Майк покраснел, но я не чувствовала себя виноватой перед ним. Он же шантажировал меня, все-таки.

В ту ночь, после того как я легла спать, мой мозг был слишком заполнен всеми проблемами с Робом, так что пропавшие дети казались не важны.

Естественно, это полностью изменилось на следующий день.

Глава 10

На следующее утро, когда я позвонила, Голос Розмари звучал странно. Может из-за того, что первое, что я сказала в трубку, было:

— Розмари тут?

На другом конце провода мужской голос ответил:

— Подождите, пожалуйста, — и затем я услышала, как переключили на Розмари.

— Привет, — сказала я. — Это я, Джесс.

— Привет, Джесс, — ответила она. Но её голос не был таким взволнованным, как накануне. — Как дела, дорогая?

— Прекрасно. У меня есть ещё адреса для вас, — сказала я.

Однако не было, похоже, что она с нетерпением ждет, когда я сообщу о местонахождении детей.

— Думаю, ты видела газету, не так ли, дорогая?

— О вознаграждении, да? — Я отскребала бранные слова с металлической двери, которые кто-то написал у автомата, с которого я звонила. — Да, я слышала о вознаграждении. Но мне кажется неправильным получать вознаграждение за то, что порядочный человек сделает просто так. Понимаете, о чем я?

Розмари ответила:

— О, я понимаю, о чем ты, милая. Но я говорю не об этом. Я о маленькой девочке, по поводу которой ты звонила вчера. Ты сказала, что мы её найдем у дерева.

— Ааа, — сказала я, следя за орлиным глазом миссис Питт. Я полна решимости не допустить, чтобы она поймала меня на этот раз. Но я видела только черный автомобиль, который подъехал на стоянку для учителей. Двое мужчин в костюмах вышли из него. Полицейские под прикрытием, подумала я. Кто-то, очевидно, попал. — Да. Я подумала, что это странно. Она делала у того дерева, да?

Розмари ответила:

— Она была не у дерева, милая. Она была под ним. Мертвая. Кто-то убил её и закопал тело там, где ты указала. — Затем Розмари сказала: — Милая? Джесс? Ты все ещё там?

— Да, да, я здесь.

Мертвая? Маленькая девочка мертва? Это уже не смешно.

И тогда это действительно перестало быть смешным. Потому что я заметила, как двое полицейских двигались в мою сторону. Я подумала, что они направлялись в кабинет директора, что имело бы смысл, но вместо этого они шли прямо ко мне.

С близкого расстояния я могла видеть, что они оба имели короткие стрижки и что оба были в костюмах. Один из них сунул руку в нагрудный карман. Когда он вытащил её, то держал небольшой бумажник, который раскрыл и протянул мне.

— Эй, привет, — сказал он приятным голосом. — Я специальный агент Чет Дэвис, а это мой напарник, специальный агент Аллан Джонсон. Мы из ФБР. У нас есть несколько вопросов, которые мы хотели задать вам, Джесс. Повесьте трубку и пройдите с нами, пожалуйста?

Я услышала, как Розмари сказала:

— Джесс, милая, прости, я не хотела делать этого, но меня заставили.

Специальный агент Чет Дэвис протянул мне руку и сказал:

— Давай, дорогая. Повесь трубку.

Я не знаю, что заставило меня это сделать. И это до сих пор остается для меня загадкой. Но вместо того, чтобы положить телефон, как и просил агент, я ударила его кулаком с зажатой в нем трубкой в лицо так сильно, как могла.

И затем побежала.

Однако далеко я не могла уйти. Имею в виду, как только я начала бежать, то поняла, как глупо поступила. Куда я направляюсь? У меня даже нет машины. Как далеко уйду на своих двоих? Это же ФБР. Это не наши захолустные копы, которые настолько толстые, что не могут даже корову преследовать, не говоря уже о шестнадцатилетней девушке, которая показывала лучший результат в забеге на 200 метров каждый год с тех пор, как ей исполнилось десять.

Без обид, ребята.

Но я побежала на автомате. А когда я бегу на автомате, обычно в конечном итоге оказываюсь в одном и том же месте. Поэтому я решила сократить время погони и сразу отправиться туда, где, скорее всего, окажусь в итоге. Я побежала к кабинету куратора, открыла дверь в кабинет мистера Гудхарта и рухнула в оранжевое виниловое кресло у окна.

Мистер Гудхарт поедал датский сыр. Он посмотрел на меня и сказал:

— Джесс, какой приятный сюрприз. Что привело тебя сюда так рано?

Слегка задыхаясь, я сказала:

— Два агента ФБР пытались втащить меня в свой автомобиль для допроса, но я ударила одного из них в лицо и прибежала сюда.

