— Так, ладно…

— Не-нет, погоди! Останься…

— Если ты не хочешь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я хочу!

— Ты уверенна?

О, дерьмо! Да нет же! Ни в чем я не уверена! Я просто устала трусить. Да-да, я хочу рискнуть…

Поддеваю дрожащими пальцами резинку шорт, трусов и останавливаюсь, чтобы отдышаться, потому что в тот же миг касаюсь его впечатляющей чуть влажной головки. Мой взгляд находится на уровне его подбородка. Я вижу, с какой силой Демиду приходится сжимать челюсти, чтобы выдержать это все. И почему-то именно это придает мне необходимой смелости. Стаскиваю шорты вниз, оголяю член и осторожно сжимаю в ладони.

— Сильней! — поверх моей руки ложится рука Балашова. Он крепче сжимает мои пальцы на своем стволе и несколько раз проводит рукой, показывая мне, как надо. Его тело трясет мелкой дрожью, которая передается мне. Ерзаю, сжимаю мышцы, представляя, что почувствую, если он погрузится внутрь. Я такая мокрая…

— Марьян…

— Да-да, сейчас!

Провожу рукой, растираю большим пальцем выступившую на бархате головки смазку. Зажмурившись, опускаю голову и, сделав жадный вдох, резко поднимаю ресницы. Он… прекрасен. Наверное так… Как зачарованная, опускаюсь ниже. Кажется, сейчас ничто не в силах меня отвлечь от того, что я задумала. Даже глупые невнятные попытки Балашова меня остановить.

— Детка, не нужно… Если тебе не хочется, то и не нужно.

— Заткнись, если, конечно, не хочешь, чтобы я действительно прекратила.

С губ Демида срывается то ли стон, то ли смех. Он откидывается на локти и говорит куда-то в потолок:

— Ни в чем себе не отказывай.

Сжимаю в ладони поджавшиеся яйца и впервые касаюсь его языком. И мы стонем одновременно. Я — потому что совершенно не ожидала, как мне это дело может понравиться. Он… наверное, по той же причине. Повторяю движение, открываю пошире рот и начинаю его посасывать. Это впервые, я действую на голых инстинктах. Наверное, они заложены в каждой женщине самой природой. Никак иначе я не могу объяснить то, как слаженно у нас все получается. Под потолком эхом проносятся хриплые стоны Демида и всякие грязные словечки. Он больше не строит из себя джентльмена и, уложив свою огромную руку на мою голову, задает просто бешенный темп. Мои губы горят, я почти задыхаюсь. Но это лучшее, что со мною могло произойти. Кажется, если это не закончится прямо сейчас, я и сама кончу. Только от того, что ему со мной так хорошо. Мне не хватает каких-то секунд. Демид взрывается у меня во рту, и я инстинктивно сглатываю.

— О господи… Детка… О господи…

Я отрываюсь от него, лишь когда все заканчивается. Опустив взгляд, вытираю краем футболки щеки. Даже страшно представить, как я сейчас выгляжу, но… я ужасно довольна собой. И лишь собственное неудовлетворенное желание чуть омрачает произошедшее. Об остальном я пока не думаю…

Не знаю, уместно ли попросить его об ответной ласке. Вытягиваюсь рядом с ним, но тут же вскакиваю.

— О боже! Полинка! Который час?!

Кряхтя, Демид откидывается на спину и подносит руку с часами к глазам.

— У нас еще сорок минут. Не переживай.

— Ты серьезно?! Ну-ка, быстро вставай! Там пробки!

Пролезаю между канатов, спускаюсь вниз и мчусь в раздевалку, на ходу стягивая с себя футболку. К черту стеснение! После того, что я только что сделала — оно уже явно лишнее. Стоит об этом подумать, как мои щеки начинают гореть. Я быстро переодеваюсь и выскакиваю в зал, не глядя на Демида.

— Готова?

— Угу, — мямлю я.

— Тогда запрыгивай в машину, а я тут все закрою и поставлю на сигнализацию.

Пользуясь предлогом свалить, выхватываю из рук Демида ключи и выбегаю на улицу. Поверить не могу, что я только что сделала! Поверить не могу… Не иначе, в меня вселился какой-то демон. Но… ведь ему было хорошо? Правда? Запрыгиваю на сиденье, приближаю пылающее лицо к зеркалу и впиваюсь взглядом в отражение собственных глаз. И совсем, вот совершенно себя не узнаю в этой порочной девице.

— Ну, привет, грязная развратница. Будем знакомы, — говорю я и смеюсь… Не знаю, может быть, потом меня и накроет откатом. Если честно, не хотелось бы… Я устала все усложнять. Устала бояться. Мне больше не хочется тащить на себе груз прошлого. Я почти решила сбросить его… почти.

