— Какие?

— Отец никуда не едет…

— Почему? — дочь удивлённо округлила серые, с поволокой глаза, — Он же собирался…

— Командировка отменяется.

— И как теперь?.. Мне же завтра в больницу…

— Ничего не получится, — Вероника медленно подошла к кровати и присела рядом с Александрой, — если только…

— Что?.. — в глазах девушки загорелся огонёк надежды, — Если — что?..

— Если только Татьяна Алексеевна возьмёт на себя ответственность… так… Я звоню!


Снова вскочив с постели, Вероника Григорьевна выбежала в гостиную и схватила телефон. Она уже набирала номер врача, как вдруг заметила, что дверь в соседнюю комнату приоткрыта — Галина всё ещё продолжала гладить, теперь уже постельное бельё. Захлопнув дверь, Вероника вместе с телефоном вернулась в свою спальню, на ходу разматывая длинный шнур. Убедившись ещё раз, что лишних ушей нет, она торопливо покрутила диск…

…Разговор с Татьяной Алексеевной был неутешителен — так категорически отказывалась браться за аборт несовершеннолетней Али в случае, если девушка после не останется под её строгим наблюдением.


— Вероника Григорьевна, нет, нет и ещё раз нет. Сделать прерывание вашей дочери и тут же отпустить её домой я не имею права! Вы можете нажаловаться на меня куда угодно, в профком, партком, даже во всемирную организацию здравоохранения! Но я не возьму на себя такую ответственность! А, если у Али откроется кровотечение, или начнётся сепсис?! Вы — взрослая женщина, и понимаете, чем может грозить такая операция. Либо Аля остаётся под моим присмотром, либо я просто не берусь ни за что… Ваш муж сразу меня засудит! Можете, конечно, забрать её под расписку, но учтите, если что, вы первая будете нести ответственность!


— Вот чёрт… — со злостью бросив трубку, Вероника Григорьевна с размаху уселась на банкетку, — Она у меня с работы вылетит!.. Я этого так не оставлю… Разговаривает со мной, как с какой-то колхозницей!.. представляешь?!

— Мам, что?.. — Александра смотрела на мать испуганно, — Ничего не получается?..

— Пока нет, но я что-нибудь придумаю…

— Может, папа позже уедет?

— Не знаю. Судя по его тону, случилось что-то из ряда вон выходящее.

— Что?!

— Не знаю… он только сказал, что все торжества отменяются, и концерт с банкетом тоже. И ещё сказал, чтобы мы никуда из дома не отлучались, ни сегодня, ни завтра…

— Это — война?! — глаза дочери стали похожи на два огромных фарфоровых блюдца, — Мама… это может быть война?..

— Не знаю… — до матери только сейчас, кажется, стало доходить, что причины, по которым отменяется командировка Семёна Ильича, а, заодно, и праздничные мероприятия, слишком серьёзны, чтобы отставить их на второй план, — Он пока ничего не объяснил… Но, думаю, скоро мы всё узнаем.

* * *

Утром одиннадцатого ноября, собираясь на учёбу, девчонки ворчали по поводу заунывной классической музыки, льющейся со вчерашнего дня из репродуктора. Она никак не соответствовала из весёлому настроению. Накануне Нелька получила из дома посылку, в которой обнаружила модные югославские сапоги, которые её мать «урвала», отстояв огромную очередь в универмаге, и которые девушка собиралась сегодня надеть в институт. Приподнятое настроение Анюты имело под собой совершенно другую, но единственно важную для неё причину. Вчера Виталик водил её в театр, на «Женитьбу Фигаро»… Роль графини играла его мать — Софья Мясникова, и этот факт делал бессмертную пьесу ещё интереснее в глазах влюблённой девушки…

Сидя рядом с Виталиком на балконе, Аня чувствовала себя чуть ли не принцессой — так всё было красиво вокруг… До этого она всего лишь один раз была в театре, когда ездила вместе со своим классом на экскурсию в Свердловск… В её родном городе театра не было, лишь самодеятельные студии, но всё это было не то… Вчерашний же спектакль оставил в её душе незабываемое впечатление… Когда, по окончании представления, Виталик провёл её за кулисы, в гримёрку матери, Анечка ощутила самое настоящее благоговение. Переступив порог святая святых, она так и застыла в дверях, и, если бы не сам Виталик, она не сдвинулась бы с места, увидев вблизи настоящую театральную приму…

…Аня даже не обратила внимания на чуть снисходительный взгляд, которым наградила её Софья, когда Виталик представил ей свою спутницу. Девушка не знала, что нужно говорить в таких случаях, но она искренне посчитала, что обязана произнести какие-то слова. Она не совсем умело поблагодарила актрису за спектакль и ещё менее умело похвалила её игру, смущаясь и путаясь в словах. К счастью, Виталик взял инициативу в свои руки и, наскоро произнеся какие-то дежурные сыновние фразы, увёл вконец растерявшуюся Анюту в раздевалку.


