— Ты справишься. Иначе когда-нибудь потом правда обо мне оттолкнет тебя.

— Посмотри на меня, Фаро. Правда, которая тебе нужна, в моих глазах. — Он приподнял указательным пальцем ее подбородок. — Если длительная помолвка поможет убедить тебя, что я не такой, как твой отец, тогда я стану ухаживать за тобой так долго, как ты захочешь. Придумай дюжину испытаний моих чувств, если хочешь.

Фаро легонько потерлась щекой о его ладонь. Движение было таким скользящим, что, возможно, она и сама не придала ему значения.

— Я знаю, каково жить терзаемым сомнениями, — сказал Уатт, — когда тебе во всем требуются надежные гарантии. Мы похожи в этом — оба скептики. Возможно, это часть того, что привлекло меня к тебе. Я никогда не буду пытаться изменить тебя, но постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы изменить твое отношение ко мне. — Он провел большим пальцем по ее щеке, дивясь ее мягкости. Его голос превратился в хриплый шепот. — Ты скажешь мне, что делать, чтобы исчезли твои сомнения?

— Ничего, — так же тихо ответила она. Ее глаза заблестели, по щеке поползла слеза. — Ты требуешь мое сердце, а я не смогу жить без него, когда ты покинешь меня.

— Твое сердце уже во мне, Фаро. — Он поймал слезинку пальцем и прижал руку к груди. — Так же, как мое в тебе.

Слезы превратили ее глаза в ярко-синие озера. Уатт подумал, что мог бы утонуть в них. Она легонько всхлипнула. Он протянул к ней руки, молча предлагая успокоение своими объятиями. Фаро с готовностью воспользовалась приглашением.

— Ш-ш-ш, любовь моя. Я здесь и никогда не уйду. — Он вытащил из кармана носовой платок и вложил ей в руку. В его голосе зазвучало отчаяние. — Останься со мной, Фаро. Ты можешь проводить сеансы хоть каждый день, если хочешь. Или займешься рисованием. Ты будешь счастлива здесь. — Он погладил ее по голове. — Поверь мне, Фаро. Твоему сердцу во мне ничего не угрожает. Позволь мне любить тебя.

Она положила голову ему на плечо, а пальцами начала описывать маленькие круги вокруг пуговицы на сюртуке.

— Ты нашел правильные слова, чтобы ослабить меня, заставить принять то, что причинит боль нам обоим.

— Ты смотришь на меня как на своего врага.

— Нет, ты мое проклятие, Уатт, моя судьба.

Она выглядела необычно серьезной. Он попытался успокоить ее.

— Судьба будет к нам благосклонна. Многое указывает на то, что мы созданы друг для друга. — Выражение ее лица не изменилось. Он вспомнил еще об одном знаке свыше и сказал, тщательно подбирая слова: — Я видел твои наброски, картины твоих видений, возникших в тот момент, когда ты держала в руках бутылочку.

Она подняла руку к его лицу и кончиками пальцев провела по шероховатой щеке.

— Этого я боюсь меньше всего.

Они смотрели в глаза друг другу, казалось, вечность, не произнося ни слова, но все понимая. Некоторых вещей можно избежать. Других — например, судьбы и проклятия — нет.

Уатт коснулся губами ее рта — медленно, впитывая сладость ее губ. Она ответила ему через долю секунды — вернула поцелуй с такой страстью, что он моментально потерял свой хваленый самоконтроль. Часы, которые он провел, мечтая об этом мгновении, растворились в небытии, поблекли, оставив в памяти лишь его желание.

На этот раз он не остановится. Он понял это, как только его рука коснулась ее шеи. Он оторвался от ее губ и покрыл бесчисленными поцелуями ее плечи и шею. От Фаро пахло цветами апельсина.

— Ты хочешь меня, Фаро?

Она не ответила, но легонько укусила его за шею. Ее пальцы расстегнули пуговицы сюртука, и рука скользнула под рубашку. Такое невинное прикосновение, но он не помнил более соблазняющей ласки. Он наклонил голову для поцелуя, приказывая себе быть понежней.

Не отрывая губ от ее рта, он легонько опустил Фаро на подушки. Его ласки стали смелее, и она не протестовала. Не чувствовал он и напряжения в ее теле, которое говорило бы о сопротивлении. Возможно, она просто была слишком занята, расстегивая пуговицы на его рубашке. То, как ее руки порхали по его обнаженной груди, сводило его с ума.

— Я больше не выдержу, любимая, — Он приподнялся на локтях. — Скажи, что ты хочешь меня, или прикажи мне уйти.

Она попыталась притянуть его для поцелуя, но он лишь покачал головой.