Мистер Гудхарт взял кофейную кружку, на которой нарисован Снупи, и отхлебнул из неё. Затем сказал:

— Хорошо, Джесс, давай попробуем ещё раз. Я говорю: «Что привело тебя сюда так рано?», и ты отвечаешь что-то вроде: «О, я не знаю, мистер Гудхарт. Я просто подумала, что пора поговорить о том, что я снова веду себя плохо на уроке английского языка, и мне интересно, поможете ли вы убедить мисс Ковакс дать мне дополнительный шанс».

Затем секретарь мистера Гудхарта, Хелен, появилась в дверях. Она выглядела взволнованной.

— Пол, — сказала она. — Там двое мужчин...

Но она не закончила, потому что специальный агент Чет Дэвис оттолкнул её в сторону. Он держал платок у носа, из которого текла кровь. Агент махнул пропуском мистеру Гудхарту, но его пылающий взгляд был сосредоточен на мне.

— Довольно ловко, — сказал он немного в нос, что не удивительно, так как, думаю, я сломала ему носовую перегородку, — но нападение на федерального агента считается уголовным преступлением, юная леди. Вставай. Мы немного покатаемся.

Я не встала. Но как только специальный агент Дэвис направился ко мне, мистер Гудхарт сказал:

— Простите.

Вот и всё. Только «простите». Но специальный агент Дэвис отдернул руку, как будто я была в огне, или что-то типа того. Тогда он посмотрел на мистера Гудхарта очень виноватым взглядом.

— Ой, — сказал он и нащупал свой значок. — Специальный агент Чет Дэвис. Я забираю эту девушку на допрос.

Мистер Гудхарт взял датский сыр, откусил и положил его на стол, прежде чем сказать:

— Не без её родителей. Она несовершеннолетняя.

Тогда показался специальный агент Аллан Джонсон. Он сверкнул значком, представился и сказал:

— Сэр, не знаю, осведомлены ли вы, но эта молодая девушка разыскивается для допроса в ряде случаев похищения людей, а также убийства.

Мистер Гудхарт повернулся ко мне и поднял брови.

— Ты была занята, да, Джесс?

Я сказала хриплым голосом, потому что вдруг почувствовала, что могу разрыдаться:

— Я только что разговаривала по телефону, а затем эти двое, которых я никогда не видела раньше, сказали, что я должна сесть в машину с ними. А мама всегда говорила не садиться в машину к незнакомцам, и, хотя они сказали, что являются агентами ФБР, и у них есть эти значки, откуда мне знать, что они настоящие? Я никогда раньше не видела значков ФБР. И именно поэтому я ударила его, и, мистер Гудхарт, я боюсь, что заплачу.

Мистер Гудхарт сказал своим дразнящим тоном:

— Ты не заплачешь, Джесс. Ты на самом деле боишься этих двух клоунов, да?

— Да, — ответила я с рыданием. — Правда. Мистер Гудхарт, я не хочу в тюрьму.

В конце монолога я настолько смутилась, чтобы сказать, что я больше не близка тому, чтобы заплакать. Я плакала. Я практически рыдала. Но, перестаньте. Вы бы тоже напугались, если бы ФБР захотело допросить вас.

Пока я всхлипывала, вытирала глаза и мысленно обвиняла Рут во всем этом бардаке, мистер Гудхарт посмотрел на парней из ФБР и сказал уже не дразнящим голосом:

— Вы, двое, пройдите и сядьте в приемной. Она никуда не пойдет, пока её родители — и их адвокат — не придут сюда.

По лицу мистера Гудхарта можно догадаться, что он серьезен. Я никогда не чувствовала такую волну любви к нему, как в тот момент. Я имею в виду, он, возможно, и довольно строго наказывал, но на него всегда можно было рассчитывать. Парни из ФБР, казалось, поняли это. Специальный агент Дэвис громко выругался. Его партнер выглядел немного смущенным. Он сказал мне:

— Послушай, мы не хотели напугать вас, мисс. Мы только хотели задать несколько вопросов, вот и всё. Может быть, мы найдем какое-нибудь тихое местечко, где могли бы просто разобраться в этой каше.

— Конечно, могли бы, — сказал мистер Гудхарт. — Но только после того, как приедут её родители.

Специальный агент Джонсон понял, что ему не победить. Он кивнул и пошел в приемную, сел, взял журнал «Seventeen» и начал листать его. Специальный агент Дэвис, напротив, выругался и начал ходить взад-вперед по приемной, в то время как Хелен нервно наблюдала за ним.

