Попытка дозвониться до Петра, чтобы вместе с ним утихомирить разбушевавшегося хулигана не увенчалась успехом: телефон брата оказался отключенным. Трусливо убежать, скрыться в близлежащем дворе было как–то не по–мужски. Оставалось ждать приезда участкового, заодно не попадаться на глаза вооружённому дебоширу. Самым безопасным местом оказался больничный коридор — в нём не было окон, а двери всех выходящих в него кабинетов были заперты. Поглядывая на сотрясающуюся от ударов снаружи входную дверь, Александр чувствовал себя неловко. Он уже был готов выйти из убежища и попытаться усмирить дебошира, но вовремя остановился. Глупее ситуации придумать было нельзя, однако идти лоб в лоб с пьяным, вооружённым, более молодым и более здоровым одуревшим мужчиной было совсем не умно.

Морозов понимал, что роль свидетеля, а заодно объекта ревности Зоиного сожителя не добавят ему уважения, ведь придётся объяснять своё присутствие в медпункте один на один с медсестрой в столь неурочный час… Ситуация осложнилась тем, что возвращающиеся со свадьбы гости стали невольными свидетелями картины, как Николай пытался вынести дверь медпункта. На вопрос, что он тут забыл, тот без утайки рассказал и про неверную Зойку, и про её нового хахаля, которых он застукал прямо здесь, на месте преступления…

…Участковый приехал не один — битьё окон с проникновением в здание и порча казённого имущества тянули больше, чем на мелкое хулиганство, к тому же Зоя во всех красках расписала слова и действия отверженного любовника. Александр до самого утра давал показания как свидетель, и в дом к сестре явился аж в восемь часов: в изорванной рубашке, грязных брюках и с огромным синяком на лице.

Уже через пару часов заглянул Пётр — проведать пострадавшего брата… От него Саша узнал, что главной поселковой новостью на сегодня, а, возможно, и на всю будущую неделю является «любовный треугольник с участием Сашки Морозова (ну, помнишь — Галкин брат?..), Зойки–медички и её сожителя Кольки».

…Уже в который раз за последние сутки Александру пришлось рассказывать, как всё было на самом деле, естественно, опуская пикантные подробности с горячими поцелуями…

«Не дрейфь, братуха! — Пётр весело хлопнул Александра по плечу. — Пострадать за женщину — святое дело! А синяки рано или поздно сходят!»

«Да ладно бы за женщину! — Галина смотрела на двоюродного брата с укоризной. — Но не за эту… С кем только не путалась, ну, надо же было Сашке с ней связаться!.. — теперь она повернулась в сторону Александра. — Ну, тебя–то как угораздило на старости лет?! Нашёл, кого до дому провожать!.. Что теперь Ане скажешь? В протоколе тебя прописали, а если домой сообщат?»

«Да не сообщат, кому оно надо… Тем более, ни с кем я не связывался… — Саша выглядел смущённым и то и дело трогал опухшую скулу. — Дурак пьяный прицепился, что с него возьмёшь…»

«Он–то дурак… — не унималась сестра. — Да она–то, шалава, сама его заводит. То пускает к себе, то гонит, то на других вешается… Что мы её, за столько лет не изучили?! Небось, поругалась с ним, да решила на ревность вызвать…»

«Не знаю… Саша пожал плечами. — Она сказала, что он — её бывший сожитель…»

«Да прям — бывший… — Галина скептически хмыкнула. — Только позавчера видела их вместе. Она и с ним успевает, и с другими шашни крутит, ну, какой мужик выдержит?.. Самый спокойный психанёт, не только этот Колька… Он же не первый раз стёкла колотит».

«Она же — медик… — Александр недоумённо смотрел на сестру. — Разве так можно?.. А главврач как к этому относится?»

«Насмешил… — сестра и вправду рассмеялась. — Какой у нас главврач?! На всю больницу — один фельдшер и медсестра — эта самая Зойка… Два медика на весь посёлок. Кто сюда работать–то поедет?! Вот и терпят, куда им деваться?»

…О возвращении домой в таком виде не могло быть и речи. Если первые дни пребывания в гостях Александр провёл в каких–то делах и заботах, то последующие были наполнены откровенной тоской. Зарядившие дожди за неделю окончательно остудили воздух, разбили дорогу и лишили местных жителей приятного времяпровождения на улице. Сидя дома у сестры, Морозов скучал в обществе телевизора: днём Галина с мужем были на работе, их дети и внуки жили в районном центре. Та же картина была и у Петра. Особых дел, которыми можно было бы заняться на досуге, в доме не было, а во дворе мешал проливной дождь. Александр с нетерпением ожидал выходных, когда все родственники соберутся дома.

