– Но твоим родителям, кажется, и правда нужна помощь.

Я затрясла головой.

– Правда, спасайся скорее, пока не поздно.

Я знала, что случайных зрителей очень часто привлекали к участию в спектакле. Два года назад водопроводчик, зашедший устранить протечку, через четверть часа уже играл Меркуцио и едва не упал в обморок на сцене.

– Эм! – мама налетела на меня как ураган с пачкой распечатанных пьес в руках. – Быстро выбери что-нибудь подходящее, хорошо?

– Вы еще даже пьесу не выбрали? – ужаснулась я масштабу катастрофы.

– Здравствуйте, – Фрэнк протянул маме свободную руку. – Я Фрэнк Портер, друг Эмили.

При этих словах я быстро взглянула на него и поняла, что они весьма правдивы. Он действительно мой друг, к чему я все никак не могу привыкнуть.

– Приятно познакомиться, – мама быстро улыбнулась мне, отвечая Фрэнку на рукопожатие. – Вы с Эмили вместе бегаете, не так ли?

Этот вопрос показал, что мой отец не был так уж слеп и рассеян тем утром, когда он впервые встретил Фрэнка на нашем пороге.

– Да, она помогает мне поддерживать форму.

– Да ладно тебе, – отмахнулась я.

Мама многозначительно посмотрела на меня, а я только покачала головой, не зная, как еще объяснить ей, что это совсем не то, что она думает. У Фрэнка есть девушка, мама ошибается.

– Мы очень рады, что ты к нам сегодня присоединился, – сказала она, и я не успела возразить, что Фрэнк зашел всего лишь на минутку, чтобы выпить стакан воды.

Но мама уже тащила его в сторону дивана.

– У тебя не было травм спины? – на ходу расспрашивала она. – Чего-то, что не позволяет тебе двигать тяжелые предметы?

«УХОДИ» – одними губами прошептала я Фрэнку, но он был достаточно хорошо воспитан, чтобы так просто сбежать. Так что через пару секунд он уже поднимал диван за один край, а я поспешно листала разные пьесы, считая количество действующих лиц. Я как раз пыталась понять, осилим ли мы «Шум за сценой»[15], всегда мне нравившийся, когда услышала обрывки разговора, который Фрэнк вел с моим папой. «Ваша работа… «Большой Джус»… Бродвей…»

И тут послышался грохот. Это папа уронил диван со своей стороны, оставив Фрэнка удерживать его в одиночку.

– Андреа! – завопил папа, пока Фрэнк медленно и с усилием ставил свою часть дивана на пол.

Я понимала, что он уже жалеет, что не убрался отсюда, пока еще была такая возможность.

– У Фреда шикарная идея!

– У Фрэнка, – сквозь зубы поправила я.

Как же я сейчас скучала по своим нормальным родителям! Родителям, которые никогда бы не забыли дату Театра в гостиной и не стали бы выставлять меня идиоткой каждые пять минут…

– Какая идея? – отозвалась мама, высовываясь из кухонной двери.

– «Большой Джус»! – с явным облегчением выдохнул папа. – Эмили, хватит выбирать пьесу, мы просто возьмем свою. У нас к тому же достаточно распечаток.

– Отлично! – просияла мама. – Так, тогда ищи актеров, а я приготовлю что-нибудь поесть.

Папа развернулся и указал пальцем на Фрэнка.

– Ты можешь сыграть Дункана! – воскликнул он, и Фрэнк в ужасе взглянул на меня.

– Папа! – я положила стопку распечаток и сделала шаг вперед. Дункан – вторая главная роль, по-моему, это уже слишком для парня, который зашел в дом на минутку, чтобы попить водички. – Я не думаю, что…

Но меня никто не слушал.

– Так, нам нужна Сесилия, – папа расхаживал взад-вперед. – Андреа! Кто бы смог сыграть Сесилию?

– Господи, не знаю, – мама снова высунула голову из кухонной двери. Она попробовала пригладить волосы, забыв, что на голове у нее бигуди. – Может, дочь Памелы?

– Если не найдется нормальной Сесилии, это будет просто провал, – простонал папа. – Помнишь, что случилось на постановке в Чикаго?

– Сама знаю, – оборвала его мама. – Дай подумать…

– Я сыграю, – эти слова сорвались с моих губ раньше, чем я поняла, на что только что подписалась.

Родители синхронно повернулись ко мне с изумленными лицами. Один Фрэнк послал мне слабую улыбку.

– Ты это серьезно? – скептически произнес Беккет в полной тишине.

