Морган Мэтсон - Когда ты ушла

– Нет, не Аманда, конечно. Где моя голова?

– Я Эмили, – сказала я, усмехнувшись.

– Да, конечно, я вспомнила, – Милли тоже засмеялась в ответ. – Я бы и собственную голову забыла где-нибудь, если бы она не была прикреплена к шее. – Я кивнула и уже хотела перевести разговор на что-нибудь нейтральное, вроде погоды, но Милли продолжала: – Амандой звали лучшую подругу Слоан в Палм-Бич.

Она снова отпила вина как ни в чем не бывало, и я постаралась не выдать, как меня удивили ее слова. Слоан никогда не упоминала при мне никакую Аманду.

– А потом была… как же ее звали, ту девочку из Южной Каролины? – Милли побарабанила ногтями по столу, говоря, скорее, сама с собой. – Когда мы жили у моей сестры Лейни…

Наконец я догадалась, что этот бокал вина у Милли явно не первый за сегодняшний вечер. В ее голосе была расслабленность, которую я сразу не заметила, и это заставляло меня нервничать. Принимая во внимание, что я стояла перед взрослым человеком с бутылкой вина в руке и никто при этом не читал мне нотаций, можно было подумать, что в этом доме никто ни за чем не следит.

– Шарлотта! – триумфально воскликнула Милли, вспомнив имя, и снова отпила из бокала.

Я изобразила ответный смешок, хотя голова у меня кружилась. Я не понимала, могу ли спросить Слоан о подругах, которые были у нее до меня. А может, спросить? И она просто расскажет мне про всех этих девочек, о существовании которых я до сих пор ничего не знала. Конечно, я понимала, что нет никаких причин для беспокойства, но сердце все равно было не на месте.

– Эм! – послышался сверху голос Слоан, и я повернулась на звук. Меня уже так долго нет, что подруга начала беспокоиться, куда я подевалась. – Давай скорей! Следующий эпизод называется «Такса и алмаз», наверняка он потрясающий!

– Я должна… – я отступила к двери.

– Иди, конечно, дорогая, – Милли туманно улыбнулась мне. Она не потребовала поставить обратно бутылку, так что я прихватила ее с собой. – Рада тебя видеть у нас в гостях.

– Спасибо, – вымученно улыбнулась я.

Не знаю почему, но мне казалось, что она опять забыла мое имя. Я, не оглядываясь, направилась в библиотеку и села рядом со Слоан на кушетку.

– Наконец-то, – она забрала у меня вино и налила нам обеим в бокалы. – Я уже думала, ты заблудилась.

Я едва не сказала Слоан о встрече на кухне, но потом подумала, что понятия не имею, давно ли вернулись родители. Меня удивил сам факт того, что они не зашли поздороваться с дочерью. Неожиданно я заскучала по своей маме, ее постоянным вмешательствам в мои дела, по ее присутствию, на которое – я знала – всегда могу рассчитывать.

– Просто я сейчас медленно хожу, – я взяла пульт и нажала на кнопку запуска. – Съела слишком много пасты. Ну что, готова?

Слоан хлопнула в ладоши и улыбнулась.

– Как всегда!

Стоя возле стены в комнате, которая раньше была гостиной семьи Слоан, и сжимая в руках стакан минералки, врученный мне проходившим мимо официантом, я мелкими глотками попивала воду, надеясь, что ее холод меня разбудит и я наконец начну понимать, что происходит. Я ощущала себя героиней одной из экспериментальных пьес моих родителей, сюжет которой строится таким образом, чтобы вы потеряли всякое понимание происходящего.

Гостиная была такой, какой я ее помнила: мебель, ковры, подсвеченные картины, полки с книгами в кожаных переплетах – все оставалось на своих местах. Но это казалось мне бессмысленным. Почему Уильямсы оставили все свои вещи? На мгновение я задумалась: а не собираются ли они вернуться назад? Но так и не смогла себя в этом убедить, поэтому логичным казалось только одно объяснение: Уильямсы оставили вещи, потому что они им не принадлежали.

Дом был заполнен людьми возраста моих родителей, все пришли в смокингах и вечерних платьях. Между гостей сновали официанты с подносами. Фрэнк помахал мне из другого конца гостиной, когда я вошла, но все его внимание было обращено на родительских друзей. Меня это устраивало, потому что я до сих пор не решила, что ему сказать и как с ним теперь общаться. Родители Фрэнка стояли в центре зала и делали вид, что между ними все в порядке. Только очень наблюдательный гость мог заметить, как они старательно избегают друг друга.

