– А чего бабка замолкла?

– Враг был раздавлен и позорно бежал. Ты мне зубы не заговаривай. Так вот, возвращаясь к твоему вопросу. Я, с младенцем и без денег.

– Так и я тоже без денег…

– Маня, ты без денег, потому что гордую из себя корчишь и до последнего хочешь поиграть во взрослую жизнь, но когда припрет, бегом побежишь к папочке, и он тебе отстегнет. А мне бежать некуда, поэтому у меня будет не просто безвыходная ситуация, а депрессия, переходящая в манию самоубийства. Возможно, я бы даже спилась. Но, прошу запомнить. Я – не ты.

– Да уж понятно.

– В хорошем для меня смысле. Я никогда не рожу от ненадежного мужика. А если рожу, то он от меня никуда не денется.

– Я тоже так думала…

– Ты думала, а у меня так будет. Потому что думать мало, надо продумывать! Чтобы мужик никуда не девался, а жил рядом, как пришитый, для этого еще нужно что-то делать.

– Счастья тебе, Гусева! – в сердцах махнула рукой Маша.

– Спасибо на добром слове. Не об этом речь. Я к чему веду: никакой трагедии не случилось. Ну, был мужик. Будет и еще. Они все, в принципе, одинаковые. Я это еще из курса анатомии помню. Другое дело, что в тебе бесится чувство собственничества. Как же, тебя, такую умницу, красавицу, и вдруг променяли неизвестно на кого. А тебе не приходило в голову, что там, может быть, кто-то на самом деле лучше, чем ты? Умнее, красивее, интереснее! Почему бы и нет? Нельзя себя недооценивать, но и переоценивать тоже нельзя. А еще нельзя недооценивать окружающих.

– Тогда мне надо выяснить, кто там у него завелся? – предположила Маша. – Чтобы понять, что имело место быть: я себя переоценила или недооценила окружающих?

– У него завелся «ухожор», вернее – «ухожорка»! – прыснула Гусева. – Это я тебя цитирую. И теперь она висит у него на ушах и жрет остатки былых чувств к тебе. Правильные бабы так всегда и делают: сначала заинтересовать, потом обезвредить соперницу, а после – брать тепленького. Как можно обезвредить соперницу? Никак. Он сам должен ее обезвредить, то есть потерять к ней интерес. Для этого надо сформировать в его мозгу твой негативный образ. Ты с ним спорила?

– Ну, разумеется. Не бывает же, что абсолютно по всем вопросам мнения совпадают, – удивилась Маша.

– Не бывает. Но на это можно взглянуть иначе: ты не уважала его мнение. А, следовательно, не уважала и его самого. Идем дальше, ты дома как одеваешься? Косметика, шпильки, прическа?

– Никак. Я ж дома.

– Вот. Она тоже дома, или даже не дома, но у нее, во-первых, все это присутствует: косметика, шпильки, прическа, а, во-вторых, мужчина воспринимает образ – и ему фиолетово, дома она или в ресторане. Она – при параде и в полете, а ты – в пролете. Потому что она бьется за мужика, а ты – не в курсе, что за него надо биться. Так вот, запомни: за мужика надо биться всегда. И всегда надо помнить, что рядом может оказаться более интересная, более красивая и более талантливая женщина. Если ты еще не поняла, мужик – это сплошная претензия. Ему всегда надо больше, чем есть. И даже не потому, что у соседа лучше, а потому, что в принципе возможно наличие более совершенного существа. Это мотыльки, которые порхают с цветка на цветок, собирают пыльцу и одновременно таращатся на соседние ромашки, выискивая посочнее и поярче. Погоди, у меня мобильный…

Где-то на том конце провода протренькала мелодия Моцарта. Тон Гусевой резко сменился на совершенно несвойственный ей кокетливый щебет.

– С кем это ты так? – недовольно спросила Маша. Ей казалось, что это абсолютно не по-товарищески – трепаться с кавалерами, когда у подруги такое горе. Нужно волноваться, ругаться, советовать, поддерживать, но не демонстрировать наличие личной жизни, которой у несчастной подруги как раз таки и нет!

– Да, знакомая звонила. Ты ее не знаешь.

– М-да? Ладно, – Маша не стала вдаваться в подробности. В конце концов, у Гусевой хватило такта не хвастаться своими радостями, когда рядом такое горе.

– В общем, Князева, не ищи соперницу, а то будешь сильно разочарована. И комплексов добавится. Плюнь, подавай на развод и начинай с чистого листа.

– Не поняла, – опешила Маша. – Почему это я буду разочарована? Ты что, знаешь ее?

