Ускользали, отдалялись в туман воспоминания о придонных сокровищах из книжного шкафа. Сраженный бабушкиным предательским отъездом, мальчик впопыхах не взял их с собой и теперь жалел до слез. Перебирая раковины во сне, он и там, во сне, думал: хватило бы одной – этой… или этой… Уговаривал иллюзорный мир отдать ему хотя бы самый неказистый, шершавый на ощупь рожок. Казалось, будто сто́ит крепко прижать его к груди, резко проснуться, и вместе с телом, только что бродившим по дому с вышитыми занавесками, в реальность вырвется желанная вещица… Нет. В миг пробуждения даже ее, наименее драгоценную из призрачных богатств, сон успевал выхватить из рук.
Жизнь между тем продолжалась, сурово втиснутая в рамки коллективных порядков. Мальчик притерпелся к утренней гимнастике, занятиям, уборкам, привык к роскошным обедам: первое, второе, компот из сухофруктов или клюквенный кисель, по четвергам, как положено, – рыбные котлеты.
У бабушки не было ни мясных, ни рыбных котлет. Молоко, хлеб, капуста, картошка. Мальчик соскучился по простой крестьянской еде. Он соскучился по дому, по бабушке – по всему тому, о чем мог бы сказать «мое». Но если бы она вернулась за ним, он попросил бы оставить его здесь. Бабушка приходила бы к нему. Приходят же порой к другим детям их родственники! Всем живым в себе мальчик познал, что горше одиночества, невыносимее одиночества не придумано в жизни ничего, и понял, что не сможет оставить Русалочку одну. Непрестанные мысли о ней и о раковине навели-таки его на простую и, как все простое, разрешимую идею. Дождь играл ему на руку.
Непогода непонятным образом положительно повлияла на преследователя. Мальчику уже было известно, что Белоконь обладает выдающимся, по сравнению с остальными ровесниками, интеллектом. Его боялись и уважали за красноречие. Со взрослыми он болтал почти на равных. Однажды мальчики вполне миролюбиво разговорились за ужином. Оказалось, что Белоконь – не имя этого влиятельного человека, а фамилия.
– Меня по фамилии зовут, потому что она – как кличка. Тут у всех клички, – пояснил он. – А ты кто?
Вопрос был задан с интонацией лисы, расспрашивающей колобка, и мальчик напрягся.
– Меня пока никак не назвали.
– Значит, ты – Никто! – захохотал Белоконь и обернулся к остальным. – Эй, слышали? Он – Никто!
Из-за соседнего столика внезапно вскочила Русалочка. Щеки ее пылали от страха и храбрости.
– Нет, он принц! – воскликнула она громко. – Альбина Николаевна сама сказала!
Дети загомонили:
– Вракушка, вракушка! Вика-врика!
Привлеченная шумом, в столовую заглянула воспитательница и, разобравшись в предмете спора, снисходительно подтвердила:
– Да, я так сказала.
– Альбина Николаевна, а он честно принц?
– Честно, – засмеялась она. – Вот вырастет, станет королем и всем вам покажет, где раки зимуют…
Воспитательница ушла в кухню, где взрослые гоняли свои чаи, а Белоконь покровительственно хлопнул мальчика по спине:
– Запомни, Принц: что тебе вкусного принесут – половина моя. Понял?
– Понял, – кивнул мальчик. Еще он понял, что у него появилось прозвище. Оно ему понравилось.
Девочка села на место доедать кашу.
– Она здорово плавает, – сказал Принц робко.
– Врика-то? – усмехнулся Белоконь и неожиданно согласился:
– Ага, как рыба.
– Как Русалочка, – поправил Принц, осмелев.
– А то я не слыхал! Тетка на реке орала. Хм-м, русалка… Сама про раковину врет в дупле. Нет никакого дупла в нашем лесу.
– Есть, – горячо возразил Принц, – но белка из него ушла.
– И раковину с собой утащила?
– Да. Прыгала по деревьям с какой-то штучкой в зубах. Я пригляделся, а это раковина.
– Эй, Врика! – окликнул Белоконь. – Твоя белка сбежала! А ты точно русалка?
– Нет, – бесхитростно улыбнулась девочка. – Я не русалка, меня папа научил плавать.
Девочки зашептались. «Папа, белка, русалка», – слышались отдельные слова.
– Твой папа – морской король? – ухмыляясь, спросил Белоконь.
– Бухгалтер, – ответила девочка и почему-то заплакала.
– Ты здорово плаваешь, – утешительно повторил он слова мальчика. Помолчал, о чем-то раздумывая, и самокритично добавил:
– Я так плавать не умею, блин. Люди вообще так не плавают. Ты – точно русалка! У тебя волосы как водоросли.