— Я хочу, чтобы ты это сказала, Фаро. — Ее грустные глаза ответили ему, что он требует слишком многого и слишком торопится. — Ты знаешь, что я буду всегда заботиться о тебе.

— Я не сомневаюсь в твоей порядочности. — Она провела руками по его груди. — Люби меня, Уатт.

Эти слова он хотел услышать больше всего на свете. Почему же они отозвались в нем каким-то тревожным эхом? Уатт решил, что разберется позже. Сейчас ему было достаточно, что он слышит их, особенно когда ее прикосновения, казалось, могли лишить его последних остатков разума.

Сначала Фаро поласкала кончиками пальцев его грудь. Затем провела ноготками вниз. И так снова и снова. Уатту хотелось поймать ее за запястья, чтобы остановить столь мучительное удовольствие. В беспомощном восхищении он смотрел на ее руки. Они, на мгновение застыв, скользнули по талии, под пояс брюк, прикоснулись к животу. Он не знал, облегчение или разочарование заставило его шумно вздохнуть.

— Тебе больно? — с тревогой спросила Фаро. Он с трудом покачал головой. Ее руки снова начали путь наверх. — Можно сделать это еще раз?

Уатт замотал головой, но, противореча себе, быстро сорвал сюртук и рубашку и лег рядом с ней.

— Я хочу, чтобы ты ласкала меня, любовь моя. Но иногда твои прикосновения становятся слишком искушающими. Ты лишаешь меня сил.

— А мне иногда кажется, что ты слишком контролируешь себя, Уатт. — Она слегка нахмурилась. — Жизнь не всегда такова, какой ты хочешь ее видеть.

— Сегодня ночью она будет такой. — Уатт осыпал поцелуями ее лицо — щеки, лоб, кончик носа. Он дразнил ее легкими прикосновениями губ до тех пор, пока она не застонала.

— Видишь? В этом тоже есть свое удовольствие. — Он провел губами по вырезу ее ночной рубашки и ниже, исследуя контуры белых полушарий. Он сознательно дразнил ее, описывая пальцем расходящиеся круги, радуясь ее тихим неразборчивым всхлипываниям. — Я намерен держаться разумно до последнего, пока не заставлю тебя потерять голову. Есть только один путь удовлетворить гвои желания, прежде чем я испытаю свои. Я хочу подарить тебе удовольствие настолько сильное, что ты закричишь от высвобождения.

— Я не стану кри… — Глаза Фаро округлились, потому что голова Уатта склонилась над ее грудью. Его язык намочил ткань, сквозь которую стал различим сосок. — О-о-о!

Он легонько взял этот розовый бутон зубами, и она застонала. Ее руки ухватились за его волосы, отталкивая и тут же притягивая его к себе. Он коленом раздвинул ее ноги, и она подалась вперед, чтобы еще теснее прижаться к его бедру. Стон, который он услышал на этот раз, был его собственным.

Он гладил Фаро сквозь ночную рубашку, касаясь ее тела губами и пальцами. Вот пальцы замерли на ее бедре, и он взялся за край рубашки, начал медленно тянуть его вверх, ощущая скольжение ткани между их телами. Фаро подняла руки, чтобы помочь ему снять рубашку через голову, и он схватил ее за запястья, прежде чем она успела опустить руки.

Совершенство ее фигуры заворожило его, он растягивал момент созерцания, заполняя восхитительными картинами свой мозг — ее лицо с припухшими зацелованными губами и затуманенными страстью глазами, ее каштановые волосы, разметавшиеся по подушке, ее плечи и шея ослепительной белизны. Ее кожа напоминала ему сахар. Действительно, эта комната похожа на кондитерскую.

Уатт улыбнулся, а взгляд его задержался на ее груди, — снежно-белых полушариях с розовыми вершинами. Он облизнулся. Его взгляд притягивали изящная линия ее талии, изгиб бедер, темный треугольник между ног. Уатт подумал о шоколаде, и у него слюнки потекли. Взгляд Уатта медленно скользил по ее телу, и в голове возникали картинки со всякими сладостями.

Почувствовав ослабление объятий, Фаро высвободила руки и попыталась прикрыться от его нескромного взгляда.

— Что случилось?

— Случилось? — Он постарался сосредоточиться. Ее взволнованные глаза немного отрезвили его, но не настолько, чтобы вернуть в реальность. — Я хочу съесть тебя целиком.

Мгновение она недоумевала, потом застенчиво улыбнулась.

— Наверное, лучше по кусочкам.

— По кусочкам, — тупо повторил он. От этих слов у него заныло в паху.

— Твоя кожа на ощупь и жесткая, и гладкая. — Фаро провела рукой по его груди и животу. Ее голос упал до шепота: — Я тоже хочу попробовать тебя.