– Кого? – глупо переспросила Рита. Маше показалось, что вопрос прозвучал насквозь фальшиво.

– Ее! Ты ее знаешь? Ты их видела?

– Не ори. Я просто предположила, как все может быть. Будешь повышать голос – советуйся с Шульгиной. Она тебе подпоет, будете выть на пару. Очень рациональный подход. Маша, не копайся в прошлом, не зацикливайся на настоящем, занимайся будущим.

– Надеюсь, твоя философия тебе тоже пригодится, – намекнула Маша, не зная, как еще уязвить разошедшуюся подругу. Из всей беседы с Ритой запомнилась только странная фраза, про «более талантливую» женщину. При чем тут талант?

Глава 23

Шульгина ввалилась в приемную и, горестно шмыгая, села у Машиного стола.

День с самого утра обещал быть непередаваемо пакостным. Нянька была странно холодна. Вероятно, она наивно полагала, что с уходом мужа из семьи ушел и кошелек. И теперь, как любой дальновидный наемный работник, опасалась остаться без зарплаты. Никита в ходе процедуры прощания описал Машину юбку, пришлось переодеваться, в результате на работу она принеслась взмыленная, нервная, да еще и в порванных чулках. Безумно дорогие чулки было жаль. Они пали жертвой юной модницы в ботфортах, украшенных железными заклепками, кнопками и висюльками. Девица умудрилась не только зацепить Машу, но еще и обругать, заорав на весь вагон: «Женщина, хватит ко мне прижиматься! У меня другая ориентация!» Красная от стыда и обиды, Маша выскочила, не доехав до своей станции, и, только глядя вслед уходящему поезду, поняла, что девица ловко ушла от ответственности. Правильно, лучшая защита – нападение.

Плюс ко всему бессонная ночь прошлась по настроению и лицу, как трактор по полю, оставив следы помятости и душевного неблагополучия. Маша поминутно проверяла телефоны в ожидании звонка от мужа. Лучше бы уж он все сказал, пусть грубо, обидно, но сказал, а не исчез вот так, молча. Неопределенность душила, подминала, словно медведь-шатун, заставляя думать, что жизнь кончена. Что никогда уже ничего не будет. Потому что начать жить заново невозможно. Тогда уж и родиться надо заново, что в принципе нереально.

Его молчание оставляло крохотную надежду, что все не так, что она чего-то не поняла, недопоняла, что это недоразумение, которое еще может разрешиться. Эти глупые сомнения тлели в сознании микроскопическими искрами, мешая кромешной мгле затопить Машу целиком. Что лучше: ждать и надеяться, почти не имея шансов на успех, или знать наверняка, что все кончено?

Ждать Маша устала так, что склонялась к последнему. Но недосказанность мешала, бесила, угнетала. Эта недосказанность, словно капля дрожжей, меняла все, она разрасталась, пульсировала и муторно бродила по организму.

Работы никакой с утра не было, поэтому Маша попыталась свести дебет с кредитом. Надо было принять за аксиому, что ни мужа, ни его, пусть маленькой, но зарплаты, больше нет. Она старалась думать о произошедшем именно в таком русле, чтобы не зареветь и не сойти с ума. Забыть о том, что рядом нет больше человека, которого любила, которому верила, без которого не мыслила ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Нет, перевести все в другую плоскость – материальную. Пропала статья дохода, появилась брешь в бюджете, которую надо залатать. Чем больше Маша об этом думала, тем страшнее ей становилось. Своими силами она справиться не сможет ни при каком раскладе. Выписанные в столбик суммы необходимых расходов бесстрастно подтверждали: нужна помощь со стороны. Но с чьей?


Алина еще раз душераздирающе всхлипнула и поерзала на стуле.

– Маша, почему ты меня ни о чем не спрашиваешь?

– Как здоровье? – послушно спросила Маша.

– При чем тут здоровье?

– Не знаю. У тебя, похоже, сопли.

– У меня, Князева, не сопли. У меня горе!

– Соболезную.

– Ты стала черствой. Когда у человека горе, надо спросить «какое?»! – Алина надулась и обиженно захлопала глазами.

– Когда у человека горе, тактичнее подождать, пока он сам захочет поделиться, а не лезть с расспросами.

– Я учту, – кивнула Шульгина. – Но сейчас я хочу поделиться. Может быть, если я тебе все расскажу, мне станет легче. Или ты что-нибудь дельное посоветуешь.

– Давай, – Маша покладисто отодвинула листочек с расчетами.

– Я вчера познакомилась с мамой Толика. Это чудовище зовут Нелли Борисовна.

– Значит, все же чудовище? – вздохнула Маша.

