— Надо же, — тихо и немного грустно произнесла Маша, — а я даже не помню, что я почувствовала тогда, когда узнала, что поступила. Совершенно спокойно относилась к тому, поступлю или нет, и поэтому на все экзамены ходила без малейшей дрожи в коленках.


Спустя месяц они поцеловались, а спустя два, Маша стала женщиной. Она и раньше готова была к этому, да и случаи представлялись, но каждый раз, когда отношения с очередным кавалером доходили до уровня, когда следующим шагом была постель, её что-то останавливало, словно внутренний голос шептал:

— Подожди, ну еще чуть-чуть, может быть завтра, ты встретишь того, кто сделает тебя не просто женщиной, а самой счастливой на свете, и в его объятиях ты испытаешь не просто сладостные чувства оргазма, а нечто большее. Любовь войдет в твое сердце и вожделенная страсть не даст возможности тебе ни о чем другом думать, как только о нем, единственном и желанном человеке на всем белом свете.

И она пришла. Страстная, всепоглощающая, безумная любовь к этому провинциальному, слегка комплексующему, но знающему себе цену, юноше. Маша как сейчас помнит тот день, когда она стала женщиной.


Он позвонил в начале шестого.

— Маш, привет, это я.

— Привет.

— Как смотришь на то, чтобы встретиться?

— А куда пойдем?

— Можно в кино, или просто погуляем.

— Ты что, такой мороз на улице, лучше в кино.

— Согласен. Куда пойдем?

— Я не знаю, ты сам-то, что предлагаешь?

— У нас здесь неподалеку от общежития открылся видеосалон. Такие фильмы классные крутят. Можно туда сходить.

— Хорошо, когда и где встретимся?

— Давай так, ты подъезжай ко мне, я куплю билеты и встречу тебя у метро. Выход со стороны Вернадского. Нет, лучше я спущусь вниз и буду ждать тебя на выходе. За час успеешь доехать?

— Ты шутишь, до Вернадского за час. Мне надо еще себя привести в порядок. Давай через полтора.

— Хорошо. Жду в половине восьмого. Я возьму билеты на восемь, постарайся, чтобы мы успели.

— А там далеко от метро?

— Не очень, минут десять ходьбы.

— Хорошо, до встречи.

Она вышла из вагона и направилась к выходу, посмотрев на табло на перроне. Часы показывали тридцать две минуты, — отлично, я почти не опоздала, — подумала она и, пребывая в хорошем настроении, поднялась наверх и еще издали заметила его, стоящего возле телефонной будки.

— А вот и я, почти вовремя.

— Привет, — глядя на Машу сияющими глазами, произнес он и, нежно поцеловав, добавил, — у нас в запасе уйма времени, сеанс начнется в пятнадцать минут девятого.

— А что идем смотреть?

— «Назад в будущее», третья серия.

— Мне кажется, я уже видела, впрочем, могу ошибаться.

Они поднялись наверх, и, не спеша, пошли вдоль проспекта по направлению к библиотеке, где располагался видеосалон.

— Ты сегодня какая-то грустная?

— Нет, это тебе показалось.

— Честно?

— Да.

— А может, ты не очень хочешь в кино, тогда пойдем, посидим где-нибудь?

— Нет, давай сходим. Смешной фильм. Гм. А собственно, что в нем смешного? Интересный, да, но — смешной?!?! Первую серию помню, а вот продолжение никак вспомнить не могу.

У входа стоял молодой человек и проверял билеты, пропуская в зал. Система проекционного показа пришла на смену обычным телевизорам, но все равно, качество было довольно плохим. Да и копии оставляли желать лучшего.

Билеты были без указания конкретных мест, и, поскольку до начала сеанса было еще минут двадцать, можно было выбрать места.

— Где сядем?

— Давай вон там, — Маша показала в середину зала, и они направились туда.


— Тебе понравилось? — спросил он Машу, когда они вышли на улицу.

— Так, один раз можно посмотреть. Немного наивный, но в целом ничего. А тебе?

— Чистая развлекаловка. Я люблю такие фильмы. Смотришь и отдыхаешь, забывая на время о проблемах, которые тебя окружают.

— Правда? И много проблем тебя окружают, если не секрет?

— Какие могут быть секреты. Проблем полно, особенно сейчас, когда до защиты осталось всего полгода.

— Кстати, ты мне так и не сказал, что с распределением?

— Пока ничего, Раньше этот вопрос вообще решался за год, а сейчас все изменилось. Ходят слухи, что могут вообще предложить свободное распределение.

— И что тогда?

— Ничего. Ищи работу. А кто тебя возьмет, если у тебя ни связей, ни опыта работы. А ты говоришь, нет проблем.

