— Да он же с Антошей гуляет! — она, видимо, и правда не улавливала мою мысль. — Что в этом плохого? А я… — она снова подняла мечтательный взгляд в небо, — рисовать очень люблю! Только ты не думай, что у меня это хорошо выходит! Я просто люблю… И они оба это знают, поэтому и дают мне возможность остаться на вечерок наедине с мольбертом.

Все! Рассудок приказал долго жить. Она не собиралась ни ревновать Руслана, ни злиться, а готова была только испытывать бесконечную благодарность. Ко всем! Даже ко мне за «здорово проведенное время». К сожалению, я не разбираюсь в психологии настолько, чтобы точно вспомнить название этой болезни — а она непременно должна как-то называться. Это ж совсем ненормально!

Я была рада наконец-то распрощаться с ней — словно балласт с души скинула. Со мной, любимой, наедине и думается лучше. Через Ольгу испортить их отношения невозможно. Значит, возвращаемся к предыдущей стратегии — мужики, к счастью, чаще всего думают иным местом, а не нимбом, как некоторые. Завтра я приступаю к своей новой работе! От этой мысли и настроение вернулось на прежний уровень.

Глава 4. Придворный кулинар Его Высочества

В работу я втянулась моментально, по большей части, благодаря специфично-дружественной атмосфере, царившей в доме Владимирова. Со мной приветливо общались и даже не спешили выдвигать каких-то требований, которые просто обязан выдвигать любой работодатель. На самом деле, я была в состоянии готовить и более сложные блюда, но при обсуждении меню Руслан с Олей несколько раз подчеркнули, что чем «домашнее», тем лучше. Самого принца ресторанные изыски уже порядком утомили за несколько лет общепитовской жизни. Спорить не стала — мне же проще. Я не слишком-то была готова к широченному ассортименту, но тут мама может подсобить — она, как никто другой, способна создать шедевр из ничего. А уж с такими-то продуктами мы с ней развернемся.

Приезжала я к ним обычно часа в четыре, готовила ужин, а потом, по безоговорочному настоянию самого Руслана, садилась и с ними за стол. Наверное, он совсем не хотел, чтобы я чувствовала себя прислугой — это мне только на руку. По этой же причине я и не стала поднимать вопрос, что могла бы подменить и приходящую дважды в неделю домработницу. В конце концов, я в этот дом явилась, в первую очередь, не на заработки! Хоть соблазн просто подзаработать периодически и возникал.

Если квартира на первый взгляд впечатляла, то на второй — обескураживала. Халупа, как выразился Антон, включала в себя гостиную, кухню и целых шесть комнат, каждая из которых была немаленьких размеров. Оказалось, что дизайном общего помещения занималась сама Ольга, а личные спальни каждый оформлял по своему вкусу. Незаселенная часть комнат тоже была отремонтирована, но никакими изысками не отличалась. Это и в самом деле напоминало гостиницу, да вот только без посетителей. Я не могла себе вообразить ни одного стоящего объяснения, почему Руслан так тяготеет к огромным пространствам — если он только не пытался искусственно создать фронт работ для уборщицы. Когда никого не было, я любила ходить по всей квартире и заглядывать в комнаты, воображая себе, как все бы тут обустроила, если бы такое имущество принадлежало Нашему Величеству. Иногда даже приходилось себе напоминать, что должность моя пока в этом замке отнюдь не самая завидная.

Готовила я два блюда — суп и второе, раз до ужина они чаще перебивались перекусами. Иногда и пекла какие-нибудь булочки-пирожки. Оля пыталась мне несколько раз составить компанию в этом деле, чтобы и самой хоть чему-то научиться, но я ее жестоко прогоняла с кухни. Чем больше я ее узнавала, тем сильнее меня выворачивало наизнанку. Я уже успела убедиться в том, что Антон совершенно верно описывал ее «святошность». Она часто рассказывала о своих однокурсниках, об институте и о другом — и ни разу за все время не отозвалась о ком-то плохо. Разве так бывает? Она даже про старух в местной поликлинике нашла, что приятного сказать. Невыносимая до чертиков. Мое к ней равнодушие она словно и не замечала, бесконечно и очень искренне интересуясь всеми моими делами. Я старалась отвечать как можно менее развернуто — очень не хотелось, чтобы она хорошо меня изучила.

Кулинарные мои способности они нахваливали стройным дуэтом. Только Антон демонстративно ковырялся вилкой и с показушным удивлением разглядывал каждую макаронину, будто впервые в жизни видел нечто подобное. Думаю, ему не нравилось, что я так успешно продвигаюсь в своем закреплении в этом доме, но он, как и обещал, прямо мне не мешал.