«У тебя такая красивая мама…» — всё ещё представляя перед собой светловолосую, сероглазую сорокапятилетнюю красавицу, которой нельзя было дать и сорока, восхищённо произнесла девушка, пока гардеробщица искала их одежду.

«Ты ей тоже понравилась».


Помогая Ане надеть тёмно-бордовое пальто с норковым воротником, Виталий не переставал улыбаться, любуясь её отражением в большом зеркале. Ей показалось, что улыбается он многозначительно, как будто что-то тщательно утаивая от неё до поры до времени.


«Ты думаешь, что понравилась?» — она смотрела на него с нескрываемой надеждой.

«Думаю, что — да!»


…Этих слов хватило, чтобы настроение взлетело вверх воздушным шариком, и так и зависло где-то в небесной, цвета её глаз, синеве…

* * *

Причину траурной музыки и отмены вчерашних концертов девчонки узнали в обед, вместе с остальными студентами, и вообще — вместе со всей страной. Войдя в аудиторию, преподаватель английского языка какое-то время молча смотрел на своих подопечных, потом, подойдя к кафедре, заложил руки за спину.


«Товарищи студенты… нашу страну постигло огромное горе… Умер генеральный секретарь коммунистической партии… Леонид Ильич Брежнев… Убедительная просьба, сохранять спокойствие… не посещать увеселительных заведений… вести себя достойно во все дни предстоящего траура…»


Первой мыслью, посетившей Анюту после того, как прошёл первый шок, была мысль о завтрашнем дне рождения Виталика. Опомнившись, она честно попыталась устыдиться, но ничего из этой попытки не вышло — романтический ужин с женихом не смогло затмить даже трагическое известие о смерти генсека…


…Виталия она увидела, как только вышла после занятий на улицу — он ждал её на крыльце института.


— Привет, — его поцелуй и обаятельная улыбка сразу рассеяли все её тревоги.

— Привет… — чувствуя спиной завистливые взгляды однокурсниц, Аня смущённо улыбнулась в ответ, — Как хорошо, что ты пришёл…

— Я целый день хотел тебя увидеть. Поехали?..

— Куда?! — Анюта подняла на парня удивлённый взгляд.

— Увидишь…


Виталик очень любил производить эффектные впечатления, поэтому, услышав это его «увидишь», Анечка оказалась в предвкушении очередного сюрприза. Она всё чаще ловила себя на мысли, что привыкает к его знакам внимания, и уже довольно избалована ими. Она даже забыла о том, что произошло в стране.


— Ой, слушай… — уже сойдя с крыльца, она вдруг повернулась к своему спутнику, — Такой ужас, да?..

— Где — ужас?! — Виталик нарочно нахмурившись, покрутил головой, — Какой ужас?!

— Ну, это… — она растерянно посмотрела на него, — Брежнев умер…

— А, ты об этом! — парень театрально хлопнул себя по лбу, — Это уже не новость!.. Он давно был на грани, в общем-то вполне ожидаемое событие.

— Возможно, но всё равно…

— Анечка, это — естественный процесс!.. Все люди — смертны, и поэтому нужно брать от жизни всё, что она нам даёт! Прошу!


Открыв перед девушкой дверь чёрной «Волги», которая ждала их на стоянке, Виталий жестом пригласил Анюту в салон. Водителя не было, и он сам занял место за рулём.


…Дом, к которому они подъехали спустя полчаса, был элитным, из новостроек. Аня с изумлением оглядывала огромный холл на первом этаже, с широкой, светлой лестницей, расходящейся на верхнем пролёте по обе стороны… а так же сидевшую за окошком консьержку… и кабину лифта внушительных размеров, ярко освещённую, абсолютно чистую, с зеркалом во всю стену. Пол в холле был устелен светлым линолеумом и тоже был идеально чистым, так, что девушка машинально посмотрела на свои сапожки.

