— Ты жалеешь обо всем? — Дэррек задал вопрос, заведомо зная на него ответ — конечно жалеет, ведь его прихоть испортила ей жизнь, и думал он об этом довольно часто. Тогда, в первую ночь, он был уверен в том, что имеет дело никак не с опытной обольстительницей, но желание завоевать, подчинить, поставить собственное клеймо, было намного сильнее каких либо мук совести.

Майя долго гладила морду коня, который, казалось, совсем размяк от девичьего внимания, лишь довольно пофыркивая в ладошку и подставляя щеки под пришедшуюся по вкусу ласку. Не отрываясь от Ветра, не обращая внимания на пристальный взгляд из противоположной стороны загона, она ответила то, о чем уже много раз думала:

— Уже нет. Раньше да, а сейчас уже нет. Если я не могу этому противостоять, то как же я могу жалеть?

— Не можешь?

— Нет, — Правильно истолковав ее уверенный, искренний взгляд, Дэррек вернулся к Майе, провел по спадающему по спине водопаду волос, потянув за кончик, как обычно, заставляя девушку запрокинуть голову еще выше.

— Не можешь?

— Нет, — в голубых глазах опять заиграла бирюза.

— Почему? — давай девочка, дай правильный ответ на вопрос.

— Потому, что не хочу, — кому она бросала вызов своими словами? Не ему — самой себе, осмелев до степени, когда признаешь свои желания. Лучшего ответа он не ждал, его храбрая девочка не могла разочаровать.


***

Последний день звездопада считается в народе лучшим временем для гаданий. Девушки собираются вместе, предварительно запасшись зеркалами, свечами, нитками, а самые отчаянные даже иголками, чтобы прокалывать свои нежные пальчики. Для жительниц селений это было лучшее и привычное развлечение, а вот представительницы знати если и увлекаются подобным, то скорее как способом разнообразить наскучившие светские вечера. Майя не знала, кто из девушек первый придумал устроить такой вечер и в доме герцога, не знала, как к этому отнесся он сам, но видела, что Соня этой идеей загорелась не на шутку. Именно поэтому вот уже час они сидели в душной комнате, в кромешной темноте, и лишь те, кому посчастливилось оказаться у стола, на котором и происходило действо, могли что-то рассмотреть.

Майя никогда серьезно не относилась к любого рода гаданиям, в детстве мама часто приглашала ворожей в дом. От девочки не требовалось много, просто показать ручку или посмотреть в глаза, а потом странные женщины вели долгие беседы с мамой. Прошло много лет, а будучи совсем ребенком, Майя и не пыталась запомнить, что же нагадали ей. Но вот одна ведьма запала ей в память, то была женщина средних лет с собранными в тугую гульку волосами, без ожерелий, колец на пальцах и прочих атрибутов, ей не нужна была ни ее рука, ни глаза. Она просто попросила нарисовать ей что-то. Майя попыталась изобразить птицу, но чего можно ожидать от детского рисунка? Конечно, она скорее походила на крокодила. Вот она-то и сказала, что девочка должна держаться сестры, через нее свою судьбу обретет, свой смысл. А рисунок забрала, ей пришелся по вкусу.

Даже к тем, признанным, ворожеям девушка относилась скептически, что уж говорить о творящемся в комнате действе? Сейчас, повесив колечко на красную нитку, девушки по кругу передавали его, задавая интересующие их вопросы, и в зависимости от того, как будет колечко двигаться, получался ответ. Глупейшая идея, особенно тогда, когда каждая следующая пытается «незаметно» заставить кольцо качаться именно так, как ей хочется, а потом, победно окинув всех взглядом, и сама начинает искренне верить в то, что гадание сбудется.

— Зря мы только стараемся, дорогие мои… — Сюзанна, та девушка, которая когда-то растрезвонила новость об увиденном несуществующем поцелуе, теперь сидела, уперев руки в боки. Особого желания заводить подобный разговор не было ни у кого, но оставить ее без внимания было тоже нельзя.

— Отчего же? — откликнулась Соня.

— Скоро конец лета… — старшая Дивьер хмыкнула — объяснение исчерпывающее. Как бы посетовав на такую непонятливость собеседниц, Сюзанна закатила глаза.