Я оглядела знакомую комнату, которую не думала еще когда-либо увидеть, – впрочем, она выглядела теперь по-другому. Находиться в доме Слоан в ее отсутствие было тяжело. Я разгрызла кубик льда из минералки, и зубы заныли от холода.

Все это время я так по ней скучала… Или нет?

Потряхивая стакан, чтобы услышать звон ледяных кубиков, я поняла, что в последнее время вовсе не скучала. Даже список как будто стал иметь меньше отношения к Слоан и больше – ко мне самой. А еще к Фрэнку, Донне и Коллинзу. Я не знала, что это значит, и не была уверена, что хочу знать. Я снова отпила водички, гадая, как долго мне придется тут оставаться. Пребывание в доме Слоан тревожило меня, заставляя думать о вещах, мыслей о которых я старательно избегала. Мне хотелось поскорее попасть домой и оставаться там, пока жизнь не обретет прежний смысл.

Среди гостей мелькнул Коллинз, и я помахала ему. Он встретился со мной глазами, быстро отвел взгляд, но все же начал со вздохом пробираться ко мне сквозь толпу, засунув руки в карманы брюк. Ради торжества он приоделся: на нем был коричневый галстук-бабочка, подходящий по цвету широкий пояс и нагрудный платок в тон.

– Какой ты сегодня нарядный, – заметила я, когда он приблизился.

– Спасибо, – коротко отозвался он, глядя на меня с легким прищуром. – Красивое платье.

Судя по его тону, это был вовсе не комплимент. Несмотря на то что в доме было сильно натоплено и довольно душно из-за большого количества народу, я вдруг почувствовала пробежавший по спине холодок. Мне вспомнилось, каким взглядом посмотрел на меня Коллинз, когда я вылезала из палатки Фрэнка.

Как будто поймав мою мысль, Фрэнк оглянулся на нас с Коллинзом и одними губами произнес: «Извините, я сейчас».

– Знаешь что, – я набрала в грудь воздуха и решила идти напролом. – Я хотела тебе сказать про то утро, когда ты меня видел в палатке с Фрэнком. Ничего такого у нас не было. Просто я забыла подушку.

– Я и не думал, что было что-нибудь такое, – без всякого выражения сказал Коллинз.

– А, – я была в замешательстве, полагая, что разговор у нас будет несколько длиннее. – Я просто на всякий случай, чтобы ты не думал обо мне… всякое.

– Эмили, я и не думал, – слегка раздраженно перебил он. – Перестань. Мы же друзья. – Я молча смотрела на него, и, наверное, что-то странное было в моем выражении лица, потому что он переспросил: – Что-то не так?

– Мне показалось… – Я не планировала этот разговор, но коль скоро мы оказались здесь и начали обсуждать важные вещи, так почему бы мне не сказать о том, что тревожило меня почти все лето? – Мне иногда кажется, что ты мне не рад и хотел бы, чтобы меня не было в нашей компании. Вот и все. Иногда мне так не кажется, – быстро добавила я, – но все равно я в этом до конца не уверена.

Коллинз молча смотрел на меня, потом кивнул мне на боковую дверь, и мы выскользнули на террасу, на которой столько раз мы со Слоан лежали в шезлонгах и часами болтали, вытянув ноги на перила и любуясь звездным небом.

Сейчас на террасе никого не было, потому что из-за влажного прохладного воздуха создавалось тягостное впечатление, что в любую минуту может хлынуть дождь.

– Мы действительно хотим об этом поговорить, – спросил Коллинз, – надев на головы наши шапочки правды?

– Да, – ответила я, – надев шапочки.

Коллинз некоторое время смотрел в темноту, потом развернулся ко мне.

– Фрэнк – мой лучший друг. Мы с ним вместе с самого детства. Но побыть с ним я могу, только когда рядом нет Лиссы, или студенческого комитета, или каких-нибудь лягушек редких видов, которых надо срочно спасать.

– Коллинз, – начала было я, но он отмахнулся.

– Все нормально, – продолжил он. – Все так, как оно есть, и я практически привык. Но это лето должно было стать совсем другим. Лисса уехала, мир вроде бы не нужно спасать прямо сейчас, каникулы, так что нет нужды готовить самый лучший доклад на свете. Я рассчитывал, что это будет лето Фрэнка и Коллинза, что мы будем работать вместе, постоянно тусоваться…

– Но ведь так и случилось, – перебила я, пытаясь защититься, потому что было ясно, куда идет разговор.

– Да, так все и шло примерно неделю. А потом появилась ты.

Я занервничала. Хотя мы и согласились говорить честно, это не означало, что разговор мне приятен.

