Джоанна Линдсей - Когда правит страсть

– Что-то не так? – спросила она, когда он взял ее за руку, чтобы проводить в новые покои.

– Что может быть не так? Вы добились своего, а я ваш покорный слуга.

Алана прищурилась, услышав в его голосе нескрываемый сарказм.

– Значит, вот чем дело? Сердишься потому, что я с самого начала была права, а ты упорно отказывался признавать это?

Он, как обычно, тащил ее за собой. И не отвечал, возможно потому, что это был обидный вопрос, заданный в раздражении. И все же Алана уперлась каблуками в пол. Ей не нравилось его отчужденное молчание.

– Что? – спросил он наконец, вынужденный тоже остановиться.

Она взглянула на него. По-прежнему невероятно красивый, он сводил ее с ума. Но наружность мужчины еще ни о чем не говорит. Главное, что у него внутри, а Кристоф был по характеру злобным зверем, слишком часто проявляя эту сторону своей натуры. Да, в большинстве случаев. Однако иногда он бывал и совершенно другим: нежным, ласковым…

Алана тихо вздохнула про себя, а вслух сказала:

– Ничего.

И пошла вперед.

Отведенные ей покои были роскошными, по ее мнению, но ведь они предназначались для принцессы. Алана, правда, себя таковой не ощущала, и вряд ли это было возможно в будущем. Большая, слишком большая комната, две горничные, ожидающие приказаний. Все, что оставалось сделать Алане, – это распаковать вещи, переодеться к ужину и сесть на большую мягкую кровать, погрузившись в мысли.

Вскоре в дверь постучали. Алане вдруг непреодолимо захотелось увидеть на пороге отца, пришедшего, чтобы познакомить ее со своей женой. Но в дверях стоял он, такой же непроницаемый и бесстрастный, как прежде, и у нее мгновенно испортилось настроение.

– Зачем тебе меня сопровождать? – спросила она, выходя из комнаты. – Я наконец во дворце, и тебе совсем не обязательно охранять меня здесь…

– Хватит, – перебил он, хотя не слишком раздраженно. – Слишком много жалоб… принцесса.

– На то есть причина! Твое поведение сделалось просто возмутительным после того, как ты представил меня отцу. Если больше не хочешь меня охранять, так ему и скажи. Вне всякого сомнения, у тебя много других дел, и я не стану возражать.

– Я выполняю приказы. И ничто не заставит меня нарушить их.

Она нахмурилась, не совсем понимая, что он имеет в виду.

– Заставить тебя пренебречь своим долгом? Ты на это не способен. Но тебе явно не нравится меня охранять и постоянно находиться рядом, сопровождая по дворцу. Если тебя это тяготит, я сегодня же поговорю с отцом.

Кристоф еще больше помрачнел и снова взял ее за руку, чтобы вести дальше.

– Пусть все остается как есть. Мой долг охранять вас, и это не зависит от моего желания. Вам придется преодолеть свою неприязнь ко мне и смириться с моим присутствием.

Алана плотно сжала губы. Больше всего ее раздражало, что он обращался с ней как с чужой… нет, как с принцессой! Окончательно разозлившись, она попробовала идти впереди него, хотя совершенно не знала дороги. Но, увидев восьмерых стражников, стоявших навытяжку перед высокими двойными дверьми, она поняла, что ей пора остановиться.

Стражники не открыли перед ней двери, несмотря на присутствие капитана. Но и Кристоф не сделал этого. Взглянув на него, она увидела, что он снимает с эфеса сабли небольшой кисет.

– Мне доставили это сегодня, – сказал Кристоф, протягивая мешочек Алане. – Нашли у родителей вора.

Кисет был засаленным, потрепанным и принадлежал не Алане, а, должно быть, тому солдату. Заглянув внутрь, она увидела там свои драгоценности. Ее украшения.

– А браслет? – спросила она.

– Не нашли. Кто-то добрался до драгоценностей раньше моих людей.

– Это неспроста. Им потребовались доказательства.

– Вы все еще полагаете, что Ренье пытался убить вас, хотя он признался во всем, кроме этого?

– Разве это преступление не считается тяжким?

– Вы правы.

– Впрочем, сейчас это не важно, поскольку мое появление перестало быть тайной, – пробормотала она, не в силах скрыть волнение.

Он хотел коснуться ее щеки, но поспешно отдернул руку.

– Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось, Алана.