Тема себя исчерпала. Девочка тоже получила прозвище.
Солнце со дня на день грозило прогнать истощавшие тучи, но не дождь, а темень и необходимость не спать до тех пор, пока на улице чуть-чуть не посветлеет, были главными помехами в ночном предприятии. Принц сомневался, что сможет проснуться в нужное время.
Сторож обычно храпел в кухне во всю ивановскую, но дрых, по слухам, с открытыми глазами и держал входную дверь под прицелом. Поэтому Принц проверил коридорные окна: одно отворилось почти беззвучно. Шпингалеты он оставил открытыми, авось не заметят. Едва скомандовали отбой, юркнул под одеяло в рубашке и колготках…
Он все-таки задремал. Приснилась бабушка, которая, конечно же, оказалась мамой, и Принц обрадовался – почему он раньше не догадался?! Они так хорошо поговорили. Во сне бабушка-мама была словоохотливее. Объяснила, что уехала в такую деревню, куда маленьких редко пускают.
Принц спросил, в каком месте находится его королевство, ведь все принцы рано или поздно становятся королями, а что за король без страны и дворца? Бабушка-мама сказала: «Будет у тебя и королевство, и дворец, и королева. Все будет, не торопись».
Принц поверил. Когда они жили вместе и он был «ее мальчиком», бабушка никогда ему не врала.
Грузовик запылил по скошенному осеннему полю, она махнула рукой с кузова и что-то крикнула, но сильно шумел мотор, и ничего не было слышно. От расстройства Принц проснулся. В ушах его еще несколько секунд урчала машина. Зато за окном как раз малость развиднелось.
Он, на всякий случай, скомкал одеяло так, будто под ним кто-то лежит. Еле нашел в полутьме гардероба свой отсек с нарисованной на дверце божьей коровкой, сорвал с гвоздя ветровку и натянул сапоги. Рама открылась без скрипа – окно ждало и не подвело, но от смородиновых кустов негостеприимно дохнуло мокрым холодом. Прежде чем сунуться в дождь, Принц благоразумно накинул капюшон. Оскальзываясь в глинистых ручьях дорожки, он, как мог резво, помчался к незапертому огородному сараю, где хранился разный инвентарь, и прихватил топор.
Лес в сумерках был страшен. Наверное, в нем, состоящем из созданий другого мира, ночью всегда происходило что-нибудь ужасное. Принц покосился на муравьиный город. Пирамида, обычно полная ювелирного копошения, покрылась мелкой броней из рыжей хвои. Внутри, под толстым покровом – тепло и сухо, и крохотные муравьята спят в колыбельках из половинчатой шелухи семян…
Промокший насквозь, Принц старался обойти высокие кусты, с которых, лишь коснись веток, на голову опрокидывались ушаты холодной воды. Она сбегала с носа, по подбородку, в ворот рубашки, по животу, хлюпала в сапогах. Вода завладела большей частью воздуха, будто решив покончить с дышащим миром. Реки и моря поднялись к небу, оставляя рыб и ракушек кишеть в склизких водорослях, покуда земля не превратится в океан с редкими островками суши… Таинственная деревня, куда грузовик увез бабушку, не должна была погибнуть. «Русалочка умеет плавать, а я видел лодку на берегу, – подумал Принц. – Лишь бы воздуха хватило до бабушкиной деревни! Может быть, нас пропустят».
Дождь вел громкую беседу с деревьями на их густо шелестящем языке. Вероятно, они сплетничали о нежданном госте, зачем-то явившемся к ним в неположенное время, да еще и с топором. Набрякшие водой кроны покачивались грузно и осуждающе.
Но вот впереди замаячила трухлявая береза. Ей, источенной червем, дождь нипочем, напрасно с досадой хлещет по холостым веткам – немая береза, листьев нет говорить…
Перед Принцем распахнулась ежевичная поляна, напоенная водой до краев. Зеленая, свежая – молодая, в еще не рожавших ягод пышных кустах. Пряча вмятины от его сапог, упругая трава тотчас пружинисто поднималась за спиной. Старый пень казался черным стариком – брел-брел дедок вечером по своим делам и присел отдохнуть. Устал, уснул, притулившись к березовому комлю. Горбилась острыми углами спина, длинно раскинулись в траве скрюченные пальцы. Старика так не хотелось будить! Под встопорщенными корнями, клубящимися, словно выводки змей, жутко темнела нора…
Принц попятился, не сдержав крика, и потревоженный куст шиповника прыснул ему в лицо сердитыми брызгами. Глаза сами зажмурились: почудилось, или в норе действительно вспыхнули желтые фонарики?!. Сейчас неизвестное существо набросится, вонзит в шею острые клыки! Принц присел, уткнув голову в колени, топор в руке наготове… Подождал. Существо было небольшим, судя по вкрадчивым шажкам в тонко всхлипывающей траве. Кошка. Принц засмеялся. Она хрипло мяукнула и выгнула дугой дрожащую спинку, полосатую, как клок грязного матраца.
