Джоанна Линдсей - Когда правит страсть

Он не поверил ей, но как могло быть иначе, если она не рассказала ему ничего такого, что подкрепляло бы ее признание. Алана снова уселась и пояснила:

– У меня был браслет, подтверждающий мои слова, но его украли, когда…

Его насмешливое фырканье перебило ее.

– Очень вовремя украли, а?

Алана вызывающе вскинула подбородок:

– Я знаю, кто его взял. Один из подданных моего отца.

Капитан нахмурился:

– Когда?

– В тот день, когда мы прибыли в страну. Мы ехали…

Он резко оборвал ее на полуслове:

– Кто это «мы»? С кем вы путешествовали?

Алана внезапно насторожилась. Она недостаточно успокоилась, чтобы обсуждать Паппи.

– Это не ваше дело.

– Ошибаетесь. Тот, кто подговорил вас на это и привез сюда, замышляет недоброе против короля, а мой долг его защищать.

Ее подбородок опять поднялся выше.

– Тут нет никакого нового заговора, а только старый – восемнадцатилетней давности.

Капитан смерил ее долгим тяжелым взглядом, прежде чем произнести:

– Ладно, к этому мы еще вернемся. А пока продолжайте свой рассказ о браслете.

Алана кивнула.

– Для того чтобы попасть в страну, мы поехали по почти заброшенной горной дороге, где были остановлены отрядом весьма грубых солдат, заподозривших, что мы мятежники. Мои сундуки обшарили в поисках оружия, после чего браслет исчез вместе со всеми моими драгоценностями. Выясните, что за наглец ими командовал, и он безошибочно укажет вам на вора.

Капитан нахмурился еще сильнее. В его пристальном взгляде сквозил гнев. Лицо Бекера помрачнело, как туча. Похоже, он разозлился. Чем она так оскорбила его? Назвала одного из его подчиненных наглецом?

– Опишите браслет, который считаете уликой, – приказал он.

Она охотно повиновалась и добавила:

– Этот браслет был на мне, когда меня похитили и увезли отсюда много лет назад.

Алана уж решила, что капитан постепенно начинает ей верить, но он презрительно бросил:

– Безделушка, специально изготовленная для твоих целей? Безделушка, похожая на настоящую, о которой могли знать многие? Ты действительно потрудилась скопировать оригинал или с самого начала намеревалась заявить, что браслет украден?

Обескураженная тем, что он выдвигает такие обвинения, она пробормотала:

– Вы даже не собираетесь его искать? Притом, что мой отец мог бы узнать этот браслет?

– Тебе следовало бы быть намного убедительнее, чтобы заставить меня обвинить королевского гвардейца в воровстве, тогда как нет ничего, кроме твоего слова против его слова. Нет, исключено.

Вот так он отверг доказательство, на которое она рассчитывала. Она утратила всякое желание сотрудничать – во всяком случае, с этим капитаном. Если бы она не боялась его, то прямо заявила бы об этом. Господи боже, он был последним человеком во дворце, к которому ей следовало обратиться со своим признанием.

И все же Алана ухватилась еще за одну спасительную соломинку, воскликнув:

– Скажите, я похожа на свою мать?

– О какой матери идет речь?

Отчаяние прозвучало в ее голосе.

– Первая жена Фредерика. Королева Эвелина.

– Нет.

Он произнес это слово с особым нажимом. Алана в жизни не слышала, чтобы оно произносилось со столь абсолютной категоричностью.

– Действительно не похожа? Или ваше «нет» означает, что вы просто отвергаете такую возможность?

– Наши монархи светловолосы. Остальные самозванки тоже были блондинками. А ты нет. Но это не важно. Всегда есть люди, имеющие сходство друг с другом, но это не делает их родственниками. А теперь…

– Подождите! Вы сказали «остальные самозванки». Значит, их было несколько?

– Да, их было немало. А теперь вернемся к твоему имени.

Боже правый, никто не поверит ее рассказу, раз она лишь одна из длинной череды авантюристок!

– Вы полагаете, что я вовсе не Алана Стиндал?

– Не отвечай вопросами на вопросы, – предупредил капитан.

– Простите, но меня учили взвешивать каждую данную ситуацию и даже предвосхищать вопросы оппонента.

– Это, пожалуй, твое первое правдивое утверждение. Тебя учили.

