— Ты, оказывается, в курсе…

— Я в курсе только этого… — на бледном, небритом лице Виталия отразилась презрительная гримаса. — Всё–таки он — подонок… Никогда не понимал, как ты с ним живёшь.

— Сначала у меня не было выбора… — Татьяне стоило немалых трудов сохранить спокойный тон. — А потом…

— Что — потом?.. — он смотрел на неё недоверчиво, с долей иронии. — Хочешь сказать, что он изменился?

— А потом я поняла, что у каждого человека должен быть шанс на прощение и спасение.

— Спасение… — новая усмешка исказила лицо. — Это его–то спасать?!

— Я спасала в первую очередь себя. Может, тебе трудно понять, но… Прощая других, мы спасаем в первую очередь себя. Олег простил меня… Я простила его.

— Не сравнивай свой грех и его грехи… На его совести столько!..

— Дело не в количестве грехов. А в том, чего стоит нам это прощение. Один прощает легко… Другой — тяжело… Я знаю, чего стоило Олегу простить меня.

— И за это ты простила его… — Мясников мрачно хмыкнул.

— Простила… И мне от этого легко… Поверь.

— Не верю.

— Я молюсь за него все эти годы.

— Думаешь, ему это поможет?..

— Я и за тебя буду молиться…

* * *

После ухода Татьяны Виталий долго не мог прийти в себя. Ещё во время разговора ему казалось, что Таня хочет что–то сказать… но не решается, боится обидеть. Да, он разозлился, когда она начала говорить про Олега… С одной стороны, она была слишком откровенна, и не скрывала его подлого поступка в отношении Юли… Но с другой — она как будто намекала и на него, Виталия… только открыто ни в чём не обвиняла. А эти рассуждения о прощении… Кого ему прощать?! Дзюбу?! Он и так жив и здоров, в отличие от него, Виталия, который валяется сейчас, как овощ, на больничной койке.

Он вдруг вспомнил своё видение… Всё же что это было — сон?.. Бред?.. Или…

«За тебя попросили…» — кого имел в виду его таинственный собеседник?.. Татьяну?.. Это могла быть только она. Она сама сказала, что была в тот день здесь, в кардиоцентре. Он никому не сказал о том, что видел в тот момент, когда врачи боролись за его жизнь. Да и стоит ли?.. Скажи он об этом Татьяне — лишняя проповедь о спасении была бы обеспечена. Что возьмёшь с женщины, ударившейся от отчаяния в веру?..

…Уже через час он разговаривал по телефону с Изабеллой.

— Талик, ну, как ты?! — судя по тону, супруга была встревожена. — Я не могла приехать, были очень важные дела… Ты же помнишь Смирнова? На него завели уголовное дело, в его офисе обыски, счета арестованы… А у нас с ним контракт. На Ростика я пока не надеюсь, всё приходится улаживать самой.

— А что ему предъявляют?.. — услышав голос жены, Виталий неожиданно обрадовался. Неприятности, связанные с этой поездкой, навалились как снежный ком… захотелось немедленно отвлечься: покинуть этот город, вернуться в свою московскую квартиру, окунуться в привычные будни… Он давно уже вплотную не занимался делами холдинга, и теперь деловые новости воспринимались как глоток свежего воздуха. Он даже забыл о своём болезненном состоянии…

— Это не телефонный разговор! Приедешь, обо всём поговорим.

— Когда я ещё приеду…

— Я только что говорила с профессором Воронцовым, завтра он свяжется с твоим лечащим врачом, посмотрит твои показания, и, если даст добро, я заберу тебя в Москву. Здесь тебя быстро поставят на ноги.

— Хорошо бы…

— Кстати, я распорядилась насчёт охраны. Знаю, что не любишь, но так нужно.

— Нужно, так нужно… — возражать не было ни сил, ни желания. — Делай, что хочешь.

— Ты и так меня подвёл!

— В смысле?

— Мне пришлось встречаться с Берковичами одной!

— Ну, и как?..

— Готовимся к свадьбе!

…Михаил со Златой приехали под вечер. Виталию было почему–то неловко видеть Мишу после визита к Морозовым. Отвечая на крепкое рукопожатие сына, он невольно отвёл глаза.

— Ну, как же ты так, отец?.. — Миша так и не выпускал его ладонь из своей руки. — Знал бы, не отпустил бы тебя…

— Что, уже нажаловались?.. — решив, что Михаил имеет в виду инцидент у Морозовых, Виталий скептически усмехнулся.

— Кто нажаловался?

— Ну, этот… Александр Иванович…

— Нет… — судя по искреннему удивлению, Миша не был в курсе. — А что произошло?