– Я думаю, это самая подходящая кандидатура, – мама почти пробежала расстояние от кухни до меня, чтобы пожать мне руку. – Спасибо, Эм.

– Да, – отец присоединился к беседе, хотя было ясно, что он еще не до конца поверил в то, что услышал. – Идея отличная. А теперь давайте все-таки займемся диваном.

Всего час спустя мы с Фрэнком уже стояли за дверями столовой с распечатками ролей в руках, слушая, как постепенно собирается публика. Если бы я не нервничала так сильно из-за пьесы, то еще больше стыдилась бы того, во что родители втянули Фрэнка, да еще и против его воли. Но от страха я места себе не находила. Как легко было сказать, не подумав, и как сложно теперь исполнить обещание!

На заднем ряду я разглядела Донну, и она, поймав мой взгляд, ободряюще подняла вверх большие пальцы. Когда оказалось, что в доме совершенно нет еды и нам нечего подать на стол для гостей, я предложила просто заказать пиццу, и мама пришла в восторг. Она назначила меня ответственной за заказ, а сама бросилась наводить в доме хотя бы видимость порядка. Я же просто позвонила Донне и сказала, что нам нужно десять пицц, а еще несколько салатов и хлебные палочки. Донна ответила, что она только что закончила смену, но если я позвоню прямо в ресторан и оплачу заказ с карты, она сможет его доставить и сразу уедет домой. Довольно скоро она приехала, помогла мне накрыть на стол. А узнав, что тут происходит, захотела остаться и в конце концов начала помогать моей маме с уборкой.

К моему удивлению, народу собралось больше, чем в предыдущие годы. Господи, как я могла забыть, до чего это неприятно – находиться в центре внимания целой толпы людей?! Я теребила в руках распечатки со своей ролью, собираясь исполнить свой долг или умереть, хотя, может, умирать все-таки не придется. Пьеса «Большой Джус» столько лет подряд была частью нашей жизни, что я знала больше половины реплик наизусть, потому что видела множество ее постановок в самых разных театрах.

– Еще пара минут, – сообщил Беккет, просунув голову в дверь, после чего снова укатил в своих кроссовках на колесиках. Ему поручили быть конферансье и заодно держать под рукой книгу с пьесой. Хотя у каждого актера были распечатки ролей, я отлично помнила множество представлений Театра в гостиной, когда актеры теряли свои распечатки и искали их как сумасшедшие, пытаясь восстановить ход действий.

– Наверно, нам стоит пойти познакомиться с остальными, – предложила я.

Прочие исполнители толпились на кухне, ожидая сигнала к началу представления. В пьесе было столько второстепенных ролей, что те, от кого требовалось за все время выйти с одной-двумя репликами, сидели в зрительном зале, откуда и должны были подняться на «сцену». Но главные актеры – среди них: секретарь с факультета моей мамы, специалист в области литературы эпохи королевы Елизаветы, костюмер, три реквизитора и несколько старшекурсников с факультета моего отца – могли воспользоваться подобием гримерки. Фрэнк кивнул, но видно было, что он сильно нервничает, и я с удивлением отметила, что парень, который постоянно выступал на публике и был, пожалуй, самым уверенным в себе человеком из всех, кого мне доводилось встречать, беспокоится из-за роли в любительском спектакле в моей гостиной. Похоже, он волновался даже сильнее моего, и почему-то эта мысль придала мне храбрости.

– У тебя все отлично получится, – заверила я.

Фрэнк с трудом улыбнулся.

– Спасибо.

В этот момент в кухню просунулся Беккет.

– Все по местам!


Спустя четверть часа пьеса шла своим чередом, и пока никаких неприятных сюрпризов не случилось. Кое-как я осилила свои первые реплики, хотя сценарий ходуном ходил у меня в руке, а голос был тонкий и натянутый. Хорошо еще, что я помнила начало пьесы почти наизусть – все-таки главной героиней и была одиннадцатилетняя я, – потому что в первой сцене у меня все плыло перед глазами, а руки дрожали так, что я почти ничего не могла прочитать. Но действие продолжалось, и постепенно я успокоилась. В конце концов, мои партнеры тоже были не бродвейскими звездами. Например, специалист по елизаветинскому периоду в литературе, которая играла директора лагеря, произнесла половину своих реплик спиной к публике, а старшекурсник, который играл Таккера, четырежды сбился в первом же акте, что особенно впечатляло, потому что вся его роль состояла из трех предложений.