– Быть королевой, – закончила она за него. – Мой опекун знал, что рано или поздно привезет меня сюда, чтобы заявить о моем происхождении. Поэтому он делал все возможное, чтобы подготовить меня к этому событию, хотя никогда не объяснял, почему мне дается столь необычное образование.

– Кто этот опекун и почему учил тебя рассматривать защитника короля как оппонента?

Бекер опять взялся за свое, выспрашивая о Паппи в надежде на то, что Алана проболтается в силу своего волнения. Понимание этого сделало ее еще более осторожной.

Алана ответила на вопрос просто:

– Я считаю вас своим оппонентом, потому что вы так себя ведете. Вы стоите между мной и отцом, о котором я еще недавно даже не знала. Я приехала сюда спасать человеческие жизни. Передайте это моему отцу. Поверите вы мне или нет, но он может воспользоваться моим появлением для предотвращения войны. Как только бунтовщики попрячутся в свои норы, откуда вылезли, я тихо покину страну, а мой отец приложит больше усилий для рождения нового наследника. И почему только он не сделал этого за столько лет?

Не следовало ей задавать этот вопрос. Отсутствие наследника у короля было главной темой пропаганды мятежников. Не хватало только, чтобы этот человек посчитал ее связанной с мятежниками, раз она говорит их словами.

Алана побледнела, увидев, как посуровело его лицо.

Охваченная паникой, она вскочила на ноги. Она почти добежала до двери, когда его рука поймала ее за юбку. Хватка оказалась недостаточно сильной, и это ее не остановило. Но он ее и не удерживал. Его рука скользнула по бархату платья прямиком к карману, где лежал пистолет. Она услышала, как он выругался, успела схватиться за дверную ручку и дернуть, но закончилось это тем, что его нога толкнула дверь, захлопнув ее перед носом Аланы. Она мгновенно развернулась и сжала кулак, чтобы всадить ему в горло. Это один из приемов, которым учил ее Паппи. Она решилась применить его, несмотря на размеры этого великана, настолько сильно было ее отчаяние. Но ей не повезло.

Он поймал ее кулак и начал заводить ей за спину, отчего Алана оказалась крепко прижатой к его груди. Тогда она пресекла попытку удержать ее, повернувшись таким образом, что ей удалось вырвать руку. К сожалению, даже то, что она застигла противника врасплох, не дало ей преимущества. Она так и не поняла, кто именно потерял равновесие, но оба повалились на ковер, устилающий пол. В последнюю секунду он извернулся, чтобы принять на себя силу падения, но потом снова обратился к ней лицом, навалившись сверху. Сбросить его не получалось.

И первое, что сделал капитан, так это отобрал у нее пистолет, который нащупал в кармане, и отшвырнул в сторону. В отчаянии, спеша разубедить его, прежде чем он подумает самое плохое, Алана вскричала:

– Я не стану извиняться за оружие! Кто-то в этой стране пытался меня убить! Мне нужно защищаться, хоть пистолетом, хоть чем-то еще…

– А, так значит, у тебя есть и другое оружие? – осведомился он, услышав в ее возгласе совсем не то, что она пыталась до него донести. Внезапно он ухмыльнулся. – Полагаю, мне придется обыскать тебя с головы до ног. Я бы даже сказал, что это мой долг!

По блеску его синих глаз она поняла, что он собирается выполнить эту работу с превеликим удовольствием. Уставившись на ее грудь, он усмехнулся еще шире. Она вскрикнула. Он не посмеет!

– Прекратите! Вы пожалеете…

– Нет, я буду испытывать все что угодно, кроме сожаления.

Он и в самом деле приступил к обыску. Твердо положил руку на одну из ее грудей и долго держал там, слегка оглаживая, чтобы убедиться, что там не спрятано оружие. Потом проделал то же самое со второй грудью! Алана понимала, что капитан королевской гвардии обязан конфисковать ее оружие, но не таким же образом!

Она стала бороться, чтобы сбросить его. При этом она понимала, что ей с ним не справиться. Тогда она закрыла глаза, слишком ошеломленная, чтобы испытывать что-нибудь кроме злости из-за того, что ничего не может противопоставить этой грубой силе.

– Решила сотрудничать со следствием, а?

Она услышала насмешку в его тоне и открыла глаза, чтобы обжечь его негодующим взглядом.

– Разве я это делаю? Могу поклясться, что я просила вас остановиться.

Игнорируя ее горький упрек, он продолжал:

– Интересно, где ты прячешь остальное оружие?

Она решила признаться.