— И по какому поводу смех? — спрашивает Демид, впуская вместе с собой в салон ноябрьскую прохладу и пряный аромат секса.

— Да, так… Не бери в голову, — отмахиваюсь я.

— Ну-ну.

Он тоже улыбается. Заводит мотор, но, так и не тронувшись с места, обхватывает большим и указательным пальцами мой подбородок, заставляя на себя посмотреть.

— Ты в порядке? — немного хрипло спрашивает он. Улыбаюсь подрагивающими губами и уверенно качаю головой. — Точно? — на всякий случай переспрашивает Балашов.

— Я в полном порядке. Почти…

— Что не так? — тут же напрягается Демид, и хватка его пальцев на моем лице становится ощутимо сильнее. Я каждой клеткой чувствую его напряжение. Так мило… Он совершенно не уловил моего намека. Не распознал, что я просто его дразню. Впервые вот так… интимно. Пьянея от собственных ощущений, наклоняюсь к его уху. Терять мне уже нечего. Он теперь знает, какой я становлюсь рядом с ним…

— У меня в трусиках настоящий потоп, и все сводит от желания кончить. А так… Все в порядке, да… В полном порядке, я бы сказала, — шепчу, обдавая жарким дыханием шею, прикусываю мочку и только потом отстраняюсь.

— Полинка, — трясет головой Балашов, не то мне, не то себе напоминая о том, почему мы должны были прерваться.

— Угу… Наша дочь. Нам нужно забрать ее из детского сада. Помнишь? — улыбаюсь, чувствуя себя уверенной все сто, как может быть уверена в себе лишь женщина, полностью довольная жизнью.

— Черт! — ругается Демид, дергает рычаг переключения скоростей, жмет на газ и, визжа шинами, выезжает с парковки. А я смеюсь. Утыкаюсь лицом в наши переплетенные руки и хохочу, что есть силы. И мое настроение совершенно не портят воспоминания из прошлого, которые навеяла наша спешка. Помню, в последний раз мы так гнали в больницу, после того, как я провалилась под лед…

Меня будят спазмы, сковывающие низ живота. Спросонья я не сразу вспоминаю, что случилось. Мне ужасно жарко. Я не могу понять, зачем Демид набросил на нас столько одеял. Это какая-то новая пытка?! Злюсь, а потом вспоминаю…

— Демид! Демид! Да проснись же ты!

— Что такое? Что-то случилось?

— Да! Скорей! Кажется, мне нужно в больницу…

Он вскакивает мгновенно. Я так не могу… Меня мутит от страха и паники.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Одевайся. Вот твои вещи… Я пока прогрею машину! Ты как? Справишься?

— Я не знаю… Мне нужно посмотреть, не началось ли кровотечение. Я… ты не мог бы побыть со мной?

Наверное, нет ничего глупее этой просьбы. Но мне кажется, одна я не справлюсь. Именно в этот ужасный момент ко мне приходит осознание. Я беременна. И могу потерять своего ребенка. Своего… Понимаете? Не насильника, не Балашова… А своего. Крохотного мальчика… или девочку. Сладкого, с розовыми пяточками и малюсенькими, будто прозрачными, пальчиками…

Демид откашливается:

— Да. Конечно. Я побуду с тобой. Пойдем?

Он протягивает мне свою широкую ладонь, и я ухватываюсь за неё, как за единственный оплот в этом страшном изменчивом мире. Я не испытываю неловкости, когда стаскиваю с себя трусики. Только радость от того, что второй рукой держусь за него.

— Ну, что?

— Есть немного крови…

Меня начинает трясти. Я вскидываю наполненный ужасом взгляд, но волна моей паники разбивается о гранит спокойствия и уверенности его глаз.

— Все будет хорошо, слышишь? Я не дам, чтобы с вами что-нибудь произошло. Скажи, что ты меня понимаешь?

Послушно киваю головой и еще крепче вдавливаю ногти в его запястье.

Глава 19

Демид

Впервые за долгое время я счастлив. Мое тело такое легкое, что, кажется, дунь Марьяна — я улечу прямо в приоткрытое окно Хаммера. Улыбаюсь, как идиот, всю дорогу до сада и сжимаю ее ладошку.

— Ты похож на огромного кота, обожравшегося сметаны, — улыбается моя девочка. Выпускаю ее пальцы. Веду рукой вниз по бедру, еще не до конца веря, что мне позволены эти вольности. А Марьяна жмурится, забравшись на сиденье с ногами, и… позволяет мне себя лапать. И знаете, этим она меня здорово обнадеживает. Потому что обычно, когда мы заходим так далеко, Марьяна тут же от меня отстраняется.

