— Извини, я не имею никакого права говорить тебе такие вещи.

Энди выпустил пар:

— Я бы так не взвился, не будь это чистейшей правдой.

— Так это правда?

— Конечно.

— Но они так счастливы вместе.

— Мне от этого только хуже, — сказал Энди с оттенком презрения к самому себе. — Это пытка для эгоистичного, морально незрелого юноши вроде меня. И никуда не денешься…

— Она замечательная мать. Понятно, за что ты ее так любишь.

— Любить — значит желать счастья любимому человеку. Цитата, но не помню, кто это сказал.

— На самом деле все гораздо сложнее, — сказала Диана.

— Мне ты могла бы этого не говорить. Мама обожает Чарли, он с нее пылинки сдувает. Я никогда не видел ее такой счастливой. Мой-то папаша превращал ее жизнь в сущий ад. А поскольку я всего-навсего презренный смертный, я и отношусь к Чарли соответственно.

— Что сталось с твоим отцом?

— Ничего, жив-здоров, — Энди удобнее устроился на сиденье, глядя вперед на дорогу. — Я иногда вижусь с ним. Он не такой уж плохой человек, только ленив, неповоротлив и такой же очаровашка, как я.

— Ты иногда бываешь очень милым, — осторожно сказала Диана.

Энди рассмеялся. Ему больше подходило определение «переменчивый». Вот сейчас он с кажущейся легкостью забыл, что только что был сердит на Диану и не в ладах с самим собой.

— Давай, давай, польсти мне еще как-нибудь. Хотя теперь моя очередь. Я раскрыл перед тобой душу, признал свои ошибки. Что скажешь ты?

— Тебя интересует, почему я так огорчена разводом родителей? — Диана задумалась. — Наверное, и в самом деле не стоит сильно расстраиваться. Я понимаю — у отца критический возраст и все такое. А моя мама… Она довела себя до такого состояния! Ни один нормальный мужчина не стал бы с нею жить, но ведь в конце концов именно он способствовал развитию ее болезни. И что же теперь — избавиться от нее, как от ненужного хлама?

— Она ведь дала ему повод так поступать, верно?

— Нет, не верно. Что вы вообще понимаете в этом! — Диана порылась в своем лексиконе, выискивая наиболее уничижительный эпитет, но ни один не подошел. — Вы, мужчины! — закончила она презрительно.

Энди не поддался на провокацию.

— Как ты думаешь, — спросил он спокойно, — ей станет лучше, если она узнает, что же на самом деле случилось с ее сыном? Правда может оказаться хуже, чем неизвестность.

— Ничего хуже неизвестности не бывает, — сказала Диана. — Об этом лучше всего знают жены пропавших без вести солдат и родители потерявшихся детей. Хотя, да, я думаю, ей определенно пойдет на пользу, если появится ясность. Ради чего, ты думаешь, я затеяла свой дурацкий маскарад? Она должна знать точно. — И после небольшой паузы добавила: — И я тоже.


— Его все еще не обнаружили, — говоря это, Энди положил трубку. Он позвонил в полицию, как только они вошли в дом. — Чем эти полицейские только занимаются. За это время, мне кажется…

— Оставь их в покое, — попытался урезонить его Уолт, пришедший в кухню попить воды и узнать о результатах их поездки. — Их слишком мало, чтобы организовать тотальное прочесывание местности. Рано или поздно ему придется высунуться. У него нет запасов и не во что переодеться.

— Если он высунется, начнет стрелять, — сказал Энди мрачно.

— У него нет пистолета, — возразила Диана.

— У него нет того пистолета, но меня совершенно не удивит, если у него окажется еще один. Трудно ожидать, что он вылезет на свет Божий в добром расположении духа. Нынешней ночью, кстати, обещали дождь.

— В самом деле? Вот ведь черт! — Уолт поднялся из-за стола. — Мне необходимо закончить начатое в саду. Энди, ты заедешь за Мэри-Джо? У нее скоро заканчивается рабочий день, у дурищи упрямой.

Не успел Энди уехать, как пошел дождь, не сильный, но затяжной. Люди Уолта продолжали работать, пока это было возможно. Сам он вернулся в дом мокрый и злой.

— А я еще собирался заложить завтра фундамент для беседки, — сказал он в сердцах. — Если эта мерзость продлится всю ночь…

— Брось страдания из-за сада, — отреагировал Энди с раздражением. — Мама поймет, что у нас были проблемы поважнее.

— Особенно когда узнает, что нанятый ею специалист — самозванка, — закивала Диана.

