– День защиты детей, – улыбнулся Принц.

На углах зданий и над ними колыхались цветастые облачка воздушных шаров. Площади были усыпаны разноцветными каплями. Они мельтешили и сливались, словно ртуть, в пестрые лужицы, особенно много их скопилось у площадок, где шли представления.

Прямо под сопкой гомонил и смеялся родной двор. Распахнулась дверь подъезда напротив дома Принца и Русалочки, и выбежал старшеклассник, влюбленный в девочку из нового корпуса. Дом, превративший двор в правильный прямоугольник, не так давно построили на месте пустыря. Приставив ладонь ко лбу, он глянул на вершину сопки и замахал рукой. Русалочка махнула ему в ответ… Из соседнего дома вышли доктор и журналистка, которые весной неистово целовались в середине «грамотной» лужи, любительницы почитать свежие газеты. Дворник Иннокентий поливал деревья из длинной кишки и ругал хозяина собаки, посмевшей поднять лапу и отметиться у расставленных вдоль двора лавочек, где мирно сплетничали пенсионеры и гуляли мамы с колясками. А там, где раньше хаотичными ульями громоздились стихийные гаражи, возвышались аккуратно сложенные курганы бетонных блоков и красного кирпича. У незавершенного и заброшенного когда-то здания суетились строители.

– Что тут строится, Принц?

– То, что я хотел тебе показать! Мой сюрприз, или подарок. Твой дворец, королева! – Он развернул захваченную копию проекта. – Это специализированный культурно-спортивный центр для всех!

Принц переосмыслил план недостроенного здания. На проекте оно стало основной частью комплекса. Фасад его был декорирован красным и белым песком. С трех сторон здание закрывали пристрои, где расположатся бассейн, тренажерные и спортивные залы, кружковые и студийные помещения, галереи для выставок, сцены, кинотеатр и подсобные помещения. За внутреннее «содержание» центра возьмутся четыре дизайн-студии, сказал Принц, и подумают над его оснасткой – спиральные лестницы, подъемники для колясочников, висячие «сады» и так далее. Кроме того, территории раздвигались волейбольным полем и футбольным, зимой трансформирующимся в каток. Маленький парк Новогодний полностью вошел в проект.

– Павильон достигнет горы и обнимет наши дома справа сквозным рукавом. Крышу я спроектировал в виде среза раковины Тритона, широким краем она упрется в сопку и сделается как бы ее продолжением. Многоуровневая композиция из стекла, кирпича и бетона должна органично войти в окружающий ландшафт. Красный кирпич чудесно впишется в текстуру Красной горы. Если смотреть на конструкцию комплекса сверху, – а мы обязательно полюбуемся сверху, когда строительство завершится, – она представляет собой мягкую волнообразную линию, вроде мазка ангобом толстой кистью. Будто художник-великан слегка нажал на нее, и отпустил… Дети города будут постигать здесь мир во всех его живых, здоровых красках, что нужно для воспитания… и просто любви к миру.

– О, Принц!..

Русалочка с восхищением взглянула на него глазами цвета хаки. Цвета брезентовой палатки, ликующе новой, только что из магазина, но успевшей чуть увлажниться дождем.

– Я уже придумал название.

– Какое?

– Угадай.

– Рог Тритона?

Он покачал головой:

– Нет, Русалочка. Я назвал его твоим именем. Самым красивым именем, какое знаю. «Виктория».

– О-о!

– Надеюсь, мы вернемся к торжественному открытию. Немного похвастаюсь: меня утвердили главой Департамента архитектуры, градостроительства и реконструкции, поэтому после отпуска я стану работать… м-м-м… начальником. А открытие ожидается в сентябре. Строить будут ускоренными темпами.

– Откуда мы вернемся?

– Из Германии. Немецкий врач, кстати наш бывший соотечественник, обещал помочь нам во всем, что в его силах. В клинике, где он работает, очень серьезная рефлексотерапия и акупунктура, люди едут туда из всех стран.

– Это, наверное, жутко дорого! Ты сумел заработать так много?..

Принц вздохнул.

– Знаешь, вчера я понял, что Мама пыталась сказать мне перед тем, как уйти. «Бэлу укра…» – помнишь? Я еще подумал, бредит, лермонтовскую Бэлу вспомнила. А Мама хотела сказать: «Белую кра…ску возьми». Но не смогла, не успела… Она до последнего не говорила, куда спрятала деньги, которые оставил Эдуард Анатольевич. Боялась, что я потрачу доллары на ее операцию… Сохранила их для тебя. Я нашел все три пачки, ни одна не была распечатана. Мама обвернула их в несколько полиэтиленовых мешков, умудрилась запихнуть в банку, герметично запечатала ее и сунула в ведерко с водоэмульсионной краской.

– Мама, – заплакала Русалочка.

– Думаю, если Мама слышит нас сейчас, она счастлива.

– Да…

– Играй, Русалочка. Играй на раковине. Петь с горы все равно что на берегу моря.

И она заиграла. Рог Тритона пел одну ноту «до», но вместе с ним меланхолично загудела телевышка, и в колокольне собора зазвонили колокола. Раковина пела счастье.

Песню подхватил теплый ветер июня и понес, понес к городу.

– Смотри, Принц! Я вижу фокусника! Он стреляет конфетами из звездной пирамидки! Фокусник вернулся!

– Он хотел знать, чем закончится сказка о Принце и Русалочке…

Любуясь красивой парой на вершине Красной горы, старый Двор подумал: «Все сказки должны заканчиваться хорошо. Даже если они частично из жизни».

Двор тоже пел. Но не песню Тритона. Другую, которую часто слышал из окна третьего этажа одного из своих домов.

…Грезы падали неладные темной ягодой с куста, целовала я прохладные, ненаглядные уста. Разгорался злыми искрами зал, одетый в зеркала, в них смеялись люди-призраки – я забавой их была, и, с душою опрокинутой, в зале ползала под блюз, как из раковины вынутый на глумление моллюск. Разбивались взоры колкие, на полу теперь они душу резали осколками сквозь кровавые ступни. Без надежды совершенно я звать в чудесный рог взялась, и закончилась волшебная сказка…

Или началась.