Мистер Гудхарт вообще не выглядел нервничающим. Он сделал ещё один глоток кофе, затем поднял трубку.

— Ладно, Джесс, — сказал он, — так кому мне звонить — твоей матери или отцу?

Я всё ещё рыдала.

— М-моему папе. Пожалуйста, папе.

Мистер Гудхарт позвонил моему папе в «У Мастриани», где он работал в то утро. Поскольку ни одного из моих родителей никогда не вызывали в школу из-за меня — несмотря на все мои драки — я услышала беспокойство в голосе отца, когда он спросил мистера Гудхарта, всё ли со мной в порядке. Мистер Гудхарт заверил его, что я хорошо себя чувствую, но что он может захотеть позвонить своему адвокату, если у нас был такой. Мой папа, благослови его Бог, повесил трубку с бойким:

— Мы будем там через пять минут.

Он даже не спросил причину.

После мистер Гудхарт повесил трубку, посмотрел на меня, потом потянулся за салфетками, которые держал в коробке для неудачников, которые сидели в его кабинете и плакали весь день о своей неудовлетворительной семейной жизни или о чем-то другом. Думаю, теперь я пополнила их ряды, пока утирала свой сопливый нос.

— Расскажи мне, — попросил мистер Гудхарт.

И, нервно посмотрев на парней из ФБР, чтобы убедиться, что они не могли подслушать, я сделала это. Я всё рассказала мистеру Гудхарту, начиная от удара молнии и заканчивая этим утром, когда специальный агент Дэвис сверкнул своим значком. Единственным, о чем я умолчала, был Роб. Мистеру Гудхарту совсем не обязательно это знать.

К тому времени, как я всё выложила мистеру Гудхарту, мой папа приехал с нашим адвокатом, который также оказался отцом Рут, мистером Абрамовичем. Специальный агент Дэвис пришел в себя к тому времени, словно ничего не случилось. Словно он не попытался схватить меня, и я не ударила ему в лицо телефонной трубкой. О, нет. Ничего подобного. Он сказал профессиональным тоном отцу и мистеру Абрамовичу о том, как ФБР заинтересовано в человеке, который звонит в Национальную организацию поиска пропавших детей с телефона-автомата, по которому они и нашли меня. По-видимому, в 1-800-ГДЕ-ТЫ есть идентификация звонившего, поэтому Розмари знала с самого первого дня, что я звонила из Индианы. Им только осталось отследить, точное место и затем поймать меня, когда я звоню.

И, вуаля, как говорит мама, у них есть я.

Конечно, большой вопрос в том, что теперь будет, когда я у них есть. Что они сделают со мной? Насколько я знала, на самом деле я не нарушала никаких законов, ну, за исключением избиения федерального агента, а специальный агент Дэвис, казалось, хотел, чтобы это всплыло.

Всё оживление — с двумя агентами ФБР, отцом и адвокатом — перенеслось в кабинет директора, мистера Фини. Мистер Фини редко выходил из своего кабинета, за исключением школьных собраний, когда напоминал нам, что нельзя садиться пьяным за руль. Теперь он предложил нам использовать его личный конференц-зал, где мы сидели всемером — я, мой папа, отец Рут, два специальных агента, мистер Гудхарт и мистер Фини — пока я повторяла историю, которую недавно рассказала куратору.

Когда я закончила, можно сказать, что они выглядели… ну, сомневающимися. В это было трудно поверить. Я имею в виду, как это случилось? Как случилось, что я просыпаюсь каждое утро, зная совершенно случайные вещи об этих детях? Да, молния, вероятно, сделала это ... но как? И почему? Ответ не знал никто. И мне кажется, что никто никогда и не узнает.

Но специальный агент Джонсон, как, оказалось, очень хотел знать. Он засыпал меня кучей вопросов. Некоторые из них были действительно странные. Мол, не текла ли кровь из ладоней или ног. На что я ответила:

— Нет. — И посмотрела на него так, словно у него не все дома.

— Если это правда… — начал он, когда я уже подумала, что он исчерпал все свои вопросы, которые возможно было задать.

— Если это правда? — прервал его мой папа. Мой отец — не самый уравновешенный человек в мире. Не то, чтобы он очень рассердился. Он почти никогда не злится. Но когда это случается, берегитесь. Однажды, парень в общественном бассейне следовал за Дугласом, называя его умственно отсталым — тогда Дугласу было около одиннадцати или двенадцати лет. Парню же было немного за двадцать, и, вероятно, он не слишком стремительно поднимался по карьерной лестнице. Но это не имело значения для папы. Он оттащил и ударил парня, а затем засунул его лицо в воду на некоторое время, пока спасатели не заставили его остановиться. Это было круто.