Александр говорил неторопливо монотонно, как будто рассказывал историю. Слушая его, Анна ловила себя на мысли, что ей ужасно хочется вскочить, схватить его за плечи, тряхнуть хорошенько, чтобы вывести из этого состояния, заставить посмотреть на неё!..


- Саша!.. – подавляя в себе этот порыв, она схватила мужа за руку. – Саша!.. Ну, перестань!.. Всё было слишком давно!..

- Но ведь было же… - он снова вглядывался в фотографию Анюты. – Скажи… Это же случилось перед свадьбой?.. У тебя – с ним… Я тогда уезжал… Кажется, на десять дней.

- Ну, зачем, Саша?! – несмотря на то, что сюда она ехала с целью расставить все точки, ответить на вопрос мужа Анна не смогла – язык не поворачивался. Она только крепче сжала его кисть. – Зачем сейчас всё ворошить, тем более – здесь?! Поедем домой, там и поговорим! Валера тебя ждёт!.. Просил, чтобы ты приехал… Саша!..

- Я так и понял… - медленно кивнув, он снял её ладонь со своей руки и положил в сторону. – Аня… Я не могу тебе врать.

- И не ври!.. – Анна чуть повысила голос. – Говори, всё, что думаешь!.. Я виновата, я всё приму…

- Ты не поняла… - Саша, напротив, заговорил тише. – Враньё – это не слова. Это поступки. Пока я дома – я вру… и тебе, и себе. Всё через силу… Не могу я так, Аня. Не привык… Лучше побуду один.

- И сколько ты собираешься быть один?..

- Я не знаю. Я думал, что быстро справлюсь… Ну, что я – не мужик?.. – Александр усмехнулся. – А вот – не смог.

- Саш, ну, прости меня!.. – неожиданно опустившись на корточки, Анна вновь схватила мужа за руки и умоляюще заглянула в глаза. – Пожалуйста, прости!.. Саша!..

- Анют, ну, что ты… - тут же встав, он помог подняться жене. – Я ведь не цену себе набиваю. И зла у меня на тебя нет… Правда. Просто теперь всё как-то по-другому….

- Ты от меня уходишь?.. – чувствуя, как внутри что-то предательски обрывается, Анна судорожно сглотнула.


Его молчание показалось ей вечностью. Наконец, подняв глаза на жену, Александр медленно покачал головой. В первый момент она приняла этот жест за отрицание, но он тут же развеял надежду.


- Не знаю…


Глава 34.


- Миш, ну, ты где?! – накрыв в кухне стол для завтрака, Злата в поисках супруга заглянула в спальню. – Остывает же!

- Иду, иду… - наклонившийся над детской кроваткой Михаил нехотя оторвался взглядом от крошечной Алёнки и с виноватой улыбкой посмотрел на жену. – Я только пустышку поправил…

- Чего её поправлять? – Злата нарочито приняла ворчливый тон, но, увидев трогательную картину общения папы со спящей дочкой, не удержалась от ответной улыбки. – Она же спит. Пойдём, а то разбудишь…

- Да не разбужу… - ещё раз дотронувшись кончиками пальцев до детской головки, Миша распрямился и двинулся к двери. – Я тихонечко…


Уже у дверей он ещё раз невольно обернулся на спящую дочь, но, взяв за локоть, Злата довольно чувствительно подтолкнула его в сторону кухни.

С тех пор, как она вернулась из роддома, прошло уже около месяца, а Миша всё никак не мог налюбоваться на маленькую Алёнку. Теперь вечерами, переступив порог дома и торопливо приласкав Берту, он тут же бежал в спальню, чтобы посмотреть на свою долгожданную девочку. Весь вечер он то и дело заглядывал в кроватку, улыбаясь и говоря ласковые слова, даже когда Алёнка безмятежно спала, так что Злате иногда приходилось силой оттаскивать его прочь – она боялась, что ребёнок проснётся от неуёмной отцовской любви и ласки. Мишка был готов день и ночь носить девочку на руках, и, если бы не работа, так бы оно и было.

Злата не раз с замиранием сердца наблюдала, как Миша, подхватив крошечную дочку под животик, держит её на вытянутой пятерне, другой рукой обмывая розовое нежное тельце тёплой водой. Она ужасно боялась, что девочка может соскользнуть с отцовской ладони, но, вопреки опасениям, Миша очень ловко управлялся с дочкой, которая терпеливо переносила все гигиенические процедуры и только негромко покряхтывала.