Майя не знала, кого благодарить, но одна из девушек прошлась со свечкой по комнате, зажигая дополнительные источники света, теперь можно было различить не только силуэты, но и лица. — А значит, снова начнется сезон балов, — чему тут расстраиваться, окружающие опять не поняли. Отчаявшись обнаружить в них крупицу здравого, по ее мнению, смысла, Сюзанна объяснила:

— Вы хоть помните, кто дебютирует осенью? Младшая Мэйденстер. Сезон утерян, не останется больше мужчин, способных отвлечься от нее. Все эти учтивые джентльмены позабудут о вас, ведь перед глазами будет стоять лишь она.

Та самая малышка, которая осталась без отца, даже не узнав его толком, младшая сестра человека, занимающего все ее мысли, оказывается, ровесница Сони. Интересно, какая она, похожа на брата? Внешне, характером? Наверняка красива и умна, ведь он такой. Думая о той, кого она ни разу в жизни не видела, Майя вдруг поняла, что все, что знает о герцоге — слухи, рассказы других людей, но ничего от него лично. Только то упоминание о роде матери, но ведь это совсем не то…. А ведь она хотела знать все. Хотела проникнуть туда, куда не пускали никого — за стену полного контроля и спокойствия. Странное сравнение, но Майя хотела почувствовать нежную кожу на ежовом животе, вместо обычных иголок.

— Хотя нет, не все. Один останется свободным от ее чар, — не дождавшись напрашивающегося вопроса, Сюзанна пояснила. — Сам герцог. Правда, судя по всему, ждать нам оттуда тоже нечего, опять появится эта актриса, или еще кто-то… Так что все эти ваши гадания не стоят выеденного яйца, — высказавшись, девушка тем не менее нитку с кольцом в руки взяла. — Ну что, колечко, ответь-ка мне, удастся ли окольцевать его светлость в этом году?

И куда же делось все неверие в гадания, почему так тяжело отвести взгляд от качающегося колечка, почему обида подступает к горлу? Ведь этот глупый маятник говорит «да». Как бы Майя не пыталась себя обмануть, что она готова жить лишь сегодняшним днем, готова смириться с тем, что все что происходит временно, но окажись гадание правдивым, она вряд ли сможет похвастаться самообладанием. Лучше не знать. О таком ей лучше не знать.

А тем временем забава продолжилась. Жглись свечи, создавались пирамиды из зеркал, воск складывался в изображения, чайная заварка заставляла воображение работать еще лучше. А Майя опять уговаривала себя, что все это сказки и глупости.

Время тянулось медленно и раньше, а теперь просто превратилось в пытку. Старшей Дивьер было откровенно нудно и неуютно, она не хотела, чтоб еще кому-то взбрело в голову спросить что-то, что могло касаться ее самой, и заставить опять переживать, опять окунаться в те мысли, которые и так ее не сильно радовали. Гадальщицы выдохлись лишь глубоко за полночь, потушили свечи, разобрали собственные зеркала и поспешили по комнатам. Наверное, впервые с тех пор, как она поселилась в новых покоях, Майе не хотелось возвращаться к себе. Ей казалось, что увидь она сейчас Дэррека, будет думать только о том предательстве, которое предсказало колечко. Хотя и предательством это не назовешь, это просто будущее. Нет, уж лучше побродить по коридорам, провести Соню.

Майя так и сделала, прощаясь, сестра пожелала, чтоб ей приснился ее собственный принц. Вот только принцы не заводят любовниц, не селят их в соседних покоях, предпочитают белых коней, ну и красавец принцесс.

Прогулка выдалась знатная, Майя вернулась в свою бывшую комнату, она была не заперта и абсолютно не изменилась после ее переезда, только без вещей на трюмо и тумбах казалась слишком пустой. Майя села за письменный стол, открыла один из шкафчиков.

Как она могла забыть? Там лежала ее карманная книжечка, в которую она записывала заинтересовавшие ее отрывки произведений. Насколько нужно было забить голову другими мыслями, чтобы забыть о таком сокровище…

Положив тяжелую голову на сложенные руки, в которых все так же продолжала держать книжку, Майя попыталась понять, что могло настолько сильно выбить ее из колеи? Сознание то и дело задавалось вопросом: а нужно ли это все продолжать? Снова пришло понимание что же она творит… Не зря Дэррек так часто повторяет, что ей вредно думать, ведь думать для нее — это обязательно заниматься самоистязанием.

Нет, прочь сомненья. Она вскинула голову, покрутила в руках книжечку и приняла решение. Чаще всего, принимаясь гадать, они с Соней брали в руки книгу, загадывали страничку, абзац. Глупее — не придумаешь, особенно, когда гадаешь по книгам об охоте или кулинарным, а вот веселье еще то. Над вопросом Майя долго думать не стала, чтобы материализовать мысль, прошептала в пустоту:

— Что нас ждет? — кого нас? Ее, его, Соню, Витора, всех. Страница тринадцать, строка десятая.

