– Да все у тебя есть, кроме мозгов, Динка. И седые волосы, и морщины, и наглости через край. Ох, допрыгаешься ты. Выпрет тебя Макс, пойдешь работать, как все. Зараза крашеная.

– Это мой натуральный цвет! – взвизгнула обвиняемая.

– Парикмахерше своей расскажи, гусыня щипаная. Метлу тебе в руки и во двор. Летать, – довольный своей шуткой, дед радостно заржал.

– Хватит вам, – нахмурилась Маша. – Давайте собираться. Дед, отвезешь нас?

– А что ж, Алексею звонить не будешь? – с детской непосредственностью поинтересовался Михаил Яковлевич.

– Не буду.

– И правильно, – оживилась мама. Зять ее раздражал и беспокоил, как простуда на губе в канун торжественного мероприятия. Если бы вдруг выяснилось, что дочкиного мужа требуется заменить на что-то другое, она бы только обрадовалась. Не за всякого мужа следует держаться. Вот Максим и его папаша незаменимы, как голова у ящерицы, а новый зять – хвост, который легко можно отбросить, отрастив со временем новый.

– Собирайтесь. Отвезу, – пожал плечами дед, ядовито зыркнув на невестку. «Сколько баб нормальных вокруг, а сын живет с этой дурищей, потому что удобно! Кому удобно? Чем удобно?! Присосалась пиявка, да еще налево бегать начала на старости лет. Никакой пользы в хозяйстве, расход один».

Везти внучку в город душа не лежала. А ну как и правда – гуляет Лешка? Получается, дед своими руками развалит молодую семью. Если вдуматься, то что такого страшного? Кто не погуливает-то? Мужской организм, он разнообразия требует. Главное – не попадаться и не злоупотреблять. Дело житейское.

– Да, а подружки-то твои где? – спохватился Михаил Яковлевич. – Все не влезем, но беленькую я бы взял.

– Уехали они, утром еще. На работу им надо, – бормотнула Маша, соображая, что нужно взять с собой, а что можно упаковать и оставить.

– Жаль, – поскреб макушку дед. – Я бы эту беленькую покатал бы. Хорошая девка, ладная.

– Я ей передам, – неодобрительно качнула головой внучка. – Ну ты, дед, даешь. Она ж моя ровесница.

– Глупая ты ишшо, – расплылся в улыбке дед. – Разве ж в возрасте дело? Я и не таких видал.

– Ты не обижайся, но они тебя тоже… кхм… видали. Надо трезво смотреть на свои возможности.

– Надо верить в чудо, – назидательно и внушительно поделился Михаил Яковлевич. – В жизни чего только не бывает.


Разумеется, вещи собирала Маша. Маменька, поболтавшись под ногами, перепутав пакеты и доведя Никиту своими присюсюкиваниями до истерики, отбыла в сад, пролепетав что-то про сложную геомагнитную обстановку и флюиды неприязни, исходящие от Маши и сбивавшие с ног.

Михаил Яковлевич, мимоходом подмигнув расстроенной Надежде, ушел к себе и набрал мобильный Алексея:

– Здоровеньки булы!

– О, рад слышать, – радушно отозвался Князев, правда, с некоторым удивлением. Михаил Яковлевич до сих пор только однажды звонил ему на трубку, и то сильно напившись по случаю рождения правнука.

– Ты вот что, – кхекнул дед, – мне бы с тобой поговорить. Нет у тебя на вечер никаких планов?

– Да нет вроде. Поработать хотел.

– А чего так? Молодой, здоровый, а все в конторе киснешь? – простодушно удивился Михаил Яковлевич.

– Да дел много. Пока мои на даче, дома скучно – чего бы и не повкалывать.

– Ну-ну, правильно. Я ж не осуждаю. Спросил просто, – обстоятельно пояснил дед и замолчал. Он любил вот так, неожиданно, прерывать диалог неловкой паузой, вынуждая собеседника нервничать и говорить ненужное, лишнее, лишь бы не молчать. Иногда из суетливой словесной мишуры удавалось выловить что-то полезное.

– А что ж меня осуждать, – хохотнул Алексей. – На вас работаю. Ну, и на себя тоже.

Надежд Михаила Яковлевича он не оправдал, чему дед даже некоторым образом порадовался. Помолчать не удалось – собеседник довольно конструктивно закруглил беседу:

– Я часов до одиннадцати в офисе буду. Если удобно – подъезжайте. Или могу сам подъехать, куда скажете.

– Да в том-то и дело, что не уверен я, что смогу сегодня, – с облегчением вздохнул несостоявшийся психоаналитик. – Это хорошо, что ты на месте будешь. Смогу – подойду, нет – езжай домой. Не к спеху мне. Планы-то я твои не нарушу?

– Да какие у меня планы?! Я же говорю – мои на даче, да и дел невпроворот.