Михаил без присущей многим отцам брезгливости менял подгузники, а ночью, только услышав Алёнкин плач, подхватывался раньше Златы, и, пока молодая мама устраивалась на постели, уже протягивал ей для кормления тёплый шевелящийся свёрток. Впрочем, Алёнка оказалась относительно спокойным ребёнком и плакала только в самый крайних случаях – если уставшие родители вдруг просыпали час кормления. В остальное время она либо спала, либо взирала на мир умными глазками, причмокивая пустышкой.

Когда в три недели девочка начала улыбаться, Миша был на седьмом небе от счастья – ему казалось невероятным, что вот этот крохотный, родной комочек радуется именно ему. Напрасно Злата говорила, что в этом возрасте дети улыбаются бессознательно и всем подряд. Молодой отец был уверен, что его Алёнка способна узнавать его из всех окружающих.

Находясь на службе, Миша каждую свободную минутку звонил домой, чтобы справиться – как там его девчонки. Судя по тону, каким он произносил слова «мои девчонки», это доставляло ему невероятное удовольствие. Злата ругалась – для видимости, говоря, что своими звонками он разбудит Алёнку, но в душе была искренне счастлива.


…Дочка получилась похожей на обоих родителей, но все, кто мог лицезреть это маленькое «чудо», сходились во мнении, что Мишиных черт всё же больше, тем самым давая повод для справедливой гордости молодому отцу. Он быстро научился пеленать, переодевать ребёнка, и единственное, что огорчало его совершенно искренне, была катастрофическая нехватка времени – его, как всегда, полностью забирала работа. На предложение занять должность следователя в следственном комитете Миша неизменно отвечал неопределённым – «подумаю».


…Он до сих пор помнил ни с чем не сравнимое чувство, нахлынувшее на него в торжественном зале родильного дома, когда под нежную мелодию он впервые взял в руки маленький розовый конверт… Вглядываясь в крошечные детские черты, он буквально ощущал, как с плеч сваливается что-то тяжёлое… что-то, что он носил на себе долгие годы, а, может, и всю свою жизнь, к чему привык как к неизбежному, и чего не замечал до этих пор… Но вот оно – маленькое родное тельце, тепло которого чувствовалось через тонкое одеяльце… прикосновение к которому срабатывало как разблокировка – Михаил ощущал невероятное облегчение и незнакомую доселе нежность, наполняющую его существо взамен упавшим оковам…


Алёнка оказалась маленьким магнитиком, притягивающим и другие радостные события – за помощь в раскрытии тяжкого преступления Миша получил благодарность и премию, а Злата – целую кучу подарков от сослуживцев и даже начальства. Посмотреть на внучатую племянницу приезжали даже Олег Дзюба с женой Татьяной, а бабушка Вероника Григорьевна была готова каждый день навещать свою первую правнучку, если бы это позволяло здоровье.


Впервые увидев внучку, мать Миши – Александра – расплакалась и, немного посидев за накрытым по случаю выписки Златы и Алёнки из роддома столом, ушла в спальню, где и пробыла весь остаток вечера у детской кроватки… Она не пила уже около месяца и сейчас была абсолютно трезвой. Все последующие дни и недели она часто приезжала в гости к сыну и невестке, и даже демонстративно давала различные советы по поводу ухода за новорождённой. Глядя на её неловкие попытки выглядеть многоопытной бабушкой, Вероника Григорьевна только вздыхала, но вслух не говорила ничего. Давно оставившая надежды на трезвый образ жизни дочери, она не знала, радоваться такому преображению Александры или не стоит принимать всерьёз её «примерное» поведение. Однако, вопреки сомнениям, Аля действительно была довольна ролью бабушки, тем более, что Злата не ограничивала её общение с внучкой и разрешала гулять возле дома с коляской. Перед выходом Александра тщательно пыталась загримировать одуловатое, с годами потемневшее от алкоголя лицо, но получалось это плохо – не помогали ни пудра, ни румяна, ни яркая помада. Несмотря на это, она гордо вышагивала по двору и чуть свысока здоровалась с соседями, демонстративно поправляя то чепчик, то покрывальце внучки. Иногда она привозила с собой и своего сожителя Вадима – тот не отставал от родной бабушки и покорно семенил рядом, одетый по такому «торжественному» случаю в парадный, двадцатилетней давности костюм. Мало кто узнал бы сейчас в этом постаревшем, спившемся человеке бывшего научного работника, талантливого учёного, так и не закончившего самый главный в своей жизни труд, и променявшего в своё время на водку и славу, и почёт.