Мэри-Джо стояла у раковины и чистила картошку.

— Она не очень сильно рассердится. Добрее человека я еще не встречала.

— О Чарли я бы этого не сказал, — зловеще оскалился Энди. — Я тебе очень не завидую, Диана.

— Заткнись, Энди! — прикрикнула Мэри-Джо. — А ты, Уолт, снимай с себя мокрую одежду. С тебя уже лужа натекла.

Уолт хотел возразить, но, поймав на себе их взгляды, подчинился. Он остался в одних трусах, обнажив тело тренированного атлета с пропорциями классической скульптуры, не изуродованное гипертрофированными мышцами культуристов. На Мэри-Джо это не произвело ни малейшего впечатления. Уолт сразу смутился и вышел в холл сменить одежду.

Когда позже они перешли в библиотеку, их ждал сюрприз. Оказалось, что Уолт днем освободил пару своих работников и поручил установить на крыше яркие лампы. Включенные, они слепили, но зато и освещали лужайку на несколько десятков метров вглубь от дома. Наслаждаясь похвалой в свой адрес, Уолт пояснил:

— Я Чарльзу давно говорил, что нужно устроить наружное освещение. В особенности с этой стороны — здесь дверь словно приманка для грабителей.

Держа Мисс Матильду на коленях, Диана взялась за письма Брэда. По прочтении она передавала каждую копию Мэри-Джо и Уолту. Энди, уже знакомый с их содержанием, от нечего делать подошел к каминной дыре и принялся ковырять ее края. Если он надеялся, что это останется незамеченным, то напрасно.

— Постели хотя бы газеты на пол, — окликнула его Мэри-Джо.

Сделав, как было велено, Энди продолжал постукивать по алебастровым кромкам. Диане это нисколько не мешало. Она читала эти короткие письма со странным ощущением — с одной стороны, она поражалась, что не заметила раньше, как они скупо немногословны, а с другой — непрерывно анализировала их содержание в поисках скрытого смысла.

Писем было несколько десятков. Перечитав последние, Диана отдала их Мэри-Джо, которая читала очень быстро. Закончив, она недовольно покачала головой:

— Быть может, я что-то пропустила, но ничего примечательного здесь нет.

— Лично тебе он уделил несколько весьма доброжелательных строк, — сказал Уолт, положив последнее письмо поверх всей кипы.

— Приятные слова он нашел для каждого, включая, как ни странно, и тебя, — огрызнулась Мэри-Джо.

— «Честный, трудолюбивый, надежный…» — звучит, как характеристика бойскаута, — Уолт еще раз перебрал копии писем. — У него нашлось доброе словечко даже для мисс Массер. Интересно, кто такая мисс Хэвишэм, с которой он ее сравнил?

— Если не ошибаюсь, — сказала Мэри-Джо, — это персонаж одного из романов Диккенса. Лукавая старушка, изображавшая из себя сумасшедшую.

— В таком случае сравнение как нельзя более точное. Мисс Массер вовсе не была настолько не от мира сего, как хотела показать. Она бормотала что-то нечленораздельное, а потом вдруг выдавала такие здравые и резкие суждения, что хоть стой, хоть падай. Заставала меня врасплох. Я часто задумывался, много ли в ее поведении игры, — сказал Уолт.

Мэри-Джо порылась в копиях и закусила губу.

— Мне запомнилась одна фраза по поводу ее адвоката. А, вот это где! «Фрэнк Свит — настоящий пройдоха. Встречаясь с ним, я неизменно радуюсь, что бросил учебу и не пошел по твоим стопам».

— Это, пожалуй, единственное критическое замечание, — сказал Уолт. — Он даже Энди погладил по головке. Что он там писал… что встретил симпатичного молодого человека, который любит поэзию и увлекается народными сказаниями… Энди! Эй, Энди!

Энди не слышал его, но повернулся с горящими от возбуждения глазами.

— Здесь дверь, — сказал он. — Я нашел дверь. Идите посмотрите.

Ему пришлось взять фонарь и хорошенько осветить свою находку прежде, чем скептически настроенный Уолт признал его правоту.

— Действительно, похоже на замочную скважину, — Уолт просунул руку, и с легким шумом посыпались обломки дерева.

— Что ты делаешь, варвар! — вскричал расстроенный Энди. — Ты только что разрушил частицу истории.

— Дерево почти сгнило, — невозмутимо прокомментировал свои действия Уолт. — Не стоит удивляться, что его заделали алебастром. А из дыры тянет затхлостью, как из склепа.