– Но ведь…

– А этот поход вдвоем я планировал годами. И когда пошел чертов дождь, Фрэнк сказал мне, что у него есть идея, как устроить что-нибудь ничуть не хуже… И пригласил тебя и Донну. – Коллинз шумно выдохнул, уставившись на деревянный пол, плечи его опустились.

– Я совершенно не хотела вставать между вами, – наконец сказала я, надеясь, что он мне верит. – Мне очень жаль.

– Я знаю, – грустно вздохнул Коллинз. – И уверен: Фрэнк сам даже не подозревает, что делает. Просто трудно все время быть на вторых ролях.

Выражение Коллинза очень точно описывало мои собственные чувства. Именно так я себя ощущала, когда Слоан начала встречаться с Сэмом. Из-за этого я стала пропускать тренировки команды по бегу, потому что хотела использовать любую возможность побыть вдвоем с подругой.

– Понимаю.

– Думаю, понимаешь, – кивнул Коллинз, пожимая плечами. – Или в любом случае скоро поймешь наверняка.

– Что ты имеешь в виду? – Но Коллинз молчал, как будто прикидывал, что можно мне сказать, а что – нет. – Шапочки честности, – напомнила я.

– Ладно, – он скрестил руки на груди. – Как думаешь, что произойдет, когда вернется Лисса?

Этот вопрос был словно удар под дых.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты всерьез думаешь, что Фрэнк продолжит постоянно тусоваться с тобой? Или что сможешь проводить столько же времени с Донной, когда она вернется в свою школу в Хартфилде? – Коллинз грустно взглянул на меня, и я поняла, что он куда больше раздумывал о жизни этим летом, чем можно было предположить. – Скоро сентябрь, Эмили. Я знаю, что ты потеряла подругу, но ты не очень разумно подошла к вопросу поиска замены.

Я отступила на шаг; ощущение было такое, будто Коллинз дал мне пощечину.

– Я и не собиралась… – начала я. – И не думала об этом!

Однако его слова больно задели меня, подействовав неожиданно сильно. Ведь я сама размышляла о чем-то подобном.

– Как скажешь, – согласился Коллинз, желая скорее закончить этот разговор.

– А с тобой мы тоже перестанем дружить? – спросила я в лоб.

Мне никак не удавалось смириться с мыслью, что все, что я строила в течение лета, рухнет через несколько недель.

– Почему же, не перестанем, – ответил Коллинз и добавил, на минуту превращаясь в прежнего себя: – Только когда я начну встречаться с роскошной девушкой, которой повезет стать моей постоянной парой, мы будем с тобой видеться реже. Ну, ты понимаешь.

– Хочешь услышать еще одну правду? – спросила я. Не то чтобы я это планировала – просто вдруг захотелось отплатить ему откровенностью за откровенность. – Как наши шапочки – все еще на головах? – Коллинз кивнул, настороженно глядя, и я продолжила. – Ты все время увиваешься за королевами бала постольку, поскольку знаешь: они тебе откажут. – Это была только теория, но Коллинз так вспыхнул, что стало очевидно: я попала в точку. – Почему бы тебе не пригласить на свидание девушку, которая захочет ответить тебе «да»?

Коллинз потерянно помотал головой.

– Не думаю, что ты поймешь, Эмили, – сказал он наконец. – Какая девушка захочет со мной встречаться?

После всей его летней бравады, маек кричащих расцветок, постоянного кривляния эти слова прозвучали совершенно неожиданно. Похоже, я в конце концов увидела настоящего Коллинза: в шапочке честности, с поднятым забралом. Не того парня, который неделю назад требовал от всех называть его Крутым Коллинзом, Любимцем Женщин, хотя никто, кроме Дага с работы, не согласился величать его этим титулом. Настоящий Коллинз был застенчивым, грустным и разочарованным. С деланым смехом он развел руками.

– Я не то чтобы завидный кавалер.

– Конечно же, ты завидный кавалер и отличный парень! – Я даже немного разозлилась, что он этого не видит. – Спроси хотя бы Донну.

Говоря это, я надеялась, что верно понимала ее постоянные заочные комплименты Коллинзу, не говоря уже о том, как долго она не могла отвести глаз, когда он первый пошел купаться голышом.

Коллинз посмотрел на меня, потом себе под ноги.

– Думаешь, она может сказать мне «да»? – спросил он наконец чрезвычайно нервным голосом.

Я была бы счастлива дать ему положительный ответ, да только уже ни в чем на свете не могла быть уверена.

– Спроси ее. Как думаешь, что самое худшее может случиться? – я подбодрила его улыбкой.