Совсем недавно Вадим в очередной раз выписался из наркологической клиники, куда его уже привычно устроил Михаил, так как родные дети давно отказались от алкоголика-отца и махнули на него рукой. В этот раз очередной запой чуть не закончился трагически – Вадика едва откачали, и не без Мишкиных усилий. Полтора месяца на больничной койке и пугающее слово «цирроз», кажется, подействовали на больного, во всяком случае, вернувшись из больницы, Вадик дал устный зарок: «больше – ни-ни».

Миша не уставал спасать «отчима» и от «белочки», и от алкогольной интоксикации не только по душевной доброте. Вадим был первым и единственным мужчиной, который любил его мать искренне и всей душой. Это не была любовь собутыльника. Чувства были настоящими, несмотря на алкогольную зависимость обоих «влюблённых». В минуты трезвости Вадик трогательно ухаживал за своей «Алечкой», выслушивал все её жалобы, от души поддерживал во всех разговорах. Александра нуждалась в этом мужчине, несмотря на большую разницу в годах – Вадику было уже за шестьдесят, и он был на пенсии. Сама же Аля тоже нигде не работала, и жила на деньги, которые давал ей сын. Теперь же, заручившись её очередными обещаниями, Вероника Григорьевна решила сдавать свою пустующую квартиру, а оплату от жильцов отдавать дочери, чтобы снять с Миши ставшее непосильным бремя. Оставалось только надеяться, что новоиспечённые бабушка и дед окончательно завяжут со своим алкогольным прошлым и окунутся в новую радостную для любого нормального человека жизнь.


…Не остались в стороне и Морозовы – Наташа и Дима несколько раз звонили по телефону, чтобы поздравить молодых родителей. Приехать в гости всё не получалось – время артистов было ограничено, а вскоре они уехали на гастроли, пообещав, что как только вернутся, сразу же нанесут Мише и Злате «братский» визит. Звонила даже Анна Сергеевна, а примерно через пару недель после рождения Алёнки в гости приезжал Александр. Затащив в квартиру коробки с подарками, он долго разглядывал младшую внучку.


«А вы её на руки возьмите…» - наблюдая со стороны сцену знакомства дедушки и внучки, Злата решила подбодрить Александра Ивановича.

«А можно?..» - бросив радостный взгляд на молодую маму, то сразу же потянулся к ребёнку.

«Ого!.. – глядя, как дедушка ловко вынимает Алёнку из кроватки, Злата удивлённо округлила глаза. – Вы так смело управляетесь!.. Мой папа так и не решился взять её на руки, сказал, подождёт, пока подрастёт!»

«Так я же привычный… - Александр рассмеялся. – И Димку нянчил, и Валеру пришлось… Наташа сразу после роддома снова в больницу попала, так мы с Аней его три недели выхаживали, пока Димка на репетиции бегал. Больше, конечно, Аня… Но и мне доставалось по ночам! А уж про Анютку и говорить нечего, как вчера всё было!»


Александр был искренне рад внучке – это было написано на его лице. Тем более, что девочка явно носила и его черты… Но от внимательной Златы не укрылась непонятная подавленность, сквозившая во взгляде Морозова. Она даже поделилась с Мишей своими наблюдениями, но тот сказал, что ничего не заметил. На вопрос о делах и семье Александр ответил, что всё в порядке, и, погрузившись в новые для них обязанности родителей, Злата и Михаил забыли об этом разговоре. Александр больше не приходил, и никаких вестей о Морозовых за эти дни не поступало.


- Александр Иваныч тебе не звонил? – убрав тарелки со стола, Злата потянулась к навесной сушилке за чайными чашками.

- Не звонил, - подперев рукой щёку, Миша с улыбкой наблюдал за плавными движениями жены – после родов Злата преобразилась, стала ещё женственнее.

- А ты ему?

- И я тоже. А что?

- Да что-то подумала про него. Какой-то он странный всё же был в прошлый раз. Не такой, как всегда. Ты не заметил?

- Да вроде нет… - Миша пожал плечами. – Мало ли, может, голова у человека болела.

- Не похоже… - усевшись напротив, Злата с сомнением покачала головой. – Мне показалось, что у него что-то случилось.

- Не знаю… Я с Димой недавно виделся, перед их отъездом, он ничего не говорил.

- Странно… И к нам больше не приезжает.