— Недосолено! — в очередной раз заявил он. — Предлагаю вычитать из зарплаты шеф-повара штрафные.

Оля улыбнулась ему с нежностью и молча пододвинула солонку.

— Все просто замечательно! — тут же обратился ко мне Руслан. — Я каждый день радуюсь, как мы удачно с тобой познакомились. Вот же какому-то парню повезет с такой женой!

Ну да. И этот везучий парень сидит как раз напротив — ему-то я и улыбаюсь сейчас благодарно.

— Повезет так повезет, — и тут вставил Антон свое гнусавое замечание. — Я только не знаю ни одного мужика, который даже сквозь недосоленный рассольник не способен разглядеть твой шнобель.

Да что он прикопался-то к моему носу? Я так скоро комплексовать начну — может, чудище болотное именно этого и добивается? Он опередил мой эмоциональный всплеск:

— Но пирожки и правда удались. Еще бы с мясом…

Остальные к Антону относились с необоснованным пониманием, а останавливали, только если уж он совсем перегибал — да и то, так мягко, чуть ли не расцеловывая в обе щечки. Возможно, до моего прихода в этот дом он доводил их, поэтому они и не находили в этом ничего особенного. И я тоже решила не поддаваться на провокации. А потом снова пришлось отвечать на вопросы Оли о том, не мешает ли моя подработка учебе, поеду ли я летом к маме в поселок и другой чепухе.

Продукты я покупала сама — для этого Руслан выделял мне отдельные средства. Но я всегда оставляла чеки, чтобы меня не заподозрили в халатном отношении к расходованию казны. Работал он чаще всего дома, в своей комнате — писал колонку для сайта или собирал какие-то материалы для книги. Мне полагалось не отвлекать его, поэтому, открыв квартиру своим ключом, я просто заглядывала к нему, чтобы поздороваться, и шествовала на свою территорию возле плиты. Ближе к шести часам всегда приезжали Антон с Ольгой — он где-то ее подхватывал, а у нее быстро вошло в привычку ужинать тут.

В тот день никого дома не оказалось — такое тоже случалось нередко. Сгрузила пакеты на стол и на всякий случай заглянула к Руслану — действительно, никого. Я любила бывать с ним в квартире наедине, пусть он и оставался в своей комнате, а я — на кухне. Это были периоды предвкушения чуда — как будто вот-вот что-то может произойти… но так и не происходило. Ничего, зато смогу вдоволь наболтаться с мамой — теперь я вполне могла оплачивать телефонные разговоры с ней до бесконечности, что нам обеим шло только на пользу.

Включила динамик, чтобы не отвлекаться от дел. Готовка меня всегда успокаивала — думаю, в этом даже было некое мое призвание, но, превратившись в ежедневную рутину, она теперь нередко и тоску нагоняла.

— Так, мам, сколько тушить?

— Минут сорок. Только огонь убавь, — она тоже уже привыкла к таким разговорам. — Грецкий орех купила?

— Ага.

— Слушай, доча, я такой рецепт интересный нашла для салата! Там шампиньоны нужны, — мама всегда пребывала в режиме «неотложная помощь».

— Скинешь потом смс-кой, — ответила я, нарезая зелень. — Ну так что ты там начала про тетю Дашу?

— Так говорю, она сегодня опять у меня ночевала. Генка ее в запое, а ты же знаешь — он буйный. Ну вот она ко мне с ночевками и приходит. Так он сегодня полночи пьяный у нас под окнами орал, кое-как угомонился.

— Бросила бы она его уже, что ли, — эта затянувшаяся эпопея между тетей Дашей и ее муженьком достала уже не только меня, но и весь поселок.

— Не бросит, — мама вздохнула, но говорила уверенно. — Он трезвый-то — прекрасный мужик. И не пьет иногда по полгода, и руки откуда надо растут. Зато как сорвется — пиши пропало на полмесяца.

— Свекла какая-то огромная, боюсь, не проварится, — я приоткрыла крышку и снова подлила в кастрюлю воды.

— Подержи еще минут пятнадцать, а потом под ледяную воду, — мама зевнула. Устала, наверное, она работает с раннего утра и до обеда — в овощном на полставки. В поселке попросту нет хорошей работы для всех. — Анютку, твою одноклассницу, встретила сегодня. Говорит, что разводятся они уже.