Сказав это, он открыл перед ней дверь, но сам не вошел. Девушка была так тронута его словами, что не заметила, как Кристоф отстал, когда она переступила порог.

– Ты не войдешь? – спросила она, оглянувшись.

– Меня не приглашали.

Он улыбнулся, и она так и не поняла, что выражала его улыбка. Нежность? Сожаление? Но тут до нее дошло, что Кристоф, вероятно, просто рад возможности немного побыть в одиночестве, избавившись от ее присутствия. Разозленная этой мыслью, она сказала:

– Ну и ладно. – И захлопнула дверь у него перед носом.

Но ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем предстать перед своей новой семьей, потому что прежде нужно было прогнать дурное настроение, вызванное поведением Кристофа. Он вел себя так, словно они едва знакомы, и Алана боялась, что это из-за ее подтвержденного происхождения. Неужели он считает ее теперь настолько недосягаемой, что больше не может быть при ней самим собой? Его холодное, отстраненное обращение так бесило ее, что она не могла сосредоточиться ни на чем другом.

Никола, новая королева, не стала дожидаться, пока Алана войдет в альков с обеденным столом, где сидели они с королем. Она встала и поспешила навстречу с распростертыми объятиями и очаровательной улыбкой на милом лице. Она обняла ее тепло и радушно.

– Ты не представляешь, какой груз сняла с моих плеч своим появлением. Отныне я не единственная, кто несет ответственность за продолжение рода моего мужа. – Это было произнесено шепотом, после чего Никола отпустила Алану и добавила: – Если захочешь, мы станем лучшими подругами.

Алана улыбнулась. Она не ожидала такого теплого приема от супруги своего отца, но не сомневалась в искренности каждого ее слова. Новая подруга. Да, она чувствовала то же самое.

Сияющий отец настоял, чтобы они поскорее присоединились к нему, и, прежде чем Алана села рядом, протянул ей миниатюру с изображением ее матери. При взгляде на портрет девушка расплакалась. Не удивительно, что он с первого взгляда признал в ней дочь! На портрете была изображена словно сама Алана, только в старомодном платье и со светлыми волосами.

– Поразительно, не так ли? – спросил он.

– Еще как, – рассмеялась Алана, вытирая глаза. – Если бы Кристоф просто отвел меня к людям, которые знали ее, мы встретились бы гораздо раньше.

– Мы оба были убеждены…

– Знаю, – поспешила она заверить его. – Все в порядке. В конце концов, правда выяснилась.

– Полагаю, Кристоф заслуживает всяческих похвал.

Это было произнесено без особого энтузиазма, и Алана, как и ранее в тронном зале, почувствовала, что отец по какой-то причине сердится на Кристофа. Она хотела спросить почему, но тут дверь открылась, и в зал вошел кто-то еще. Очевидно, этот ужин все-таки проводился не в тесном семейном кругу.

Алана скрыла разочарование, когда ей представили Оберту Браслан, как скрыла и потрясение, вызванное тем, что отец и мачеха считают эту представительницу рода Брасланов своей хорошей подругой. Но вскоре она поняла, почему. Разве можно было не любить столь милую старую леди?! К тому же Оберта принадлежала к роду Брасланов не по крови, а в результате брака, когда вышла за Эрнеста Браслана и стала королевой. Оберта даже всплакнула немного – она была так рада возвращению Аланы и так счастлива, что Фредерик вновь обрел дочь.

Ужин проходил весело и непринужденно, но потом Алана снова была удивлена, когда речь зашла о недавнем нападении на дворец, в котором были замешаны некоторые родственники Оберты. Как выяснилось, большинство членов ее семейства были возмущены происшедшим.

– Я так обрадовалась, что вы не сердились сегодня, когда Карстен говорил с вами, Фредерик, – сказала Оберта. – Он был в ярости, услышав, что его люди взяли на себя смелость самолично мстить за него, даже не дождавшись, пока он очнется, чтобы указать на человека, избившего его.

– Я знаю, что Карстен не имеет к этому никакого отношения, – заверил Фредерик. – Те люди, которых мы поймали, подтвердили, что он находился без сознания, когда они решились на месть. Я пригласил Карстена прийти сегодня вечером, чтобы познакомиться с Аланой, если он достаточно оправился.

Карстен Браслан прибыл, когда ужин подходил к концу. Алана пришла в ужас при виде его синего, опухшего лица, зная, что это Паппи сотворил с ним такое, и подумала, что ей лучше держать язык за зубами. Несмотря на синяки, Карстен по-прежнему был красив и галантен, когда склонился, чтобы поцеловать ее руку. Но тут он вспомнил, что видел Алану на деревенском празднике, и изумленно округлил глаза.