Он был искренне рад приезду племянников, которых не видел уже много лет. Однако, радость от встречи уже под вечер обернулась невыносимой тоской… Глядя, как хлопочет Галина возле своих мужа, детей и внуков, Саша впал в настоящее уныние. Закоренелый семьянин, он чувствовал себя по–сиротски в окружении родных людей. Даже у себя на даче ему не было так тоскливо, ведь там он мог в любой момент отправиться домой, увидеться с Димкой, Наташей, внуками и… Анной. Теперь же, при виде увешанного щебечущей ребятнёй свояка, он вынужденно улыбался и старательно поддерживал всеобщее веселье… Невыносимо щемило в груди, но делиться этой болью было не с кем.

Дело было даже не в том, что его Валерка и Анюта сейчас находились далеко… Пройдёт немного времени, и он тоже сможет обнять любимых внуков… Дело было в решении, которое им предстояло принять вдвоём с Анной, ведь в случае развода им придётся жить раздельно, а это — конец их весёлой, дружной семье, ужинам сообща, визитам сына и невестки — просто так, без предупреждения… просто потому, что соскучились… привели детей или что–то забыли в квартире родителей…

…Он не мог представить себя вне семьи… Жизнь на даче не вызывала таких сомнений. Каждый раз он ехал туда в твёрдой уверенности, что в любую минуту сможет вернуться домой. Эта уверенность сидела где–то глубоко внутри, как путь к отступлению, как гарантия на незыблемость. Да, после всего, что случилось, ему было некомфортно в собственном доме. Вскрывшаяся измена Анны выбила из колеи, изменила их отношения. То, что она рассказала ему в день отъезда, должно было поставить последнюю точку…

…Но оказалось, что точка никак не ставится — несмотря ни на что. Чем дольше он оставался здесь, в гостях, тем больше укреплялся в мысли, что совершенно не готов к другой жизни. Он не готов уйти из семьи… Не от Анны, а именно — из семьи, которая воспринималась им сейчас как неделимое целое: жена, сын, невестка, внуки…

И, как ни крути, огромной частью этого целого была именно она — Анна.

…Неожиданное участие в поселковом происшествии вызвало не только чувство неловкости. Контраст между образом жизни, к которому привык Морозов за последние десятилетия, и образом жизни его бывших земляков оказался слишком резким. Хотелось поскорее покинуть эти, навевающие унылость места, вернуться в ставший родным огромный город, окунуться в работу, оказаться в кругу самых родных и любимых… Почему–то сейчас последний разговор с Анной не воспринимался им так остро. Вроде бы и не переболело… но, в то же самое время, не угнетало так, как в первые дни.

Они несколько раз перезванивались — звонила в основном Анна. Поводом к звонкам обычно бывало желание Анечки поговорить с дедушкой. Саша разговаривал с внучкой, затем переключался на Анну. Говорил сдержанно, но спокойно, спрашивал о погоде, передавал приветы от Галины и Петра.

«Дедуська, а у меня сестлицька!» — вначале он не мог понять, о какой сестричке говорит маленькая Анюта.

«Сестричка?.. — первая пришедшая в голову мысль была о возможной беременности Наташи. — Какая сестричка?»

«Она говорит об Алёне…» — Анна включилась в разговор по громкой связи.

«Алёнке?! — Александр удивился ещё больше. — Ты ей рассказала?!»

«Она её видела… Мы ездили к Мише со Златой. Я подумала, что им нужно знать друг друга».

«Спасибо, Аня…»

«Мне–то за что?.. — Анна печально усмехнулась, затем, на секунду замявшись, перевела разговор в другое русло. — Когда ты приедешь?»

«Пока не знаю… — он невольно замялся. — Ещё побуду здесь».

«До двадцать пятого вернёшься?»

«Скорее всего — нет».

«Ну, раз так… Я на днях тоже уезжаю…»

«Куда?..»

«В санаторий. Так что, если ты не хочешь возвращаться из–за меня, то приезжай… Дети тебе много подарков приготовили… Не обижай их, Саша…»

Вопрос о дате приезда он услышал вчера и от Дмитрия — позвонив отцу, тот в очередной раз решил напомнить о предстоящем дне рождения. Вернувшись с гастролей, они с Натальей готовили для Александра небольшую поздравительную программу, но судя по всему, будущий именинник возвращаться не спешил.