«Сложность выбора — не ошибиться.»

Прекрасно. Неужели могло быть лучше? Майя не знала, смеяться ей или плакать. Наверное, это все девичьи глупости… Смахнув непонятно откуда взявшиеся слезы, девушка вышла из комнаты.

Она искренне надеялась, что герцог уже спит, к своей двери приближалась крадучись, а когда удалось и запереть ее практически беззвучно, чуть ли не триумфовала. Она не могла объяснить, почему именно сегодня, именно сейчас, но ей не хотелось, чтобы он ее видел, чтобы понял, что ее беспокоит, ведь и она сама себе этого толком объяснить не могла.

Оставленная в ванне вода давно остыла, но это не остановило девушку. Желая внешними ощущениями заглушить внутреннее беспокойство, она залезла в холодную. Ее хватило на несколько минут, потом, еще больше разочаровавшись в себе, пришлось признать, что она слаба духом и для таких подвигов, опять на глаза навернулись слезы. Да что ж такое… Завернувшись в махровый халат, она направилась в спальню, смахивая доказательства своей слабости и глупости.

— Зачем ты полезла в воду? Любишь прохладную? Я могу тебе ее устроить… — герцог стоял в дверях, сплетя руки, облокотился о косяк, откуда знает о воде, можно было не спрашивать, он откуда-то знает все.

— Доброй ночи, ваша светлость, я очень устала… — Майя сжала халат на груди, будто защищаясь от него, направилась прямо к кровати. Он не выглядел сонным, на нем была та же одежда, что за ужином, наверняка еще не ложился. Но вот когда он спит, оставалось для девушки загадкой, и еще одна волна раздражения накатила вслед за этой мыслью — она недостойна даже просыпаться с ним, что уж говорить о предсказании?

— Ваша светлость? Что-то произошло? — Майя сделала еще несколько шагов в направлении кровати, а он оставался все так же неподвижным в проеме.

— Нет, все хорошо, — умей он читать мысли, услышал бы мольбы просто оставить ее наедине с собой, не занимать собой все пространство, дать возможность поплакать.

— Тебя кто-то обидел? — выражение лица чуть изменилось, между бровей залегла морщинка, свидетельствующая о неспокойствии ее обладателя.

— Нет. Все хорошо, — чтобы подтвердить твердость своих слов, Майя посмотрела прямо мужчине в глаза. В ее должно было читаться, что ничего не хорошо, но пережить это не хорошо она хочет сама. Без него.

— Я ведь все равно узнаю, — несомненно, если было бы, что узнавать, он бы узнал. Но в голову залезть к ней он не может, а значит, виновный наказания не понесет.

— Зачем? — Майя взяла в руки одну из подушек, собираясь ее подбить, хотя скорее просто отгородиться еще больше. — Потому, что вы так хотите? — девушка сделала ударение на обращении.

Дэррек это отметил, опять она начинает все сначала, опять закрывается, а ведь не изменилось ровным счетом ничего. Потому что он так хочет? Да, именно так, он получает то, что хочет, каких бы усилий ему это не стоило, и то, что она сейчас здесь, яркий тому пример, но вот только узнать причину ее слез он хотел не потому… А чтоб отгородить. Ведь это в его силах. Пусть не от всего мира, но хотя бы в своем доме он может создать такой необходимый ей комфорт. Дэррек видел, как она расцветает, когда они наедине, и как закрывается в присутствии посторонних. Меньше всего ему хотелось сейчас ссориться, просто потому, что на это не хватило бы сил ей.

— Тебе действительно лучше поспать, — оттолкнувшись от стены, он стремительно вышел из комнаты, не стукнув дверью, не повысив голоса, совершенно спокойно. И это стало сигналом — на Майю опять накатила невообразимая тоска, жалость к самой себе.


***

Сон, почему же ты не идешь, когда в тебе так нуждаешься? Девушка уже дважды слушала бой курантов, сначала один удар, а потом два. Как оказалось, жалеть себя долго не получается, совсем скоро понимаешь, что всему причиной твоя же глупость, а значит и винить можешь только себя.

Могла ли она себе представить когда-то, что услышит все сказанные уже слова от этого человека? От любого мужчины? Нет.

Неужели не было очевидно, что несмотря на ее собственные желания, для него это прихоть? Как же теперь можно его в этом винить? Никак.