Анютка с Никитой сразу после школы поженились, любовь у них была — как в романах. И гляди-ка — разводятся, даже двух лет не протянув… срок годности любой любви. Хорошо, хоть дитём не успели обзавестись. Молодцы, по-моему, что вовремя одумались. Вслух ничего говорить не стала — мама и без того знает о моем отношении к таким любовным романам, где, кроме скоропортящихся чувств, семью и скрепить-то нечем. Она сама продолжала, переключившись на новую тему:

— Я тебе деньги перевела, купишь себе там что-нибудь на день рождения.

— Мамань, — почти строго отреагировала я. — Я же сказала — не надо! Мне тут платят хорошо, и стипендия повышенная!

— Да ладно, — я незримо ощутила, как она лениво отмахивается. — Уже перевела. И это… Алин, отец твой приезжал.

Я застыла с ножом в руке.

— Зачем? — получилось сдавленно. Это нахлынувшая злость перетянула голосовые связки. Папашу мы не видели уже несколько лет — он давно переехал со своей новой семьей из поселка, я даже не интересовалась, куда именно.

Но мама смеялась:

— Представляешь, денег принес! Две тысячи. Говорит, мол, дочери на подарок передай.

Ого! Две тысячи за пять лет! Благодарна до дрожи в коленках — надо не забыть ему отбить телеграмму, омытую слезами умиления.

— А ты что? — я взяла себя в руки и продолжила нарезать морковь кружочками.

— А я ему веником в морду! — она смеялась искренне.

— Молодца! Зена — королева воинов! — похвалила я родительницу.

Но она продолжила уже более спокойным тоном:

— Алин, он плохо выглядит. Уж не знаю, заболел ли или дома у него нелады, я не спрашивала.

— Ну и х… хрен с ним, — отрезала я.

— Да, наверное… Но все-таки не чужой же человек, — мама почему-то вздохнула. Потом собралась и завела свою обычную волынку: — Алин, ох, не нравится мне вся твоя затея…

Разговор у нас этот повторялся в разных вариациях чуть ли не ежедневно все последние дни:

— Все хорошо будет, мам. В крайнем случае, просто денег заработаю — все тебе полегче.

Она словно ожила, припомнив:

— А я ведь нашла книгу этого твоего Владимирова! Две ночи почти не спала, читала. Просто невероятно! Мне даже не верится, что ты лично знакома с таким глубоким человеком… Я вообще не представляла, что современные прозаики способны так писать! Когда тебя увольнять будут, попросишь для меня автограф? И вторую книгу мне пришли, в интернете нигде не скачать, а у нас не продают… Поверить не могу, что он так молод!

— Ну вот, а я тебе о чем говорю! — моя мама была заядлой читательницей, а я вот книгу своего будущего мужа так и не осилила. — И красавчик еще!

Она рассмеялась тихо:

— Внешность — это дело вкуса. По мне, так обычный. Приятный, конечно, но ничего особенного, судя по фотографиям.

— Ну ты даешь! — возмутилась я. — Лицо-то какое мужественное — скулятник там, все дела. И глаза голубые! Чего еще тебе надо?

— Это да, — примирительно согласилась она. — И чем больше ты рассказываешь о его характере, тем больше мне не нравится твоя идея. Человек, похоже, очень хороший — таких сейчас днем с огнем… Сразу видно — творческий, мудрый, великодушный. Как тебе хватает совести влезать в его отношения с невестой, если у них все так ладненько?

— Совесть придумали для тех, кого не получилось обуздать религией, мам. И все верно, он именно такой! — подписалась я под ее характеристикой. — Вот я и составлю этой прелести лучшую партию. А не эта… крыса черноволосая.

— Доча! — осекла меня мама. — Откуда такая поверхностность? На тебя совсем не похоже. Крыса — это очень грубо и субъективно! А объективно?

Я призадумалась, но быстро нашла ответ:

— А объективно… они вообще друг другу не подходят. Потому что слишком похожи! То ли буддисты, то ли идеалисты — и еще неизвестно, что хуже. Можно, конечно, и о высоких материях трепаться и ближних возлюблять, но кто-то в семье должен знать, где находится ЖЭУ и как пожарить картошку. Да уметь с сантехником в случае необходимости поругаться, — моя собеседница хмыкнула, видимо, соглашаясь с этим аргументом. — И Руслан это сам понимает. Думаю, потому-то он и держится так усердно за своего друга. Тот у них… вроде как привязки к реальной жизни, единственный тут возглас рациональности.