Мария Акулова - Когда падают звезды.

— Майя? — она не заметила, как мужчина проснулся, не слышала звука шагов, но, тем не менее, оклик ее не испугал.

Проснулся Дэррек от того, что вместо ожидаемого теплого тела, которое хотел прижать покрепче, почувствовав ветерок, поймал лишь холодную простынь. Открыв глаза, Дэррек сразу увидел силуэт у окна. Неужели собралась прыгать? Нет, просто дышит, во всяком случае, пока. Не желая спугнуть, он подобрал лежащие на полу штаны, от рубахи остались одни клочья, а где сапоги, он не имел ни малейшего понятия. Подойдя, мужчина сначала стоял беззвучно, не желая мешать — не важно, о чем она шепчется с ночью, они имеют право на свои тайны.

Майя повернулась.

— Почему не спишь? — ему нравились ее волосы, особенно когда сквозь них просачивался лунный свет, как сейчас. Удержаться от того, чтобы не захватить одну прядь в плен, он не смог, девушка же только закрыла на миг глаза, наслаждаясь касанием.

— Пытаюсь понять, — наверное, впервые она смотрела в глаза без смущения, без страха, без пелены страсти.

— Себя или меня?

— Вас.

Дэррек схватился за раму, чтобы закрыть окно, ночь достаточно свежа, а ее «одежда» не создавала даже видимости тепла, но она остановила его легким прикосновением, не хотела опять оказаться один на один с ним, пусть чувствуется, что мир никуда не исчез.

— Зачем вам это? — а потом задала главный вопрос, получив ответ на который, ей казалось, жить станет легче.

— Что это? — раз уж она хотела предельной откровенности, нужно было начать с того, чтобы называть вещи своими именами.

— Я.

— А как ты сама думаешь? Развлечение… Или что-то другое? Во что легче поверить?

— Я не хочу больше верить, — Майя снова отвернулась к окну, не хотела она получать в ответ на свой вопрос встречный, не хотела загадок и попыток заставить ее думать так, как нужно ему. Она хотела простых ответов на простые вопросы.

— Посмотри на меня, — Дэррек сам попытался заглянуть в лицо, отворачивающейся от него Майи. — Пожалуйста, — она оглянулась, с недоверием — непривычно слышать от него просьбу. — Почему ты не веришь, что можешь привлекать не только как объект насмешек? — наверное, глупый вопрос, но и ему нужно было знать, с чем он борется.

— А это не очевидно? Может для вас это станет новостью, но я отражаюсь в зеркале, — она указала куда-то за его спину. Дэррек оглянулся, так и вправду висело зеркало.

А потом все произошло очень быстро и неожиданно — мужчина подхватил ее на руки. Несколько секунд, и она уже стоит у того самого зеркала, на которое только что указывала.

— И что ты видишь? — Майя попыталась посмотреть на себя, но жалкое зрелище, открывшееся взгляду, вызывало лишь желание отвернуться. Растрепанная, бледная, даже больше, чем обычно, обмотанная простыней, как саваном. А вот он был красив, ему шла и беспорядочная прическа, и глаза не были запухшими, в полумраке он даже стал моложе.

— Урода. Я вижу урода, как видела вчера, два года назад, и увижу завтра, — это он хотел услышать? Этого добивался?

— А знаешь, что вижу я? — он собрал ее волосы, оголив сначала плечи, а потом и шею, подняв их на затылок. Майя лишь сглотнула, ощущая странную смесь страха, предчувствия и еще чего-то, название чего не знала. Она только внимательно следила за всеми происходящими манипуляциями, боясь пошевелиться. — Я вижу глаза, которые меняют цвет, например, когда я целую тебя вот так… — он склонился к девичьему плечу, тронув губами выступающую ключицу, — они становятся темно-синими. Ты этого не знала. Не могла знать, потому что не видела себя такой. Такой, тебя видел только я. — Майя могла поклясться, что так и есть — глаза темнели, а от места поцелуя будто искорки расходились по всему телу. — Я вижу губы, которые редко улыбаются, а еще, которые созданы для того, чтобы я их целовал. Я вижу щеки, которые розовеют на глазах, стоит мне сделать так… — Дэррек разжал ее пальцы, державшие простынь. Загипнотизированная взглядом в зеркале и словами, она даже не сопротивлялась. Ткань упала к ногам, оставив ее совершенно нагой и беззащитной. А щеки и вправду запылали. — Теперь я вижу еще больше, но хочу смотреть в глаза, потому что они опять меняют цвет. А знаешь, когда я вижу урода? — он повернул девушку лицом к себе, смотреть на нее было приятно, но вот только это сильно отвлекало.