— Да, в общем–то, ничего…

— Вот и Анна Сергеевна сказала, что всё нормально…

— Ты ей звонил? Или она тебе?

— Я звонил. Извини, отец, я просто переживал.

— Всё нормально, Мишка… — Виталий с облегчением вздохнул. Похоже, Анна решила не выносить сор из избы. — Посидели, поговорили… Видишь, теперь у тебя и брат есть, и племянники… А то всё один да один…

— Я уже давно не один… — улыбаясь, Миша многозначительно посмотрел на Злату. — И даже не вдвоём…

— Подарок я вам так и не подарил… — Мясников с досадой нахмурился. — Ничего… вот выйду отсюда, сразу на троих и подарю.

— Ты, главное, поправляйся… — Михаил ободряюще сжал ладонь отца. — А подарок…

— А подарок мы вам сами скоро сделаем!.. — перебив мужа, Злата улыбнулась и положила руку себе на живот. — У вас таких подарков ещё никогда не было!

Глава 33

Рабочий день закончился ещё полчаса назад, но Анна не торопилась покидать свой кабинет. В это время лицейские коридоры были наполнены относительной тишиной, и она любила иногда просто побродить между классами, переходя с этажа на этаж, приветливо кивая редким встречным — ими могли быть либо задержавшиеся ученики, либо их преподаватели. Это был целый ритуал, после которого она могла со спокойной душой покинуть эти, ставшие за долгие годы родными, стены. Но сегодня она предпочла остаться в тишине своего кабинета. Впервые за много лет ей не хотелось идти домой, хотя там было всё по–прежнему: сын с невесткой, внуки по соседству… её уютная, убранная с любовью квартира… И только одно обстоятельство делало жизнь невыносимо тоскливой.

Саша… Он и был, и не был.

— Анна Сергеевна!.. — пожилая преподавательница химии осторожно заглянула в кабинет директора. — Вы ещё не ушли?

— Нет… — Анна жестом пригласила войти гостью. — Проходите, Мария Егоровна. Что у вас?

— Я насчёт отпуска… — сухощавая шестидесятидвухлетняя дама в строгом классическом костюме довольно проворно пересекла кабинет. — Мне нужно срочно уехать, я говорила…

— Я помню… — Анна вновь показала рукой — уже на стул. — Да вы присаживайтесь.

— Ну, вот… — химичка не менее проворно уселась напротив. — Я с Горюновой договорилась, она мои часы подменит…

— Так в чём дело? Пишите заявление, оставьте Кате.

— А я написала… — Мария Егоровна положила перед Анной заранее приготовленный лист, который до этого держала в руке. — И сразу — к вам. Сегодня четверг, завтра — пятница, еду сразу после последнего урока… Подумала, что не стоит тянуть время… пока отнесу заявление Кате, пока она вам его на подпись отдаст…

Из разговоров коллег Анна знала, что восемнадцатилетняя внучка Марии скоропалительно выходит замуж, и огорошенная этим известием бабушка собирается на торжество в соседний город.

— Ничего страшного бы не случилось… — надев очки, Анна взяла заявление и, пробежавшись по нему глазами, черкнула сверху резолюцию. — Вы же знаете, я никогда не против, если есть, кому подменить. Тем более, у вас событие.

— Ох, уж эти события… — нахмурившись, химичка махнула сухощавой рукой. — Сами знаете — замуж не напасть, как бы за мужем не пропасть.

— Не волнуйтесь раньше времени… — Анна ободряюще кивнула. — Тем более, дети уже давно никого не спрашивают… Они ставят перед фактом, и всё. Может, вашей внучке как раз повезёт с мужем.

— Знаем мы этих мужиков… — забирая заявление, химичка обиженно поджала губы. — Хороший муж — большая редкость, если только не брать в расчёт вашего супруга. Вот уж, действительно, муж от Бога!

— Всё будет хорошо! — Анна сделала вид, что пропустила последнее, явно льстивое предложение мимо ушей.

С Марией Егоровной у неё всегда были подчёркнуто–вежливые отношения. В своё время та была одной из немногих, принявших сторону тогда ещё новенькой учительницы английского языка Анны Сергеевны Морозовой в конфликте с «высокопоставленным» учеником. Чувство благодарности омрачалось тем, что химичка имела свойство слишком глубоко лезть в душу с расспросами и советами, поэтому Анна старалась держаться от неё на деликатном расстоянии. Она давно уже знала, что любопытство Егоровны не знает границ и приемлет любые способы добычи нужной и ненужной информации.