– Не бойся, – сказал Принц. – Я не кусаюсь.
Кошка фыркнула, окатила его затухающим светом желтых фонариков и, припадая на переднюю лапку, поспешила прочь. Дикая, хромая бродяжка. Совсем одинокая. В груди Принца что-то жарко зажглось и разлилось по телу. Прислушиваясь к будоражащим пылким всполохам, он кинулся было за кошкой но, вновь окропленный со всех сторон тучами мороса, остановился. Хромуша подождет, не за ней он сюда пришел.
Старик-пень ворчливо хрустнул, когда Принц на него взобрался, но стоял твердо. Оказался крепче голой березы, пошатнувшейся от удара… Топор рубил, дробил бересту, потом крошил сыпучую, обглоданную мездру, и коричневая труха летела в лицо, не успевая промокнуть в разлетающихся каплях дождя. Ствол подрагивал, явственно уклонялся и вдруг обрел голос. У Принца затряслись руки. Топорище скользило, он боялся выронить тяжелый топор себе на голову. Нечастый, но неумолимый, стук заглушал жалобные звуки, иногда поляну оглашал протяжный глухой стон и скрежет, словно у дерева ломались кости. Может, так и было. Принцу мерещилось, что лес гневно притих, слыша крик немой березы.
Топор наконец продолбил нездоровую слоистую плоть и застрял в ней на половину лезвия. Принц без сил опустился на пень, чувствуя вместе с горячим током в собственном теле пробежавшую под землей дрожь.
Истерзанный топором кусок коры провалился в выеденную сердцевину, и тоскливый вздох вырвался с облачком пыли из раззявленного древесного рта. Принц немного стесал острием неровности отверстия, собрал и скинул в него щепки и мусор. Пусть теперь Белоконь или кто-то другой из особо дотошных суют руки в порожнее дупло и убеждаются – береза необитаема. Белка точно сбежала…
В корпусе по-прежнему было тихо, если не брать в расчет щедрый храп сторожа. Он, видимо, бдительно почивал на полу кухни головой ко входу, и клубки басисто-свистящих звуков катались по коридору из конца в конец. Дети и нянечки спокойно спали под эту неумолчную колыбельную.
Окна уже вовсю испускали свет пасмурного раннего утра. Оставляя на линолеуме быстро сохнущие следы, вернувшийся беглец крался на цыпочках к своей спальне, как вдруг из открытой комнаты девочек до него донесся негромкий прерывистый плач. Принц знал, чья кровать стоит изголовьем к двери, приблизился и позвал шепотом:
– Русалочка!
В наброшенном на плечи банном полотенце, она присела с ним рядом у стены, и он наконец вытащил колечко из мокрого кармана рубашки. Русалочка обрадовалась – кольцо было очень красивым и пришлось ей впору.
– Почему ты плакала?
Шмыгая покрасневшим носом, она скорбно сообщила:
– Он мне снится, и я проснулась.
– Кто?
– Котенок. Я давно нашла его возле ворот, положила в коробку, а он так и не ожил. Его надо закопать в землю, но я боюсь… Галина Родионовна заругается.
– Зачем закапывать котенка в землю?
– Всех закапывают, кто умирает. Моя мама тоже лежит в земле.
Принца ошарашило нелепое известие: как – в земле? Почему?!
– Котенок плохо пахнет, – всхлипнула Русалочка. – Значит, он умер навсегда. Няня сказала, мертвых обязательно хоронят.
Поколебавшись, Принц решился:
– Хорошо оденься, а то заболеешь. Подъем еще не скоро, успеем…
Пока он возился со шпингалетами, запертыми несколько минут назад, она подбежала в клеенчатом дождевике поверх свитера. Потеснив мальчика, ловко, бесшумно подтолкнула закапризничавшие движки. Окно повиновалось беспрекословно. Принц еще раньше приметил готовность вещей легко вписываться в ее обманчиво плавные движения, отчего все, что бы она ни делала, получалось не резко, но быстро.
В углу забора из профильного железа, ограждающего территорию двора, девочка нагнулась в кустах над обувной коробкой и сдвинула раскисшую крышку…
Котенок в самом деле был мертв. Живые котята не скалятся так жутко, и глазки у них не западают внутрь черными дуплами, полными слез… вернее, дождя.
"Когда вырастают дети" отзывы
Отзывы читателей о книге "Когда вырастают дети". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Когда вырастают дети" друзьям в соцсетях.