– В моем…

– Ш-ш… – Он приложил палец к ее губам. – Ты, конечно, можешь выдать мне все свои тайники, но дело в том, что я должен удостовериться сам.

С таким же успехом он мог назвать ее лгуньей. Ведь он намекал именно на то, что не может доверять ее словам. И по-своему был прав, поскольку речь шла об оружии. Но то, что он вытворял, было возмутительно, это никак нельзя было назвать обычной процедурой обыска.

– Вы могли бы найти женщину, чтобы обыскать меня, – возмущенно заметила она.

– И пренебречь своим долгом?

Выражение его лица внезапно стало откровенно чувственным. На какое-то мгновение Алана замерла, завороженная этой переменой. Но он тут же слегка отстранился, чтобы задрать ее юбки настолько высоко, что одна нога Аланы оказалась полностью обнажена. Она завопила от ярости.

– Ага, в ботинке, конечно, – произнес капитан, уставившись на кинжал.

Он согнул ее ногу, чтобы добраться до оружия без лишних движений. Алана попыталась ударить его коленом. Это привело лишь к тому, что ее ботинок оказался ближе к его руке, и ему осталось лишь вытащить кинжал и отбросить его в сторону. После этого он принялся водить ладонью по ее ноге, вокруг и под нею, хотя отлично видел, что там нет никакого оружия.

– Я закричу, и вы потеряете свою работу, – предостерегла Алана.

– Если закричишь, мне придется закрыть тебе рот поцелуем. Правда, в мои апартаменты никто не осмелится сунуться с расспросами, так что поцелуем все и ограничится. Хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

– Нет!

– Уверена?

– Вы омерзительны! – прошипела она.

– Ты не думала так, когда таяла в моих объятиях.

Она мгновенно вспыхнула, и что-то сладкое разлилось внутри нее при воспоминании о том поцелуе, но сладость моментально сменилась желчью, когда он перевернул ее и стал водить руками по спине, бокам и даже ягодицам и добрался, наконец, до второй ноги Аланы. Спасибо, хоть не обнажил до самого верха, как первую! Он хмыкнул.

– Еще один? – с этими словами он вытащил второй кинжал. – А еще есть? – Ее плотно сжатые губы побудили его добавить: – Похоже, это означает «да».

Руки Аланы были свободны. Она засучила рукав, отвязала короткий четырехгранный кинжал, крепившийся с помощью тесьмы к запястью, и бросила к остальному оружию.

– Теперь вы довольны, гнусное животное? – едко спросила она. – Вам достаточно было попросить. Я бы не стала прятать оружие для самозащиты, если бы полагалась на вашу защиту. Но покровительство я себе не так представляла!

Он резко встал и потянул ее за собой. Она мельком успела увидеть гнев на его лице, прежде чем он взвалил ее себе на плечо, как мешок с мукой. Его ярость испугала Алану больше, чем грубое обращение, и она не могла понять, чем вызвана такая резкая перемена. Какую болезненную струнку капитана она затронула? Или его разозлило то, что последний кинжал был настолько хорошо спрятан, что сам бы он его не нашел?

Но она не хотела показывать своего страха.

– Вы уже достаточно проявили себя в роли варвара. Совсем не обязательно доказывать это снова и снова. Отпустите меня.

Капитан этого не сделал. С Аланой на плече он пересек гостиную и направился вглубь своего жилища. Они миновали еще две комнаты нового здания и оказались в старой крепости, где их встретил полумрак длинного прямоугольного помещения с несколькими топчанами для отдыха. Слабый свет пробивался сквозь многочисленные окошки наверху стены, выходившей во двор. На внешней стене не было ни одного проема.

Следующее помещение, в которое они вошли, тоже было длинным, но по обе стороны тянулись решетчатые двери. Очевидно, здесь содержали арестантов. В помещении царила тишина, так что, скорее всего, заключенных здесь сейчас не было. Какой же глупостью с ее стороны было вообразить, что отсюда они отправятся дальше…

Алана стояла посреди большой камеры. Широкая зарешеченная дверь была оставлена открытой, но капитан твердо преграждал путь к выходу. Он придал своему лицу замкнутое, бесстрастное выражение, но она не сомневалась, что он по-прежнему испытывает гнев. Зачем бы еще он притащил ее в тюремную камеру?

– Игры закончены, девочка.

Если он имел в виду все то, что происходило в той комнате, то для него, может, это и было забавой, но для нее это было сплошное фиаско, потому что она так и не сумела остановить его.