Диана почти сразу почувствовала этот запах: сухой пыли и тлена.

Энди посветил фонарем глубже и доложил:

— Ступеньки. Здесь лестница. Дайте мне молоток и стамеску, — потребовал он, но Мэри-Джо его осадила.

— Постой! Послушай меня. Прежде чем ты разнесешь эту старую дверь, не помешает ли проверить, не ведет ли лестница к той двери, что наверху в спальне. Она почти в точности над этим местом.

— Какая дверь в спальне? — уставился на нее Энди.

— Та, что позади большого платяного шкафа.

— Ты хочешь сказать, что обнаружила странную дверь, ведущую Бог весть куда, и даже не попыталась открыть ее?

— Мне платят за уборку, а не за то, чтобы я занималась археологией. К тому же я все равно не смогла бы открыть ту дверь. У нее нет ручки, и она закрашена.

— Меня просто поражает невероятное, просто сверхчеловеческое любопытство некоторых! — воскликнул Энди. — Как ты могла удержаться от соблазна? А сейчас — пошли. Нам, вероятно, будет легче добраться до лестницы сверху.

Уолт выглянул в окно, что он проделывал каждые несколько минут на протяжении вечера.

— Лично у меня, — сказал он, — нет времени заниматься историческими изысканиями. Тебе мало того разгрома, который ты уже устроил?

— Нам лучше будет ему помочь, — сказала Мэри-Джо с усмешкой. — Чем скорее будет удовлетворено его любопытство, тем раньше мы сможем начать наводить порядок.

Диана не сказала ничего. Она отчасти понимала Энди. Кого не заинтересовала бы дверь, которая, как казалось, вела в никуда? Здравый смысл — а именно его не хватало Энди — подсказывал ей, что они едва ли обнаружат за ней мумифицированный труп или мешок похищенных бриллиантов. А с другой стороны, какое объяснение с точки зрения здравого смысла могли иметь ее видения?

Комната, о которой говорила Мэри-Джо, находилась в конце коридора в самой старой центральной части дома. Ремонт в ней еще не был завершен — пятна свежей штукатурки покрывали стены. Платяной шкаф оказался массивным и неуклюжим образчиком мебели викторианской эпохи и оставался на месте просто потому, скорее всего, что не проходил в дверной проем. Кто-то из предшественников мисс Массер собрал его прямо на месте.

Только совместными усилиями обоих мужчин это чудовище удалось отодвинуть от стены.

— И ты двигала эту тяжесть одна? — Энди с уважением посмотрел на Мэри-Джо.

— Я не привыкла смахивать пыль только снаружи.

Уолт сразу же принялся расковыривать краску, присохшую в щели между дверью и косяком. Ему потребовались для этого тонкая стамеска и много терпения. Понаблюдав за ним некоторое время, Энди не выдержал, схватил другую стамеску и набросился на нижнюю часть двери. Уолт сразу оттеснил его в сторону:

— Не лезь сюда, Энди. Я лучше знаю, как это делается. Ты разнесешь в щепки и дверь, и раму.

— Какая, к черту, разница! Их нужно менять так или иначе.

— Это старинная дверь и притом в отличном состоянии. Я думал, ты ценишь антиквариат.

Однако в конечном счете оказалось, что сломать часть дверной рамы все-таки придется. Дверь была заперта. Предложение Уолта очистить от краски замочную скважину и подобрать ключ было единогласно отвергнуто как непрактичное, и Энди вновь принялся за разрушительную работу.

— Да, эту дверь не открывали лет сто, а то и больше, — заключил Энди, вгрызаясь стамеской в дерево у края замка. Затем он упер конец стамески в язычок замка и что было силы нажал. С громким треском ржавый замок поддался, дверь приоткрылась, а Энди не потерял равновесия только потому, что Уолт поддержал его.

Через образовавшуюся щель сразу потянуло снизу сквозняком. Воздух был такой затхлый, что Диана прикрыла нос. Но не вонь заставила их некоторое время остолбенело стоять перед темным четырехугольником. Серый занавес, словно сотканный из тончайших нитей, колыхался под дуновением воздуха, как будто кто-то пытался отбросить его с противоположной стороны.

Мэри-Джо пришла в себя первой.

— Никогда в жизни не видела такой огромной паутины! Интересно, как пауки проникали в практически полностью изолированное от остального дома место?

— Насекомые проникают повсюду, — ответил ей Энди и, взяв стамеску, рассек паутину посередине. Она повисла унылыми серыми клочьями. Отбросив инструмент, Энди включил фонарик и решительно двинулся вперед.