Лаура Миллер - Когда плачут цикады

Я тут же перевожу взгляд на Эшли.

— Что? Откуда ты знаешь?

Она слегка пожимает плечами.

— Женская интуиция.

Я смотрю на ее розовые губы с чуть приподнятыми уголками.

— Когда я приехала сюда, — продолжает она, — то сложила все части вместе. Он упоминал ее однажды. И, помимо того, что он вообще ее упомянул, у него еще был такой взгляд, когда он произносил ее имя.

Я смотрю вдаль, прокручивая в голове ее слова. Понимаю, мы все немного подозревали это, но не думаю, что когда-то по-настоящему в это верил.

— Это просто еще одна причина того, — говорит она, — почему в глубине души я была уверена, что твой брат и я, никогда не станем чем-то большим, чем просто двумя людьми, которые некоторое время разделяли часть этой жизни.

Я нахожу ее прекрасные глаза и нежно кладу свою ладонь на ее руку.

— Наверное, я чего-то не понимаю. Он ведь мог быть с ней, если бы захотел.

Она качает головой на моих коленях.

— Нет, не мог.

— Что ты имеешь в виду?

— Кристен влюблена в Джека, — говорит она и добавляет: — Всегда была.

— Да, — говорю я в каком-то раздумье, с глубокомысленным видом закидывая голову назад. Я знал, что Джек ей нравится. Даже подозревал, что у Кристен что-то есть к нему, но, думаю, просто не понимал, насколько глубоко это зашло. Я снова опускаю голову. — И Оуэн знал об этом?

Она просто кивает.

— Вау, — говорю я, все еще изучая ее взглядом. — Так плохо, что Джек этого не знает.

Ее голос сразу переходит в мягкий смех.

— Я уверена, рано или поздно они поймут это.

— Да, — тоже смеясь, соглашаюсь я. — Уверен, что поймут.

Я медленно провожу пальцем вдоль ее руки. Просто не могу удержаться от прикосновений к ее мягкой и нежной коже, и уверен, что никогда не смогу.

— Рэм?

— Ммм?

— Грибная охота? — спрашивает она, вдруг посерьезнев. — Ты ведь ходил за грибами не только со своим отцом?

Сейчас я чувствую напряжение в груди.

— Нет, — признаюсь я, качая головой.

— Он был с тобой, не так ли?

Я киваю.

— Да.

— И это стало твоим любимым воспоминанием, потому что там вы втроем, да?

— Да, — подтверждаю я.

— Почему ты не упоминал о нем? — спрашивает она.

Я смотрю на небо — туда, где оно из синего становится розовым, — и обдумываю ее вопрос.

— Не знаю, — шепчу я. — Может быть, по той же причине, по которой он никогда не упоминал обо мне. Я скучал по нему … Я скучаю по нему.

Я смотрю на нее и замечаю взгляд, который говорит, что она понимает меня и, возможно, чувствует себя так же. В конце концов, ее взгляд тоже обращается к горизонту. Я следую за ним и вижу, как большое оранжевое солнце словно погружается в землю. И тут я кое о чем вспоминаю.

— Зачем ты оставляла открытки?

Она отворачивается так, что я больше не могу видеть ее лица. Но я слышу ее улыбку.

— Мы говорили о кругосветном путешествии, когда можно увидеть все самые красивые места. Говорили о том, что сделаем это когда-нибудь. Но пока это когда-нибудь не наступило, мы будем просто смотреть в это большое небо и притворяться, как два больших ребенка, что мы на пляже Фиджи или на какой-нибудь из Альпийских вершин.

Я позволяю ее словам затихнуть, прежде чем сам открываю рот:

— Мы по-прежнему говорим о моем брате, верно?

Она смеется.

— Он бывал романтичным … временами.

Я откидываюсь назад на спинку скамейки и опускаю руку на изгиб ее талии. На ней одна из моих старых футболок. Эшли буквально тонет в ней, но вряд ли смогла бы выглядеть прекраснее. Мы сидим в состоянии абсолютного покоя, загипнотизированные сонным гулом цикад, льющимся сквозь деревья и заполняющим наш слух.

— Рэм, почему они плачут?

Я смотрю на тени под кронами больших дубов перед нами и улыбаюсь.

— Потому что они хотят иметь то, что есть у нас, — говорю я.

Небольшая пауза. А потом раздается ее голос, звучащий игриво, но, в то же время, с намеком на серьезность.