К моему великому облегчению, Фрэнк в роли Дункана полностью овладел собой и держался превосходно. Даже не знаю, может, стоило предложить ему всерьез заняться театром? Он четко выговаривал свои фразы, ни разу не сбился, занимал правильное положение в пространстве. А еще продемонстрировал отличное чувство юмора, я от него такого не ожидала. Так что я уже начала верить, что наш совместный выход на сцену не окончится полным провалом и вообще может считаться успешным. Такие мысли занимали меня, когда мы с Фрэнком вышли в последнем акте.

Дункан и Сесилия вместе прошли долгий путь от вражды к дружбе, когда ей сообщили, что все это время он просто притворялся ее другом после того, как выступил против девушки на товарищеском суде. Правда, все разрешилось благополучно, и в финальной сцене, изображающей последний день в лагере, молодые люди наконец выясняют отношения и мирятся.

– Прости меня, – сказал Фрэнк-Дункан.

– Подходит к ней справа, – прозвенел голосок Беккета, который сидел на кухонной табуретке со сценарием в руках.

Мой брат – вот кто был настоящей звездой сегодняшнего вечера. Он читал сценические ремарки и подключался, когда актер не знал, что ему делать на сцене.

– Тебе нужно было сразу сказать мне, что происходит, – ответила я-Сесилия.

– Знаю, – кивнул Фрэнк и снова уставился в текст.

– Могу ли я теперь тебе доверять? – сказала я.

– Можешь, – ответил Фрэнк. – Ведь я пришел.

– Берет ее за руку, – прочитал Беккет.

Мы с Фрэнком одновременно взглянули на него, но не двинулись с места.

– Берет ее за руку! – громче и настойчивей повторил мой брат.

Фрэнк посмотрел на меня и сделал шаг вперед.

Я сглотнула, сердце мое колотилось со страшной силой, пока я пыталась успокоиться, ведь это была всего лишь ничего не значащая пьеса. Перехватив сценарий в левую руку, я взглянула Фрэнку в глаза. Он ответил смущенной улыбкой и подошел еще ближе. Мы протянули руки навстречу друг другу, пальцы наши коснулись и в конце концов переплелись. Наши руки поразительным образом подходили друг другу.

Я чувствовала, как пульс бьется на запястье, достигая кончиков пальцев. Как такое могло случиться? Мы с Фрэнком Портером держимся за руки!

– Сесилия! – напомнил Беккет, и этот оклик вернул меня к реальности.

Я поспешно перевернула последнюю страницу пьесы единственной свободной рукой.

– Простите, – буркнула я, вызвав у публики сочувственный смешок.

В заднем ряду я заметила родителей – они стояли рядом, папа обнимал маму за плечи, и оба выглядели почему-то спокойнее и счастливее, чем за все последние месяцы. Похоже, они не сердились, что я своей бездарной игрой испортила их шедевр. Я взглянула на последнюю страничку сценария – черным по белому в нем было написано: «Они целуются».

Как я могла забыть, чем заканчивается пьеса?! Сердце забилось еще быстрее, а ладонь в руке Фрэнка начала предательски потеть.

– М-м-м, – я тщетно старалась найти место, где мы остановились. А, вот оно! – Ты теперь никуда не денешься?

Последней репликой пьесы был ответ Дункана, что он никуда не денется, пока за ним не приедет мама, чтобы увезти его обратно в Вихокен. Потом Дункан и Сесилия целуются, а в это время на сцену выходят остальные актеры, хором исполняя гимн летнего лагеря «Зеленый лист».

Я не хотела заставлять Фрэнка целоваться со мной – достаточно было того, что ему пришлось для роли взять меня за руку. Я не могла себе даже представить поцелуй с Фрэнком Портером, да еще перед всей этой публикой, на глазах у родителей и младшего брата. Кроме того, у Фрэнка была девушка. И хотя настоящие артисты могут в спектаклях целоваться с кем угодно, это же совсем другое дело! Это же…

– …обратно в Вихокен, – Фрэнк закончил реплику, которую я почти полностью прослушала, и некоторые зрители ожидаемо рассмеялись.

Мы подошли к последней черте, я знала, что должно последовать дальше, и в панике смотрела на своего брата.

– Они целуются, – объявил его звонкий голосок, и я физически почувствовала весь ужас, который охватил Фрэнка, и заинтересованное напряжение публики.

Мы с Фрэнком взглянули друг на друга, все еще держась за руки, хотя мне казалось, что сейчас он непостижимым образом находится в нескольких милях от меня и, чтобы коснуться его губ, нужно переплыть глубокий залив, пересечь огромную пропасть. Я не могла представить этот поцелуй. Одно дело – подружиться с ним, узнать его поближе, бегать бок о бок, но это…