сосредоточился. Мужчина ковылял по долине. Сюртук развевался на ветру. Он вспомнил, что ветер все усиливался и унес голос Калли, превратив в подобие птичьего крика.

Ветреный день, долина у подножия холма на таком расстоянии…

Рен изменил мнение о меткости девочки. Ему чертовски повезло остаться в живых.

И Калли тоже.

Но он не умер. Девочка видела, как он подхватил Калли на руки и побежал к дому.

Она должна знать, что сестра все еще жива. Не так ли?

Рен вспомнил, сколько крови было на том месте. Она капала с травы, огнем горела в его памяти. Калли лежала такая бледная и неподвижная. Он сам посчитал ее мертвой!

Поэтому…

Он снова закрыл глаза. Когда-то, на службе короне, он отличался умением перевоплощаться, ставить себя на место врага. Он играл порученные роли, используя воображение. Вживаясь в придуманную жизнь человека, готового изменить долгу.

Теперь он проник в разум полудикой необыкновенной девочки, уверенной, что она убила собственную сестру.

Он открыл глаза и встал, опираясь на мушкет и глядя в темное пространство за кругом света.

Теперь он знал, куда идти.

Атти лежала, свернувшись клубочком на соломе, и настороженно прислушиваясь.

Там, в темноте, что-то было…

Треск… словно рвут что-то.

Задыхающаяся перепуганная девочка яростно уставилась в каменную стену, из-за которой несся звук. Она не могла вынести неизвестности.

И поэтому поползла к стене, в которой примерно на половине высоты была дыра. Если встать на цыпочки, она сможет посмотреть в нее.

Треск.

Девочка вытянулась и посмотрела в окно, если можно было так назвать дыру в стене. Непроглядный мрак. Она смотрела в него, пока глаза чуть не вылезли из орбит, но…

Но тут послышалось лошадиное фырканье.

Всего-навсего старая кляча, рвущая траву остатками зубов!

Атти облегченно вздохнула.

— Уходи прочь! — прошипела она. — Или я тебя съем!

— Не стоит ему угрожать. Он только и мечтает, чтобы вернуться домой, в уютное теплое стойло, и наесться настоящего овса.

Атти развернулась, и в лицо ей ударил свет фонаря. Девочка ойкнула, закрыла глаза рукой и больно ударилась о стену.

— Прощу прощения, мисс Уортингтон.

Свет стал чуть менее ярким, но перед глазами Атти все еще мелькали разноцветные блики. Она продолжала прижиматься к стене.

— Кто здесь?

— Портер.

Он пришел убить ее, за то что стреляла в Калли. Но ведь и она хотела его убить.

Атти тошнило от страха, но на душе стало легче. Когда некуда деваться, смерть кажется не таким уж плохим выходом.

Калли мертва.

Пришло время сказать это вслух.

— Калли…

— Калли жива. Она лежит в доме. Приходил доктор и сказал, что она будет жить.

Девочка не могла осознать сказанное.

Калли жива!

Жива, значит, все еще здесь, все еще на земле, все еще говорит и дышит и…

Атти закрыла лицо ладонями. Рыдания, которые она так мужественно сдерживала весь день, прорвали плотину и вылились здесь, в вонючей лачуге, в присутствии чертова Портера!

Она боролась с ними. Но слезы лились и лились, а из горла вырывались уродливые прерывистые звуки. Она больше не могла сопротивляться. Упала на колени. И плакала перед Портером, хотя никогда не плакала. С самого детства. Никогда…

Наконец Атти снова смогла дышать свободно и вытерла рукавом слезы и сопли. Тяжело дыша, пытаясь успокоиться, она прислонилась головой к стене и вытянула замерзшие ноющие ноги.

Что-то упало ей на колени. Большой полотняный квадрат. Прекрасно! Теперь она назло ему испортит его носовой платок!

Девочка подняла платок, энергично высморкалась и протянула Рену.

— Считай его своим, — сухо бросил тот.

Атти сложила руки на груди и уставилась на человека, испортившего ей жизнь. Он сел напротив, поставив у двери фонарь, который отбрасывал довольно тусклый свет. Атти, невзирая ни на что, была благодарна. Он слышал ее рыдания. Но это куда менее унизительно, чем когда при этом на тебя смотрят.