К тому же, она снова боится. Опять сжалась, боится получить еще один удар под дых. Еще не знает, что тот был последним. Больше такого не повторится, уж он об этом позаботится. — Когда недалекие люди судят о том, о чем не имеют представления. Когда считают возможным решать, что хорошо, что плохо, что красиво, а что уродливо. Думаешь, я недалек? — он явно ждал ответа.

Майя покачала головой.

— Думаешь, я смог бы желать урода? — откуда же она знала? А тем более, откуда она знала, какого ответа он от нее ждет? — Нет. Не смог бы. Именно поэтому, никогда на этом месте не оказалось бы Хэпперн. Она — настоящий урод, недочеловек. Думаешь, может гнилое нутро быть красивым? Нет. Думаешь, лишь тело сводит с ума? Поверь, этот пыл быстро остывает. Точнее даже не возникает.

— Но Соня… — ведь в ее сестре сочеталось все то, что должно было служить наживкой, от которой он не смог бы так просто отказаться, так просто заменить одну на другую.

— Мне нужна была ты. И сейчас нужна ты. Неужели так сложно в это поверить сейчас, после всего? Насколько же ты не веришь людям, — он сказал последнюю фразу задумчиво, не требуя ответа.

— Я не могу верить вам, я не понимаю… — она ответила честно, как бы не старалась, верить не получалось, слишком это было похоже на ее несбыточные мечты.

— Чего? Зачем я просил тебя о переводах, зная наизусть прочитанные тобой книги? Что знал — лишь у одной девушки в этом доме есть платье с бабочками, которое предательски выглядывало из-за полки, когда ты пыталась спрятаться в библиотеке? — изумляясь, Майя открыла глаза еще шире, значит, он ее заметил… И, Ях, ведь тогда и говорить он мог это зная, что она слушает, и реакцию ее предвидел, а той запиской только подтолкнул.

Дэррек отмечал, как меняется выражение ее лица, с ней нужно было только так — лишь подтолкнуть и дать время понять самой. Только тогда она принимала мысли за чистую монету. Майя и вправду как будто прозревала, кусочки складывались в одно целое, и от того, какой же глупой она была все это время, как глупо выглядела, Майя опять почувствовала жгучий стыд, опять закрыла лицо руками. Дэррек поднял простынь, укрыв ею девичьи плечи.

— Ну что, опять почему? — он склонился к ее уху, не нужно от него отгораживаться, ведь руки не помеха. — Или зачем? Развлечение ли? — она опустила руки, сдаваясь. Неужели, неужели такое возможно? Неужели с ней? Неужели тот, о ком она грезила сейчас стоит перед ней, признаваясь в том, что она ему нужна?

— Я верю, — она сказала это тихо, больше для самой себя, чтобы предать уверенности в своих словах.

— Что? — он прекрасно все расслышал, просто хотел триумфа, и для себя и для нее.

Дэррек аккуратно, двумя пальцами поднял ее подбородок, так, чтобы она сказала то же ему, а не стенке или уткнувшись в грудь, в глаза, осознано, понимая, что соглашается на то, что он мог ей предложить.

— Я верю, — еще тише, вот только даже промолчи она, иногда во взгляде прочитать можно больше.

— Ях, я надеюсь, ты понимаешь, что даже моли ты о пощаде, я тебя уже не отпущу… — он снова приближался к ее лицу.

— Так не отпускай, — и опять, мир закружился каруселью вокруг них двоих, в ту ночь, он учил ее доверять и сам учился чувствовать что-то новое, а она взлетала все выше, не боясь упасть, ведь есть тот, кто поймает, удержит.

Глава 14

Уже третий раз к ней стучалась горничная, сначала — по поручению леди Сони, потом дважды, спрашивая нужна ли ей помощь в подготовке, чтобы спуститься к завтраку, а потом занести ли ей завтрак, который она пропустила. Все три раза Майя просто не слышала. Возможно, какой-то стук и раздавался, вот только это не мешало девушке смотреть сны дальше.