Вот и сейчас Анна подумала, что заявление — лишь повод зайти, и на самом деле Марию Егоровну интересуют совершенно другие, не относящиеся к ней самой проблемы. Не торопясь покинуть кабинет, та уставилась на Морозову пытливым взглядом.

— Анечка… — на правах старшей по возрасту химичка привычно перешла на ты. — Мне кажется, у тебя что–то случилось… Да?..

— У меня?! — удивление Анны было довольно искренним. — С чего вы взяли?

— Ты какая–то не такая в последнее время… — в выцветшем взгляде промелькнуло деланное сочувствие. — Все девочки уже заметили…

— Да с чего вы взяли–то?! — Анна нарочно коротко рассмеялась. — Ну, вы даёте!..

— Я им тоже говорю, у Ани всё хорошо… — тон гостьи стал вкрадчиво–доверительным. — Но ты же знаешь, как у нас любят посплетничать, а уж про директора!..

— Никогда не думала, что про меня ходят сплетни.

— Да конечно нет! — сухая ладошка отчаянно замахала перед носом Анны. — Ну, какие про тебя сплетни!.. Одни только предположения! Так вот это и интригует, понимаешь?!

— Странно… — Анна устало вздохнула и поднялась из–за стола, давая понять, что собирается уходить.

— Но я‑то вижу… — гостья так и сверлила её своим пытливым взглядом. — Аня, я же тебя столько лет знаю! Я же вижу — что–то не то… Осунулась, ходишь грустная… Аня, может, у Димы что–то произошло?.. Ты, если что, поделись!

— У Димы всё в порядке.

— Всё ведь бывает… — как будто не услышав положительного ответа, химичка продолжала строить версии. — Мальчик молодой, красивый, там более — артист… Поклонницы, наверное, одолевают… Внучка в прошлом году была на их концерте, так впечатлилась!..

— Он у меня однолюб, — усмехнувшись неуёмному любопытству коллеги, Анна прошла в угол кабинета, к одежному шкафу. Открыв дверцу, ловко сняла с плечиков шубку.

— Ой, да!.. — Мария согласно закивала. — Это — да! Он у вас молодец, весь в тебя и в Сашу!

— Наташа тоже однолюбка… — догадываясь, к чему сейчас будет клонить гостья, Анна опередила её вопрос. Тем более, они практически не расстаются.

— Ну, и слава Богу… слава Богу… — Мария не преставала частить словами, не сводя с неё светлых глаз. — А Саша как? Что–то давно я его не видела, раньше–то часто за тобой заезжал…

— И у Саши всё хорошо. И со здоровьем нормально. И у меня всё в порядке. Так и передайте девочкам… — надев шубку, Анна Сергеевна повернулась к большому, встроенному в дверцу шкафа зеркалу, взглянула на своё отражение. — А осунулась… Наверное, возраст сказывается. Как–никак скоро юбилей.

— Ой, да разве это возраст, Аня? Уж тебе–то пока рано задумываться… — изнывающая от любопытства химичка старалась использовать последние минуты пребывания в директорском кабинете с максимальной пользой. — А справлять всё же на моря поедешь? Не передумала?..

— Не передумала, — застёгивая крючки, Анна снова выдавила из себя улыбку. — Поеду.

…Выйдя на улицу, Анна медленно прошла на стоянку, открыла автомобиль, уселась, повернула ключ зажигания… Рука привычно потянулась к телефону. Уже нажимая на клавишу вызова, вспомнила странный визит химички.

…Вот уже и коллеги заметили её состояние… Наверное, перемыли все косточки у себя в учительской, разгадывая загадку — от чего их всегда такая строгая и уверенная в себе директриса вдруг изменилась — её поникшее настроение как будто отпечаталось на всё ещё красивом лице, а непонятная никому печаль так и застыла в синих глазах… Анна и сама видела в зеркале своё новое отражение, поэтому понимала — пересуды коллег вполне оправданны.

— Саша, это я… — дождавшись ответа, Анна произнесла заученную фразу. Несмотря на то, что муж всегда знал, что звонит она, Анна никогда не начинала разговор с вопросов или поручений. «Саша, это я» — звучало как неизменное приветствие. — Ты ещё не дома? Когда будешь?.. Ну, хорошо, до встречи…

Отключившись, она ещё какое–то время прогревала двигатель, затем плавно нажала на газ.

С того дня, когда Виталий Мясников так бесцеремонно вторгся в их с Сашей счастливый мирок, прошло около двух недель. Мирок никуда не делся, он продолжал существовать, но счастливым она бы его уже не назвала.