— Я по-прежнему предпочла бы бессмертие.

Я смеюсь и сжимаю ее плечо, после чего она переворачивается и смотрит на меня. В ее глазах я почти вижу океан вокруг Фиджи с той самой открытки.

— Они хотят то, что есть у нас, — говорю я, пытаясь убедить ее в том, что ей и так известно. — Поэтому они плачут, — шепчу я.

Она поднимает руку и начинает вырисовывать кончиком пальца маленькие круги на моем предплечье. Она делает это так сладко и успокаивающе, что мне хочется удержать этот момент навсегда. Но потом ее пальцы неожиданно останавливаются.

— Рэм? — ее глаза смотрят прямо на меня. — Ты прав, — тихо говорит она, — на их месте я бы тоже завидовала нам.

Я улыбаюсь и притягиваю ее ближе к себе. Она смеется и морщит нос.

— Знаешь, детка, — говорю я, — уверен, что эта наша любовь досталась нам нелегко, — я целую ее сладкие мягкие губы. — И совсем не безболезненно, — шепчу я ей в ухо.

Она глубже зарывается в мои колени, а потом переворачивается и смотрит в закатное небо.

— Но оно того сто́ит, — говорит она в вечерний ветер. Я слышу улыбку в ее голосе. — Очень сто́ит, — шепчет она.

Рэм

Я держу в руках открытку.

Сегодня суббота 22 июня. Эшли стоит рядом со мной. Мы держимся за руки, и она гладит мою ладонь большим пальцем руки.

— Дружище, это Эшли.

Я смотрю на Эшли, а потом снова на его могилу.

— Думаю, вы уже знакомы, — говорю я с улыбкой. Затем снова смотрю на открытку. На ней фото Большого Каньона. Это не Фиджи… однако, я знаю, что его он тоже захотел бы увидеть.

Эшли сжимает мою руку. Я переворачиваю открытку. На обратной стороне надпись — почерком Эшли.

Гранд-Каньон был прекрасен. Уверены, что тебе понравился бы. Мы скучаем по тебе. И мы уповаем на то, что там, на небесах, гораздо бо́льшая красота — такая, что невозможно оценить взглядом.

Со всей нашей любовью.

Ниже витиеватая подпись Эшли. Следом за ней — моя.

Я обнимаю ее за талию и прижимаю к себе, после чего она берет открытку и наклоняется к могиле. Я наблюдаю, как она ставит ее около надгробного камня, а потом возвращается в мои объятия.

— Иногда я задаюсь вопросом, — говорит она почти шепотом, — если бы я могла вернуть все обратно — если бы могла и если такое вообще возможно — и если бы тогда я знала то, что знаю сейчас, вдруг я бы проспала в тот день, когда должна была встретить его?

Она смотрит на меня. Ее глаза яркие, но задумчивые.

— Но это навевает грустные мысли, ведь я могла бы никогда не узнать его, — добавляет она. — И еще один вопрос меня мучает: а если бы я никогда не встретила тебя?

Что-то в том, как она произносит последние слова, переполняет мое сердце чувствами. Она сжимает мою руку, и я киваю, потому что согласен с ней. Я хочу сказать ей это, но слова не идут с языка. Вместо этого мне удается вымолвить:

— Я знаю, детка. Знаю.

И я действительно знаю. Знаю, что она имеет в виду. Я находился бы в постоянной тоске, если бы никогда его не знал. И я не могу себе даже представить, что никогда не узнал бы эту девушку, находящуюся сейчас в моих объятиях.

Несколько минут спустя Эшли отстраняется и легко целует меня в щеку.

— Я дам вам время, ребята.

Я киваю и сжимаю ее руку. А потом наблюдаю, как она идет в сторону железных ворот, и ее голубой сарафан развевается на ветру. И когда она исчезает на парковке, я поворачиваюсь обратно к могиле Оуэна. Я просто стою в тишине, пока небольшая улыбка пробивает себе путь к моему лицу.

— Ну, я всегда хотел, чтобы вы встретились … И, кажется, я всегда хотел узнать, кто твоя таинственная подруга, — я издаю небольшой смешок и переступаю с ноги на ногу. — Думаю, ты уже знаешь, что она особенная. Мне жаль, что я почти позволил ей уйти.

На глаза наворачиваются слезы. Я пытаюсь вытереть их раньше, чем они прольются.