— Господи! — Уатт лег на спину и с силой зажмурился, но от этого воображение разыгралось еще сильнее. Он попытался взять себя в руки и глубоко вздохнул, но не помогло.

— Уатт?

— Дай мне минуту. Или две. — Он принес Богу короткую молитву, чтобы Фаро не воспользовалась моментом для удовлетворения своего желания. Ее пальцы легонько пошевелились у него на груди, и он быстро схватил ее за запястье.

— Я был дураком, когда решил, что смогу с тобой сохранить контроль. — Он открыл глаза и увидел над собой ее лицо. — Я не хочу причинить тебе боль, Фаро.

Она наклонилась, чтобы поцеловать уголки его губ.

— Ты никогда не причинишь мне боли.

В других обстоятельствах он мог бы рассмеяться. Ее соски прижимались к его груди и плечу, оставляя на них невидимый, но осязаемый след. Она взглянула на его плечо и прижалась губами к шраму на нем — еще одно доказательство, что может читать его мысли.

— Ты много раз испытывал боль, а я ощущаю внутри тебя нежность. — Ее губы касались его груди, язык попробовал на вкус его кожу. — Когда ты обнимаешь меня, я чувствую себя в безопасности.

Это интимное прикосновение не вызвало в нем слепой животной страсти, как он опасался. Наоборот, ее слова оказали на него странно успокаивающее действие. Зов тела притих перед внезапной потребностью взять Фаро под свое крыло. Неужели никто никогда не заботился о ней?

Руки Уатта снова сомкнулись вокруг Фаро. Он ласкал ее медленно, изучая тонкую талию и восхитительный изгиб бедер.

— Я, наверное, всю жизнь мечтал держать тебя в объятиях. Ты такая теплая, такая мягкая. Моя кожа горит там, где ты касаешься меня.

Ее брови вопросительно взлетели вверх.

— Как давно тебя никто не ласкал? — спросил он. — Твой отец не обращал на тебя внимания, но мать? Была ли она той последней, кто обнимал и целовал тебя?

Фаро опустила глаза, немного закусив нижнюю губу.

— Мама редко касалась нас. Она говорила, что у нее от этого болит голова.

Он поразился ответом и уставился на нее, и Фаро, увидев выражение его лица, тут же кинулась на защиту матери.

— Мы с Хазардом никогда не сомневались в ее любви. Мы были ее единственной отдушиной в том ужасном поступке, который она совершила, — вышла замуж за нашего отца.

Уатт не верил своим ушам — скорее, не хотел верить. Только сейчас он осознал, с чем ему придется столкнуться в будущем. Как может Фаро верить в долгую любовь, если ее никто никогда не любил? За исключением, может быть, брата, да и тот — Уатт готов был поспорить — знает о любви не больше сестры.

Он не сомневался в ее невинности, но этой ночью должно произойти нечто большее, чем просто утрата ею девственности. Он будет ее первым возлюбленным в полном смысле этого слова. Судьба наградила его бесценным подарком.

Он провел рукой по ее волосам и произнес самую серьезную в своей жизни клятву:

— Дети, которых ты зачнешь от меня, станут доказательством нашей любви, Фаро, и одной из самых больших радостей нашего брака.

— Я не могу…

Он прижал палец к ее губам.

— Ты можешь сделать все, что захочешь. Утром у нас будет время поговорить об этом. — Его пальцы скользнули к ее груди. — Когда я обнимаю тебя обнаженную, дорогая, я не могу ни о чем думать.

Фаро с сомнением посмотрела на него, а он продолжил ласки, от которых она тихонько вскрикивала.

— Эта ночь станет особенной для нас, — прошептал Уатт. — Отдайся своему желанию, не думай, что будет завтра. — Он захватил в плен ее губы долгим чувственным поцелуем. — Ты имеешь право быть жадной, Фаро. Возьми сполна удовольствие, которое я могу тебе дать. Требуй его.

Эти слова, казалось, высвободили что-то внутри нее, будто он сбросил тяжесть с ее плеч.

— Я люблю тебя, Фаро.

— Я… я… — Она беспомощно смотрела на него.

— Ничего, дорогая, — сказал он тихо. — Я всегда буду рядом, чтобы ты могла сказать мне это. — Он поцеловал ее. — Позволь себе наслаждаться моей любовью. Обещаю, что утром отпущу тебя.

Он потянулся к ее губам. Поцелуй был самым сладостным из всех, какие он испытывал в жизни. Их руки начали изучать тела друг друга с тем же пылом, что и губы. Фаро, не сдерживаясь, отдалась его любви. Воодушевившись, он подтолкнул ее руку к поясу своих брюк, затем ниже, чтобы она могла почувствовать его мужскую силу. Это была восхитительная мука, и он обрадовался тому, что она не убрала руку, когда он убрал свою.