Поднявшись вместе с ней на пятый этаж, Виталий открыл одну из двух дверей на широкой площадке, и приветливо посмотрел на Анюту. Шагнув в квартиру, девушка невольно застыла: прихожая была, скорее, похожа на тронный зал, устеленный ковровыми дорожками, с мягкими креслами вдоль стен, с зеркальными шкафами для одежды, со свисающей с потолка трёхъярусной хрустальной люстрой… Да и вся квартира была похожа на дворец, во всяком случае, так показалось Анечке. Особенно поразила её кухня — она была просто гигантских размеров, и Виталий называл её столовой…


— Ты чего-то испугалась?.. — он пристально посмотрел на девушку, когда они переступили порог его комнаты, — Если родителей, то их нет, и ещё долго не будет. А домработница уже ушла.

— А они точно не придут? — Аня осторожно оглядывала стены, оклеенные бордовыми, в золотых узорах, обоями.

— Точно, — обняв сзади за плечи, Виталик прикоснулся губами к её щеке, — отец теперь в обкоме надолго застрял… А мать у сестры… Спектакли отменили, так она решила это время с пользой провести.

— Послушай… — чувствуя, как его поцелуи становятся всё откровеннее, Анюта решила отвлечь парня, — А как же завтра? Если траур, то, наверное, нельзя идти в ресторан?

— Кто сказал?..

— Ну, не знаю… нас предупредили, чтобы не вздумали ходить в увеселительные заведения.

— А кто сказал, что ресторан — это увеселительное заведение? — несмотря на её слабое сопротивление, Виталий всё крепче сжимал объятия, ладонью норовя попасть за вырез блузки на груди Анюты, — Ресторан это предприятие общественного питания… И человек не должен умирать голодной смертью, даже если в стране траур…

— Виталик, не надо… — Аня с огромным усилием разжала его руки, — Я говорила, что не могу…

— Ну, почему?.. — он смотрел на неё из-под полуопущенных век, глубоко дыша, — Ведь я тебя люблю…

— Нет… — боясь, что, ещё чуть-чуть, и она снова бросится в его объятия, Аня поспешно отошла к окну, — Для меня это слишком серьёзно.

— Только после свадьбы?.. — он подумал, что пошутил, но, поймав строгий взгляд, тут же осёкся.

— Только после свадьбы, — твёрдость, с которой Аня произнесла эти слова, не оставляла сомнений в том, что девушка имеет непоколебимые принципы.

— А, если это — любовь?

— А, если она вдруг пройдёт?

— А, если — нет?..

— А, если — да?.. Вот ты… ты хотел бы жениться на девушке, которая… — Аня стеснялась откровенно говорить на эту тему, и тщательно подбирала слова, — которая до тебя уже… с кем-то…

— Зачем — с кем-то? — улыбаясь, парень буквально гипнотизировал её своим взглядом, — Не с кем-то, а со мной… Какая разница — до свадьбы, или после…


…Услышав его аргумент, Анюта почувствовала, как огромная волна восторга наполняет всё её существо…

Виталий явно намекнул, что он хочет жениться — на ней!..


— Ну, если только… — стараясь не показать виду, она изо всех сил сохраняла невозмутимый вид, — Если только…

— Только — что?..

— За день до свадьбы.

— Ловлю на слове… — она снова подошёл к ней близко и, обняв, пристально посмотрел в глаза, — И учти… ты сказала это сама…

Глава 10

Весь день одиннадцатого ноября Аля провела дома. Мать успокоила её, что время пока не упущено, и, как только закончится траур, отец уедет в свою командировку. Олега она предупредит, чтобы тот не проговорился отцу об отсутствии сестры — у него самого столько скрываемых ею проступков, что будет молчать, как миленький. А Галина уедет в деревню — «отдохнуть», на недельку, Вероника уже придумала, как уговорить двоюродную сестру на эту поездку.

Решив, что пропуск занятий был и так запланирован, Александра не поехала в институт. В последнее время она изо всех сил сдерживала себя там, чтобы не наговорить гадостей Свиридовой. Исподтишка наблюдая за соперницей, Аля уже придумала план мести, но решила воплотить его, как только избавится от беременности. Она ни за что не простит этой дерзкой гадине Виталика. Напрасно та думает, что победила… Она ещё умоется слезами, она ещё пожалеет, что не сдохла тогда, под подушкой…