— Но ведь тебе обещали?

— Обещали, но пока ничего не решено. Возможно, недели через две придет ответ на персональную заявку из МИДа.

— Значит, надежда есть.

— А что еще остается, ждать и надеяться. Другого выбора у меня нет.

— Ну, не расстраивайся, я верю, что у тебя все получится, — и она прижалась к нему.

Они остановились, и он нежно поцеловал её.

— Домой? — спросил он Машу.

— Угу, — ответила она, глядя ему в глаза.

Они прибавили шаг, так как на улице было прохладно, и вскоре спустились в подземку.


Еще издали Маша увидела, что свет в окнах квартиры не горел.

— Странно, неужели мама до сих пор не приехала, а ведь время уже начало двенадцатого, — подумала она, — впрочем, одна из комнат и кухня выходят на противоположную сторону, возможно мама сидит там и ждет её.

Словно предчувствуя, что сегодня не совсем обычный день, она неожиданно предложила Анатолию подняться и выпить чашку горячего чая или кофе. Он согласился. Они поднялись, и Маша, достав ключи, открыла дверь. На возглас, — Мам, ты дома? Это я, — никто не отозвался. Надо же, неужели мама до сих пор не вернулась от папиной сестры Ольги Сергеевны, к которой она уехала еще в обед? Маша заглянула в мамину комнату, потом на кухню, и убедилась, что никого нет. Анатолий продолжал стоять в коридоре.

— Ты чего, раздевайся, сейчас чаем напою и поедешь, мама наверно задержалась у тети Оли, папиной сестры.

Анатолий снял пальто и повесил его на вешалку, потом помог Маше раздеться, после чего в нерешительности остался стоять, не зная куда пройти. Маша снимала сапоги и, замешкавшись с молнией, чуть не упала, так как хлястик от молнии оторвался, но вовремя подоспевший Анатолий подхватил её, и она оказалась в его объятиях. Оба рассмеялись, поскольку, не удержав равновесия, Маша все же стала падать и потянула за собой Анатолия. В результате оба оказались внутри шкафа. В довершение, Машина шуба сорвалась и накрыла обоих с головой. Маша прижалась к Анатолию в страстном поцелуе. В этот момент раздался звонок телефона. Продолжая смеяться, она подбежала и взяла трубку:

— Алло.

— Машенька, это ты?

— Нет, это тетя Клава.

— Какая тетя Клава?

— Мам, я шучу, — смеясь, произнесла Маша, — ну, конечно я, кто же еще.

— А что ты такая веселая?

— Да молнию на сапоге расстегивала и свалилась прямо в шкаф, прижала шубу и вешалка не выдержала и оборвалась. Короче, накрыла меня с головой, — продолжая смеяться, произнесла она, — Мам, а ты где?

— У Ольги Сергеевны. Она приболела. Я ей за лекарствами сходила, заодно продукты купила. Короче, я у неё заночую, а завтра приеду. Ты там одна?

— Конечно, — еле сдерживая волнение, произнесла Маша.

— Тогда до завтра, утром позвоню.

— Хорошо, передавай привет тете Оле.

— Обязательно. Все, целую, пока.

— И я тебя целую.

Она медленно положила трубку, понимая, что момент, которого ждала все это время, наступил. Она чувствовала, что готова, и все же ей было жутко страшно сделать этот последний шаг, отделяющий мир детства от взрослой жизни.

— Что-то случилось? — произнес Анатолий.

— Нет, все нормально, пойдем пить чай.

— Пошли, — Маша протянула руку, поскольку все это время Анатолий продолжал сидеть на полу, накрытый шубой. Он взял протянутую ему руку и потянул Машу к себе. Она оказалась в его объятиях.

— Машка, какая же ты красивая, — вдруг произнес он.

— Правда?

— А ты разве этого не знаешь?

— Знаю.

— А тогда чего спрашиваешь?

— А может мне приятно, когда мне это говорят, вот и спрашиваю.

— Спроси еще раз.

— Я, правда, красивая?

— Очень, — и он приник к её губам. Руки обнимали и гладили её, а она все сильнее и сильнее прижималась к нему, и вдруг вырвалась из его объятий и тихо прошептала: — пойдем, — и протянула ему руку.

— Куда?

— Просто иди за мной.

Она крепко держала его за руку, пока они шли вдоль коридора и, открыв дверь в свою комнату, повернулась лицом к нему и, словно боясь собственных слов, произнесла:

— Я тебя хочу.

— Что? — то ли переспросил, то ли не веря, что она это сказала, произнес Анатолий.

— Я очень тебя хочу.

Он обнял её и, притянув к себе, поцеловал в губы, а потом стал целовать лицо, шею, а она в это время расстегивала блузку и растворялась в пылающей страсти, которая с каждой секундой все сильней и сильней растекалась по её телу.