– Так дело молодое, мало ли: в баньку с друзьями или на рыбалочку, – намекнул дед.

– Михаил Яковлевич, вы чего-то темните, – хмыкнул Алексей.

– Да нет, это у меня тут свои дела, – голосом уставшего от подпольной борьбы Штирлица отмахнулся дед. – Не обращай внимания. Просто планы твои нарушать не хотел.

Распрощавшись с Князевым, Михаил Яковлевич аж плюнул от досады:

– Совсем нюх теряю! Но парень молодец. Не зря его Маняшка выбрала. Эх, хорошая семья, ежели б не эта швабра пустолобая.

Он выглянул в окно и, приметив в гамаке томящуюся от безделья невестку, запустил в нее вишневой косточкой. Косточка не долетела, слегка подпортив настроение. Задумчиво вздохнув, дед посмотрел на пылившийся в углу спиннинг. Представив, как стягивает Диану Аркадьевну за трусы с насиженного места, он приободрился и залихватски кхекнул.

– Дед, мы готовы, – прокричала где-то внизу Маша.

– И неймется им, не сидится, – проворчала совсем рядом Надя. – Тут и воздух, и витамины для ребенка, а их понесло в пылищу, выхлопами всякими дышать. Неужели уедете?

Последний вопрос относился уже к Михаилу Яковлевичу и задан был абсолютно иным тоном.

– Да я-то, может, еще и вернусь, – обнадежил ее дед, многообещающе пошевелив бровями.

Возвращаться он, разумеется, не планировал, но почему бы не порадовать хорошую женщину.


Ехал дед, как юный лихач, только что получивший права и непременно желавший произвести впечатление на спутниц. Причиной его позерства была Диана Аркадьевна, усаженная на переднее место.

Джип был под стать хозяину: с убойным тюнингом в виде развратных русалок по бортам авто, кенгурятником и фарами на крыше. На таком кроме как в крайнем левом ряду и ездить-то было неловко.

Маша с Никитой дремали сзади, а сизая от ужаса невестка намертво прикипела кровавым маникюром к обивке сиденья.

– Говорят, с возрастом появляется страх скорости, – замогильным голосом вещал дед, плавно вдавливая в пол педаль газа и на ходу придумывая небылицы. – Психологи считают, что это первый признак старения.

Диана Аркадьевна с ненавистью зажмурилась и старалась дышать размеренно, не поддаваясь панике.

– Ты гляди, молодуха, чехлы мне не обмочи, – как ребенок радовался Михаил Яковлевич, косясь на пассажирку. – Эх, хорошо летим!

«Молодуха» утешала себя картинами дедовых похорон. Она представляла, как в сильно приталенном черном платье и шляпке с черной атласной лентой будет стоять у гроба, принимая соболезнования.

«Шляпку надо будет заказать непременно из Англии, чтобы с пышным цветком и жесткой вуалью в крупную сеточку, – размышляла Диана Аркадьевна, стараясь не смотреть на дорогу. – Интересно, а по этикету сумочку можно с собой брать? Или на похоронах не положено? Одно дело – гости, им проще. А скорбящая родственница имеет право на пригоршню косметики в черном атласном ридикюльчике? Причем обязательно в тон шляпки: тот же материал и такой же цветок. Или цветок не нужен? А этот Вий будет лежать хоть раз в жизни молча, не позоря семью. Тихий, кроткий, безобидный. Он уйдет навсегда, и уже никогда не попросит у меня прощения, не раскается и не узнает, как заботливо я выбирала лилии для украшения гроба. Лилии он терпеть не мог, но, во-первых, они смотрятся очень аристократично, а, во-вторых, какая ему разница на том-то свете. А я все ему прощу. И отпущу с миром…»

Диана Аркадьевна почувствовала, как к глазам подступают слезы. Она с состраданием взглянула на уже почти похороненного старика.

– Чего шмыгаешь-то? Страшно? – радостно гаркнул дед. – Может, выйти хочешь? Так это мы мигом. Только скажи – враз высажу. Но, уж не обессудь, ждать не буду. Если по нужде, то вон в окно вывешивай свое добро.

И он снова удовлетворенно заржал, видимо, представив невестку с «добром в окне».

«Костюм дешевый и никакого памятника», – злобно подвела итог кладбищенским фантазиям Диана Аркадьевна. Теперь ей стало ясно, зачем свекор поил ее перед дорогой чаем.

Высадив невестку у подъезда и вручив ей сумку, Михаил Яковлевич сурово отрезал:

– Сама донесешь, не рассыплешься. А Максу я скажу, что ты приехала. Так что – не балуй. Хотя лучше уж пусть он тебя разок застукает. Вот тогда я за милую душу помогу барахло твое по лестнице таскать.