– Ужас, летящий на крыльях ночи! – простонала Алина.

Ничего оригинального, выбивающегося за рамки отношений возможной свекрови с возможной невесткой, не произошло. Нелли Борисовна оказалась румяной моложавой дамочкой с деревенской химией «под барашка» и маленькими зоркими глазками. Она тут же углядела бережно замазанный Алиной прыщ на подбородке, мятый рукав блузки и художественно расписанные ногти.

– Какая вы милая, – чирикнула Нелли Борисовна. – Именно такой я вас себе и представляла.

Не заметив тревожного взгляда Толика, Алина размякла и тут же получила упреждающий удар.

– У меня в девичестве тоже была такая же нежная светлая кожа, – доверительным шепотом, гулким эхом прокатившимся по коридору, сообщила мама. – А прыщи – это наша общая беда. Выбросьте свой тональный крем, он только портит и делает дефекты заметнее. Умывайтесь мочой и все пройдет. Я – за все натуральное.

Нелли Борисовна обворожительно улыбнулась.

Алина едва не сгорела со стыда, но мужественно ответила на улыбку гиены покорностью и смирением.

– Ой, у вас рукав мятый, – не унималась тетка.

– Под курткой замялся, – испугалась Аля.

– Какая прелесть! Мы с вами так похожи, – замахала лапками Нелли Борисовна. – Я тоже в юности абсолютно не умела гладить и всем рассказывала, что вещь замялась сама. Так всегда и делайте.

Тихая неприязнь к вероятной свекрови уверенно заполняла Алино сердце.

– Но учтите, милая, Толик любит глаженые рубашки. Его не проведешь! – Мама дружески подмигнула гостье и увлекла ее за собой. – А это наша гостиная. Мы с Толиком недавно сделали ремонт, специально в расчете на то, что у мальчика появится семья.

– У какого мальчика? – испуганно спросила Аля.

– У моего! – гордо квакнула Нелли Борисовна. – Мы всегда и все делаем вместе. И жить будем вместе всегда.

Она испытующе глянула на притихшую невесту, чуть не завершившую ее выступление сакраментальным «и умрем в один день».

Выступление мамы звучало как приговор. Заодно выяснилось, что квартира, в которой они встречались с любимым, – съемная.

Но Шульгина все еще на что-то надеялась. Мало ли, вдруг Толик все же решится отселить родительницу. Или Нелли Борисовна окажется не такой уж невыносимой…

– Какие у вас ноготочки, – маменька переключилась с темы совместного проживания на менее скользкие вещи. Но, как оказалось, милейшая мамуля филигранно умела превращать любую, самую безобидную тему в прелюдию к скандалу. Только человек зависимый, безгранично заинтересованный в продолжении общения с ней, мог выдержать эти уколы.

Не успела Алина порадоваться приятному повороту беседы, как Нелли Борисовна добавила:

– Наверное, у вас много свободного времени? Это замечательно, когда девушке есть, чем заняться. Кто-то ходит на выставки, в театры, кто-то получает второе образование, кто-то рисует вот такие дивные картинки на ногтях. Просто чудо, что вы нашли занятие по себе!

Зато теперь было ясно, почему столь завидный жених все еще холост. Можно даже сказать – безнадежно холост.


– Вот так, – скорбно подытожила Шульгина. – Он отвез меня домой, а сегодня сказал, что вечером у него важная встреча с клиентом.

– Ну, может, действительно встреча, – утешила ее Маша.

– Ты смеешься? Я его секретарь! Какая встреча пройдет мимо меня? Хотя чего только не бывает. Даже то, чего не может быть никогда. В общем, горе у меня, – тут Шульгина пустила слезу.

– У меня тоже. Аля, от меня муж ушел.

– Ты еще вчера рассказывала про это. – Алина все еще барахталась в своей печали и не желала делить лавры страдалицы.

– Нет. Он вчера совсем ушел. Вообще. С вещами.

– Да ты что?! – Шульгина наконец-то забыла про свои печали и скорбно уставилась на подругу. – А какие вещи забрал? Мебель, технику взял?

– Мебель? – пожала плечами Маша. – При чем тут мебель? Он одежду забрал и ерунду всякую свою.

– Ты знаешь, пока не дошло до раздела имущества, надо срочно все совместно нажитое куда-нибудь вывезти. Как думаешь, он квартиру делить будет?

Удивительно, но романтичная подруга оказалась на изумление практичной девушкой. Маше такие тонкости даже в голову не приходили. Она думала, что Аля начнет переживать, предлагать варианты, как вернуть мужа или хотя бы выяснить, куда и почему тот ушел, а она – сразу про имущество.