– Боже мой, – рассмеялся он. – Этот глупый дикарь так и не понял, кто вы?

Алану покоробило от этого оскорбления в адрес Кристофа, и она сказала:

– Он тщательно проверял факты. А вы ожидали, что он просто поверит моему слову после того, как во дворце побывало столько самозванок?

– Надо же, как яростно вы его защищаете!

Алана покраснела и села на место. Но Карстен больше не сказал ничего язвительного, наоборот, он пустил в ход все свое очарование и остроумие. Очень скоро он показался Алане таким же симпатичным, как его бабушка.

До того как вечер закончился, отец отвел ее в сторону, обнял и радостно объявил:

– Я счастлив видеть, что вы с Карстеном так быстро сблизились. Нет сомнения, что, если вы поженитесь, ваш союз станет отличным политическим союзом, но, что еще более важно, это снова объединит страну, положив конец внутренним распрям, которые едва не привели нас к гражданской войне.

От шока Алана лишилась дара речи. Отдать ее в ту самую семью, члены которой, возможно, пытались ее убить? Она непроизвольно застонала. Почему отец говорит об этом как о своем самом сокровенном желании? И он выбрал для этого наихудший момент, оттолкнув Алану как раз тогда, когда она была готова на все ради него. Но как может она выйти замуж за Карстена, если, как она подозревала, уже успела влюбиться в другого, в этого варвара?… О боже, неужели это правда? Не потому ли она почувствовала себя такой расстроенной и обиженной, когда Кристоф решил отдалиться от нее, несмотря на приказ продолжать охранять ее?

Как ни была утомлена Алана после такого насыщенного событиями дня, она все же оставалась с отцом до поздней ночи. Она постоянно оттягивала свой уход, боясь, что за дверями ожидает Кристоф, чтобы сопроводить ее в покои. Ей не хотелось дать ему почувствовать, как она расстроена и как отчаянно ищет способ отказаться от брака с Брасланом, не вступая в пререкания с отцом, что, впрочем, казалось неминуемым. Знал ли Кристоф о том, что задумал ее отец? Нет, конечно нет. Он бы непременно ей сказал. Алана не сомневалась, что он предупредил бы ее заранее во избежание шока.

Ее план избегать Кристофа сработал, потому что его не было, когда она вышла. Вместо него ее проводили двое гвардейцев. Она не надеялась уснуть ночью, очень много предстояло обдумать. Паппи предупреждал, что отец выберет для нее мужа, но он не представлял, как скоро это случится. Однако, как ни странно, не эта мысль мешала ей заснуть.

На этот раз Алана не стала отгонять воспоминания о ночах, проведенных с Кристофом. Раньше ей удавалось выбрасывать их из головы, потому что, как она заявила ему, между ними больше не могло быть близости. Так что было бы просто глупо вспоминать нечто столь восхитительное и недоступное. Но теперь по неизвестной причине она позволила себе эту маленькую прихоть, после чего ее мечты незаметно сменились сновидениями…

Отец упомянул, что утром устроит ей экскурсию по дворцу. Когда в дверь постучали, девушка уже была готова к выходу и остановила жестом служанку, чтобы открыть самой. С тех пор как две молодые улыбчивые женщины внесли подносы с едой, они замерли и не двигались с места, готовые исполнить любое желание госпожи. Алана подумала, что ей придется привыкать к этому, потому что они, похоже, собирались неотлучно находиться рядом. Она пыталась выпроводить их, но они побледнели так, словно им пригрозили наказанием!

За дверью стоял не отец, а гвардеец. Кроме него, стражу несли еще четверо, в том числе и те двое, которые вчера провожали Алану в ее покои. Она и не знала, что ее охраняли всю ночь напролет. Вновь прибывший гвардеец протянул ей конверт. Она открыла его, уставилась на письмо, написанное по-лубинийски, а потом попросила гвардейца объяснить, что это значит.

Но тут у дверей комнаты возник Кристоф, что-то повелительно крикнул гвардейцу, и тот немедленно поспешил прочь. Кристоф, должно быть, явился прямиком с улицы, потому что по-прежнему был одет в длинную шинель и меховую шапку.

– Какие-то проблемы? – спросил он.

– Да. Мне дали это без всякого объяснения. – Она протянула ему записку.