Они сидели полуголые на кухне и пили чай, целовались и болтали о чем-то, что ровном счетом не имело никакого значения. Из того далекого уже для неё разговора она помнила только то, что они говорили о мороженном, кто какое любит, потом о просмотренном неделю назад фильме, потом ещё о чем-то, что успело стереться в памяти. Одно оно помнила точно, что первые ощущения её были настолько сумбурные, что они скорее напоминали посещение гинеколога. Тревога, оттого, что не получится, потом боль, неловкость, смешанная с бешеным чувством нескрываемого желания. Все это тогда перемешалось, и потому, когда это произошло, она так и не поняла, понравилось ей или нет. И только позже, ближе к утру, когда они снова занялись любовью, она постепенно поняла, какие новые эмоции открываются перед ней.

Много позже она поняла и совсем иначе оценила тот первый опыт любви, который она получила в ту ночь. И то, что она так и не испытала тогда оргазма, и неловкость и неумение партнера и многое другое, чего не было и что обычно приходит с опытом и годами. Но, тогда ей было всё это настолько внове, что ей трудно было сравнить новые ощущения с чем-то, и потому ей казалось, что они должны быть именно такими. Сама близость была ей настолько желанна, что все остальное пока было не столь важным. Тогда она была на вершине блаженства и её душа пела и ликовала.

Рано утром Анатолий ушел в институт, оставив её лежащей на кровати. Она зарылась лицом в подушку, и ей рисовались картины прошедшей ночи. Сладостные поцелуи, жаркие объятия, плавные, а потом резкие движения партнера, который заставлял буквально трепетать все её существо. Боже, как она была счастлива в этот момент. Ничего из того, что происходило с ней до этого, не могло сравниться с тем блаженным чувством, которое она испытала, и ей хотелось этого еще и еще.

Раздавшийся звонок вывел её из состояния, в котором она находилась, и вернул в реальность. Звонила мама.

— Маша, ты собираешься сегодня в институт?

— Нет, мам, я пойду позже, мне к четвертой паре, — соврала она, поскольку знала, что в таком состоянии, она просто не в состоянии идти, куда бы то ни было.

— Хорошо, я приеду к обеду, если ты меня не дождешься, то перед институтом обязательно поешь. Хорошо?

— Обязательно.

— Ну все, будь умницей. Пока.

— Постараюсь. Пока, мам, — она положила трубку и, раскинув руки, легла на кровать. В её мыслях продолжал стоять образ Анатолия, целующего и сжимающего её в жарких объятиях. Пролежав так еще час, она встала, приняла душ и, пройдя на кухню, села есть, вспомнив, что даже не удосужилась перед Толиным уходом накормить его. Ей стало вдруг стыдно, и настроение несколько испортилось, но не надолго. Спустя полчаса он позвонил ей и поинтересовался, как она.

— Все хорошо, а ты?

— Я тоже.

— Ты чудо.

— Верю, ты тоже.

— Когда встретимся?

— Договоримся, дел полно, но мы придумаем что-нибудь.

— Жду, — и она положила трубку.

Все летало и пело внутри нее, и она с нетерпением ждала новой встречи, новых ощущений, которые заполнили всю её настолько, что ни о чем другом она думать уже не могла.


Так продолжалось три месяца. Они встречались, ходили в кино, гуляли по городу, изредка, когда удавалось, она приводила его к себе и, в отсутствии матери, они занимались любовью.

Она не задумывалась о том, что будет дальше, потому что чувства, которые пробудились в ней, были настолько глубокими и сильными, что ей не было дела до того, что будет потом. А «потом» все же наступило. Не сразу, не вдруг, а постепенно, когда она стала задумываться, а что собственно происходит с ней, что вошло в её сердце — любовь, увлечение или просто влюбленность, которой болеют все, проходя болезненный переходный период на пути взросления. Она задала этот вопрос самой себе в тот вечер, когда из телефонного разговора с Анатолием она поняла, что он будет занят до конца недели, и встретиться вряд ли получится. Она медленно положила трубку, и слеза обиды скатилась по её щеке. Ей не хотелось верить, что то, что она приняла за любовь, на самом деле было просто порывом чувств, желанием узнать, что же таится в настоящих взрослых взаимоотношениях мужчины и женщины, и это любопытство, замешанное на прочитанных книгах, кино и рассказах подружек, она приняла за любовь. И только, когда она внимательно и трезво посмотрела на их с Анатолием отношения, она поняла, что никакой любви, по крайней мере, с его стороны, не было, во всяком случае, так вдруг показалось в тот момент, когда он сказал, что будет занят.