Хотя… Видит бог, так далеко мы еще не заходили.

— Ну, вот! Ты опять делаешь это!

— Что? — смеюсь.

— Облизываешься… сыто и довольно.

— Завидуешь?

Кайфую от нашего непринужденного флирта, веду пальцем по подъему её маленькой ступни… Мне немного жаль, что нельзя продолжить прямо сейчас, но, может, так даже лучше. Я больше не хочу рисковать. И готов продвигаться вперед так медленно, как только она захочет. Главное, что мы больше не стоим на месте. Учитывая то, что столько лет мы не могли с ней не могли подобраться даже к отметке старта это — большой прогресс.

— Совсем немного, — морщит нос Марьяна. — Что? О чем ты думаешь? — она всем корпусом поворачивается ко мне и вскидывает красивые брови.

— Думаю, мне надо сравнивать счет, или прошлые разы засчитаны в мою пользу?

Марьяна вспыхивает. Бьет меня по груди кулачком.

— Это было всего два раза!

— Три, — вспоминаю о нашей первой, после рождения Полинки, близости. Тогда… два с половиной года назад я думал, что мы все преодолели.

— Три, — соглашается Марьяна. — Прости. Я… так больше не буду.

Ее слова звучат по-детски. Словно она обещает не лупить меня совком, а не динамить в сексе. Понимая это, мы оба смеемся.

К садику подъезжаем за пятнадцать минут до закрытия. Хаммер — классная тачка, но припарковать его в городе — большая проблема. Мне приходится немного покружить, прежде чем мы, наконец, паркуемся. А уже у самых ворот нас подкарауливают журналюги.

— Демид, привет! Ты за дочкой?!

— Сколько ей лет?

— Почему вы скрывали ее рождение?

Самому мне похрен на этих уродов. Я привык к вниманию. Но меня беспокоит, как ситуацию воспримет Марьяна. Перевожу на неё обеспокоенный взгляд, закидываю руку ей на плечи, прижимая к собственному боку, и оттесняю репортеров в сторону. Узнаю, кто из сотрудников нас сдал — в асфальт закатаю. Я зол, хотя вроде и был готов, что это рано или поздно случится.

— Вы живете вместе с мамой ребенка? Начинать ли нашим читательницам оплакивать уход с ринга не только великого спортсмена, но и одного из самых завидных холостяков?

Последний вопрос звучит нам уже в спину. Опускаю обеспокоенный взгляд на Марьяну и с облегчением выдыхаю. Потому что она смеется. Конечно, немного нервно и возбужденно, но ведь смеется же! Криво улыбаюсь в ответ и притягиваю ее к себе еще чуть ближе.

— Знали бы они, как давно я вне игры, да?

— Ну, их вопрос логичен. Последних пару лет с кем ты только не таскался, — сварливо замечает Марьяна.

— Ты же знаешь, почему так… — Останавливаюсь на ступеньках крыльца и перевожу на нее взгляд.

— Наверное, — неуверенно отвечает она и, не дожидаясь меня, толкает дверь.

— Мне никто, кроме тебя, не нужен.

Марьяна замирает, медленно оборачивается и, секунду помедлив, уверенно качает головой.

— Ладно…

— Ладно? — опять улыбаюсь я.

— Угу. — смущается она. — Пойдем уже.

Полинка дожидается нас в группе уже собранная. Она страшно счастлива от того, что мы впервые пришли забирать ее вместе с Марьяной. Быстро прощаемся со смущенным воспитателем и, подхватив Польнкину курточку, спешим к выходу.

— Эй, кексик, а хочешь с папой сфотографироваться? — спрашиваю, когда выходим корпуса.

— Сицяс?

— Угу. У нас же с тобой еще нет фото в садике. Марьян?

— О, нет! Не проси даже. Я не буду фотографироваться в таком виде!

— Давай! Не упрямься! Ты — красавица, и это не дело, что у нас с тобой нет совместных фоток.

— Что ты задумал? — вздыхает она, послушно прижимаясь к моему боку.

— Увидишь.

Беру Полинку на руки, делаю селфи на фоне ярких павильонов, придирчиво изучаю полученные кадры, выбирая из них лучший, и заливаю фото с Инсту. Марьяна, нервно кусая губы, молча наблюдает за моими действиями, но после прочтения моего комментария к фото, ее прорывает:

— На кого похожа? Ты не можешь всерьез этим интересоваться!

— Это еще почему?