«Пап… — Дима ненадолго замолчал, как бы собираясь с мыслями. — Мы не лезем в ваши дела, но я хочу тебе сказать… Мы все тебя очень любим. И очень хотим, чтобы вы помирились с мамой… Это не просьба… Я понимаю, что вы разбираться вы должны только сами… Но я не могу представить вас врозь…»

«Спасибо тебе, сын… — Александр почувствовал непривычную резь в глазах. — Я тоже вас очень люблю. И тебя, и Наташу, и Валерку с Анютой…»

«Ты забыл маму…»

«Я не забыл. Маму я тоже… люблю… Но…»

«Пап, давай первая половина фразы будет доминирующей?»

…Он так и не сказал ничего вразумительного. Дима заводил подобные разговоры при каждом удобном случае, когда бывал не на гастролях, даже приезжал на дачу вместе с Наташей — они вдвоём пытались уговорить его вернуться домой окончательно. Понимая, что сыном движет желание сохранить союз родителей, Александр, тем не менее, не мог сказать ничего конкретного… Собственно, разрывать этот союз он не собирался, во всяком случае до того дня, когда Анна рассказала ему ещё об одном своём романе и сама подняла тему развода.

…До дня рождения оставалось меньше недели, и Димкины звонки раздавались почти каждый день. Отражение в зеркале было всё ещё не презентабельным — фиолетовое пятно постепенно приобретало жёлтый оттенок, что красоты, увы, не добавляло… Шансов на то, что к заветной дате синяк сойдёт окончательно, не было. Александр усилием воли убеждал себя, что охотно встретит свой пятьдесят второй день рождения здесь, в этом Богом забытом посёлке… Однако, убеждение было каким–то перманентным.

— Пап, это снова я… — Димкин голос уже привычно раздался в трубке. — Когда тебя встречать? Только не говори, что ты не прилетишь!

— Наверное, не прилечу, сын…

— Жаль… Валерка с Анюткой расстроятся… Они так старались, сюрпризы тебе готовили…

— Да не могу я, Дим… Правда… — Морозов с сожалением покосился на своё отражение в настенном зеркале.

— Ты из–за мамы?.. — сын заговорил более сдержанно. — Она в санаторий уезжает, боится, что ты не захочешь её видеть.

— Нет, не из–за мамы…

— Тогда почему?.. Пап, ну, хватит уже… возвращайся, мы все тебя ждём!

— Да я тут приболел немного… — чувствуя, что не сможет по–другому объяснить причину задержки, Александр решил сослаться на болезнь.

— Заболел?.. — в голосе сына послышалась тревога. — Что с тобой, пап?

— Ничего страшного… Просто пока не могу никуда ехать. Маме только не говори…

Несмотря на отказ, душа изо всех сил рвалась домой. Решение Анны уехать в санаторий вызвало неожиданную обиду. Это было незнакомое для Александра чувство… Оно не было похоже на боль от измены, но на какое–то время заглушило даже и её. Они почти никогда не отдыхали врозь, если не считать сегодняшней сложной ситуации. Александр представил, как возвращается домой, в пустую квартиру… Уже в который раз защемило в груди.

…Звонка от Анны он не ожидал… Её вопросы о здоровье навели на мысль, что Димка всё–таки проговорился… Не зная, что отвечать, Александр торопливо свернул разговор, наверное впервые в жизни позволив себе нервный тон.

Масла в огонь подлил свояк — тем же вечером, проводив детей и внуков, он совершенно неожиданно завёл разговор с Александром.

— Вот, Сашка, ради чего стоит жить! — свояк был хорошо навеселе, и сейчас его тянуло на философию. — Каких дочерей вырастили! Каких внуков!.. А всё она — Галина Ивановна!

— Ну, завёл пластинку… — Галина недовольно посмотрела на супруга. — Иди уже спать…

— А что? — тот пьяно захорохорился. — Всем бы таких, как ты!..

— Ты бы по трезвяни так называл!.. — супруга говорила ворчливо, было видно, что подобные разговоры не редкость в их семье. — А то, как пьяный, так Галина Ивановна, а как трезвый, так — Галька, Галька… от зятьёв уже стыдно!

— А что, Галька, Галчонок… — свояк выгнул подковой губы. — Чем тебе не нравится?.. Сань, скажи своей сестре, чтобы не бухтела почём зря, а принесла бы нам ещё бутылочку!

— Да мне, пожалуй, уже и хватит… — за семейным столом Саша сегодня почти не пил, и сейчас был абсолютно трезвым. — Если только для тебя.

— Обойдётся! — Галина сердито сверкнула глазами на мужа. — Сейчас одну, потом ещё одну, а завтра на работу. Саша не пьёт, и ты прекращай!