— Но я обещаю тебе, что буду хорошо заботиться о ней. Отныне и навсегда.

Я делаю шаг ближе и кладу руку на надгробный камень.

— Я скучаю по тебе, приятель. Знаю, что не всегда говорю тебе об этом, но большинство дней я адски скучаю.

Я убираю руки и смотрю на его имя, высеченное на этом песочного цвета камне, потом делаю глубокий вдох и отхожу.

— Ну, мне лучше идти. Скоро мы привезем тебе еще открытку из одного из тех мест, о которых ты мечтал.

Я начинаю поворачиваться, но останавливаюсь.

— И, приятель … — эмоции переполняют меня, и я пытаюсь сглотнуть их, чтобы суметь это сказать. — Спасибо, что привел ее ко мне.

Между нами снова возникает тишина, и предательская слеза скатывается по моей щеке. Но в этот раз я не пытаюсь вытереть ее.

— И не волнуйся, братишка, я прослежу, чтобы Джек позаботился о твоей Кристен.

Эшли

— Могу ли я пригласить вас на танец, мисс Уэскотт? — он протягивает мне руку.

Я ничего не говорю. Просто вкладываю свою руку в его ладонь.

— Я могу ошибаться, — говорит он, беря мою руку и легко касаясь другой рукой моей спины, — но я помню, что три года назад я уже танцевал этот танец с вами.

Я вижу, как широкая улыбка медленно расплывается по его лицу.

— И под эту же самую песню.

— Вы не ошибаетесь, — говорю я, даря ему легкий кивок.

Он привлекает меня вплотную к своему телу, я осторожно кладу голову ему на грудь, и мы начинаем раскачиваться под музыку. Я чувствую его тепло. Чувствую свежий запах его одеколона. И это напоминает мне, что я дома.

— И, если я правильно помню, — продолжает он, — кажется, именно здесь мы создали первую сплетню о нас.

Я непроизвольно улыбаюсь его словам.

— Я считаю, что и здесь вы тоже правы.

Потом, почувствовав, как он прижимает меня и целует волосы, я отрываю голову от его груди.

— Не хотите ли сегодня освежить эти слухи, мисс Уэскотт? — он опускает ко мне лицо и шепчет слова, скользя губами по моему уху.

Прежде чем я успеваю понять его вопрос, он отстраняется и берет мои руки в свои. Одним плавным скользящим движением он опускается на деревянный пол на одно колено. В этот момент я пытаюсь оглянуться, но все, что могу видеть, — это его глаза. Все, что я вижу, — это он и то, как он смотрит на меня. От этого появляется ощущение, что мы каким-то образом связаны некоей воображаемой нитью, которая проходит между нашими сердцами.

— Во-первых, кажется, ты забыла это у меня некоторое время назад, — он протягивает мне камень в форме сердца — тот самый, который я нашла, когда мы так давно ходили вместе за грибами. Я потянулась к нему, но он не позволил.

— Это твое, да, — подтверждает он. — Но я надеялся, что ты собиралась подарить его мне, — он качает головой. — Поэтому я не собираюсь возвращать его.

Я просто улыбаюсь, а он засовывает камень обратно в карман и достает маленькую черную коробочку. Чувствую, как мои глаза округляются, когда он, честно и уверенно, произносит следующие слова:

— Во-вторых, мисс Уэскотт, именно здесь я в тебя влюбился. Я знаю это. Миссис Бэтти, сидящая вон там, тоже знает это, — он указывает глазами на пожилую седоволосую женщину в углу, а я замечаю, что музыка затихла, и глаза каждого, кто находится вокруг этого маленького танцпола, направлены сейчас на нас. — Это видели все, — продолжает он. — Я так и не оправился с того дня. Ни одну живую душу я никогда так не любил, как люблю тебя. Я твой, Эшли Уэскотт, и это знают все. Если ты примешь меня, я хочу продолжать давать поводы для сплетен о нас всю мою оставшуюся жизнь.

Я просто смотрю в его глаза. И мои мысли улетают в прошлое. К воспоминаниям о теплой летней ночи и к мальчику, с которым я никогда не встречалась. В этом воспоминании мои глаза выхватывают его из толпы. Я не смотрю по сторонам. Он приглашает меня на танец. Это просто танец. И он всего лишь мальчик. Но я пропала. Он протягивает мне руку. Он не знает, что в нем мое спасение. Я беру его руку. И точно так же спасаю его.