Плюнув вслед удалявшемуся внедорожнику, Диана Аркадьевна побрела домой. Все чемоданы с вещами пришлось оставить в Хохотухине, так как свекор с видимым удовлетворением констатировал, что места в машине ровно на Машины баулы.

– А шмотки свои тут брось, – ласково предложил он невестке прямо перед отъездом. – Тебя все равно уже ничем не задрапируешь.

На этой жизнерадостной ноте они и покинули дачу. Диана Аркадьевна едва успела прокричать Наде, чтобы та позаботилась о чемоданах и следила за садом.

– Дед, а почему ты маму все время дразнишь? – спросила Маша, когда Никита уже был уложен в родную кроватку, а многочисленные затащенные Михаилом Яковлевичем в квартиру сумки возвышались в коридоре неопрятной горой.

Они без сил сидели в кухне, ожидая, пока вскипит чайник.

– Не подходит она твоему отцу. И никогда не подходила, – туманно пояснил старик. Не объяснять же внучке, что родители у нее рогатые, а она достойная продолжательница семейных традиций. Се ля ви, как говорится. Кто не рогат, у того все впереди. Или уже позади. Иногда ему вообще хотелось поспорить с Дарвиным и доказать, что человек произошел не от обезьяны, а от оленя. Но как подвести под свою теорию научный базис, дед не знал. – Не пара они.

– Дед, но они мои родители, понимаешь? Жизнь уже прожита, чего сейчас менять-то? – Маша прекрасно все понимала. И про мамину склонность к флирту она знала. И о том, что дед подозревал невестку в изменах, тоже догадывалась. Только его подозрения были, на Машин взгляд, абсолютно беспочвенны. Флирт и измена – вещи несравнимые. Мама не такая, она просто любила внимание мужчин, оно было нужно ей как воздух, потому что папа этого воздуха как раз и не давал. Мама была женщиной во всех смыслах слова, особенно в тех презрительно-снисходительных смыслах, которые мужчины любят вкладывать в понятие «слабый пол». Но как объяснить это деду?

– Это у кого это жизнь прожита? – опешил старик. – Я вон только жить начинаю. Кстати, дай мне телефон той беленькой. Надо узнать, как она добралась-то.

– Нормально она добралась. Слушай, тебе нравятся молоденькие, ей тоже нравятся молоденькие, понимаешь?

– Это от неопытности. Самое хорошее вино – хорошо выдержанное. Чем старше, тем лучше.

– Мужик не вино. Как и тетка. Вот тебе пенсионерки не нравятся, а они ведь тоже по твоей логике с возрастом должны похорошеть.

– В меня пошла. Языкастая, – гордо констатировал Михаил Яковлевич. – Молодца. Но с дедом не спорь.

– Не буду, – покладисто согласилась Маша. – Но и телефон не дам. Если бы Алька хотела, она бы сама тебя номером снабдила. И вообще, я не готова называть ее бабушкой.

– Так и я жениться не созрел еще, – развел руками старик.

– Ты, дедуль, перезрел уже. Тебе жениться не позволит избыток жизненного опыта.

Глава 9

К подбору кандидатуры няни Маша подошла со всей серьезностью. Муж, правда, деликатно намекнул, что для начала неплохо было бы выяснить, есть ли смысл вообще искать кого бы то ни было, пока нет определенности с работой.

– Маруся, сейчас хорошее место сложно найти, – попробовал он воззвать к ее здравому смыслу.

– А я читала, что в стране безработица и нехватка профессиональных кадров, – отрезала Маша. – То есть места есть, а людей нет.

– А ты профессиональный кадр? – изумился супруг.

– У меня диплом! О высшем! Образовании!

Маша всегда начинала кричать, когда бывала в чем-то неуверена. Словно убеждала сама себя. А сейчас еще плюс ко всему было страшно. Как ребенку в темном лесу.

На помощь отца Маша твердо решила не рассчитывать, хотя и надеялась, что он предложит сам.

Услыхав, что дочь возжелала выйти на работу, Максим Михайлович недовольно крякнул и обронил:

– Ну, дерзай. Куда пойдешь?

– Еще не решила, – дрогнула Маша.

– Ладно. Не мое дело. Ты уже взрослая, сама разберешься. Я просто так спросил, по привычке.

– Конечно, разберусь, – чуть не разревелась Маша. Вот и все. Словно щенка, сброшенного с лодки в глубоком месте, ее уносило течением. Либо греби сама, либо – на дно.

– Не майся дурью! – раздражалась мама. – Если скучно дома, купи абонемент на шейпинг. Или танцами займись, это сейчас модно.

Но Маше не хотелось просто заполнить свою жизнь абы чем. Ей вдруг мучительно захотелось жить, работать, быть нужной, приносить пользу, чтобы от нее хоть что-то зависело в этом мире, кроме составления списка продуктов.