Но наконец-то день взял верх над такой длинной ночью и для нее. Она открыла глаза, забросила руки за голову на разметанные по подушке волосы. Настала пора попытаться понять, где же был сон, а где явь, и по правде, она бы с радостью лежала так и дальше, не осмелившись осмотреться и увидеть, что сном оказалось все, что вчера происходило. Майя нервно выдохнула, и лишь потом повернулась. Соседняя подушка пустовала. Не было ни его, ни хоть какого-то опознавательного знака. Поднявшись на локти, Майя взялась осматривать уже всю комнату. Платье лежало на кресле, как оставила бы она сама, раздеваясь ко сну, туфли — у кровати, в комнате полнейший порядок, окно закрыто. Из-за досады ей захотелось зарыться обратно в мягкую постель, а еще больше из-за того, до чего же она докатилась, жалея о таком! Девушка так и сделала, уткнулась носом в подушку. Вот бы задохнуться, чтобы не пришлось больше так разочаровываться. Может минуту, а может больше, она так и лежала, не издавая ни звуку, и вдруг расплылась в улыбке, еле сдерживая смех — его запах. Повсюду его запах, который за ночь стал уже таким знакомым.

Вот дура, чему она радуется? От чего не может сдержать ликования? Девушка пыталась заставить себя устыдиться, но никак не получалось. Она могла лишь глупо улыбаться в подушку, чувствуя, что в животе летают бабочки, щекоча своими крылышками.

Горничная вновь постучала лишь тогда, когда Майя была уже готова выйти. Сегодня она потратила на выбор платья как никогда много времени, отбрасывая одно за другим в кучу. Почему вдруг? Хотела выглядеть… красиво.

— Да, — Майя отправила платье, оставленное на стуле, к остальному вороху, оно, как оказалось, не пережило ночь без потерь, чуть порвалось в нескольких местах, а потому оставлять его на видном месте не стоило.

После пробуждения, она исследовала платье и комнату в целом достаточно тщательно. Хотела убедиться, что ночных следов пребывания здесь гостя действительно не осталось, а те, что остались, лучше бы спрятать. Сделала это не зря — на полу нашла запонку. Подняла, покрутила у глаз. Красивая, с зеленым камнем, наверняка не простая. После первой находки Майя еще несколько минут провела в поисках ее пары, и лишь уверившись, что ее здесь нет, решила отдать хозяину запонку-одиночку при первой же возможности. А пока спрятала в шкатулку.

— Леди Майя, мне поручили помочь вам со сборами, — потерявшая всякое терпение горничная не нашла ничего лучше, чем обратиться к гостье через дверь. Сидевшая у трюмо Майя резко повернулась, направилась к двери.

— Какими сборами? — возможно, дверь она открыла слишком резко, возможно, напугала беднягу, но это сейчас не столь важно.

— Как с какими? Вы ведь переезжаете, а тут пока сделают все необходимое, чтобы справиться с протекающей крышей, — настороженная девушка указала пальчиком куда-то Майе за спину. Та обернулась. В последнее время ей было не до этого, потому она и думать забыла о пятне на потолке, растекавшемся во время каждого дождя, но так как дождей последнее время и не было, проблема исчезла сама собой. — Почему не спросили моего мнения? — Майя, конечно, понимала, что справляться об этом нужно не у горничной, но была слишком удивлена, чтобы смолчать.

— Не имею ни малейшего понятия, миледи, его светлость просили, чтоб вы к нему зашли, наверное, по этому же поводу, простите, мне работать нужно, — она поднырнула под рукой, а оказавшись в комнате, принялась потрошить только недавно перевернутый с ног до головы шкаф. Майя не знала, чьей наглости возмущаться больше — хозяина, решившего переселить, даже не поинтересовавшись ее мнением, из комнаты, к которой она только начала привыкать, или горничной, так рьяно исполняющей его приказы.

В конце концов Майя решила, что лучше уж выяснить все с тем, кто это приказы раздает. Спросив, а где искать его светлость, девушка отправилась в кабинет.

***

На этот раз, постучав, Майя не спешила ворваться в кабинет. Она чинно ждала, когда ей разрешат войти.

— Прошу, — еле слышное, но очень скоро все же разрешили.

Он сидел за столом, откинувшись на спинку, руки на поручнях, длинные ноги вытянуты — это видно по выглядывающим носкам туфель. Совершенно расслабленный, отдыхающий перед тем, как опять углубиться в какие-то жизненно важные дела.

Увидев его, те самые бабочки, которые, видимо, теперь навечно поселились у нее внутри, опять затрепетали, заставляя глупо улыбаться. Майя приложила максимум усилий, чтобы этого не делать.

— Герцог, — леди Дивьер сделала реверанс, — я не планировала никуда переезжать, меня вполне устраиваем та комната, — все, зачем она сюда пришла, нужно было сказать до того, как мысли опять разбегутся, оставив только те, которые она контролировать не могла, и все, как одна, связанные с ним.