Джо Беверли - Колдовство

— Я не хочу говорить о подобных вещах.

— Не хочешь — не надо, — согласился граф. Мэг округлила глаза, удивленная его непривычной покладистостью, но тут же нахмурилась и поглядела на Шилу.

— Я не могу держать ее у себя в спальне. Она сводит меня с ума.

— M-м… А я-то хотел, чтобы мы предались любви, положив ее в постель вместе с нами.

— Сакс!

— Когда-нибудь. А пока пусть живет здесь, с Ноксом. Похоже, они подружились.

— И никогда больше не проси меня прибегать к ее чарам.

Сакс обошел стол и сел рядом с ней.

— Ну конечно же, нет. Я чуть не умер от страха, когда увидел, что с тобой происходит.

Мэг вертела в пальцах бокал.

— Не только поэтому. Я думаю, что она убила моих родителей. Она опасна.

— Как? Ты ведь говорила, что твой отец тяжело болел.

— Да, но… — У Мэг не было еще времени все это хорошенько обдумать. — Мама говорила, что ее нельзя использовать бездумно, но боюсь, что сама она именно так и поступала. Оглядываясь назад, я понимаю, что мы жили лучше, чем могли себе позволить, и мои родители всегда были удивительно беспечны. Меня это расстраивало, и в значительной мере именно поэтому я уехала из дома. Думаю, мама обращалась к ее помощи каждый раз, когда что-нибудь было нужно.

— А это плохо?

— Так ведь это всегда влечет за собой то самое жало! Не знаю, как это происходит, но за исполнение желания неизбежно приходится чем-то расплачиваться. Или приходилось — надеюсь, теперь ты ее приструнил. Быть может, зло в ней накапливалось, что привело к болезни отца. Не знаю. Но уверена, что под конец мама пыталась отвести от него смерть. Сэр Артур… он сказал, что нашел Шилу в кровати, лежащей между ними. И что папа беспокоился, как бы маме не пришло в голову прибегнуть к ее силе.

— Ты думаешь, твоя мать пожелала умереть вместе с мужем?

— Нет! Нет, этого я не думаю. Я не верю, что она захотела бы бросить на произвол судьбы детей. — Мэг запнулась. Сакс обнял ее за плечи:

— Ты в этом не до конца уверена?

Мэг приникла к нему, благодарная за то, что теперь у нее есть на кого положиться.

— Не до конца, — призналась она. — Это ужасно, но они так любили друг друга! А любовь имеет опасную власть над человеком.

— Да, это тоже своего рода волшебство, и зачастую — с жалом в хвосте.

Мэг снова отчаянно захотелось, чтобы он полюбил ее.

— Так ты думаешь, что твоя мать пожелала уйти вместе с отцом? — спросил Сакс. Помолчав, Мэг ответила:

— Нет. Для этого мама была слишком большой оптимисткой. Уверена, что она просила о его исцелении. Но вероятно, есть вещи, которые Шиле неподвластны. А может быть, мама просто неясно выразила свое желание.

— Например, пожелала, чтобы они никогда не расставались?

Мэг уставилась на него:

— Да! Но я уверена, что если таково было ее желание, то оно было обдуманным. Она надеялась, что оно приведет к его исцелению, но была готова умереть вместе с ним, если потребуется. А потом она, несомненно, не знала покоя там, на небесах, и подталкивала меня к тому, чтобы я воспользовалась даром Шилы и таким образом спасла ее детей!

Сакс улыбнулся и поцеловал ей руку.

— Я только сейчас осознал, что являюсь ответом на девичью мольбу!

Мэг издала мучительный стон. Потом спросила:

— Ты расстроен? — Имея в виду то, что он услышал о гибели своих родных.

Он не стал притворяться непонимающим.

— В сущности, я даже испытываю удивительное чувство облегчения. Я всегда подозревал правду. Разбойник на городской дороге — это так не правдоподобно. Но что мог сделать десятилетний мальчик, кто бы ему поверил? Бывали моменты, когда мне казалось, что я сумасшедший, что у меня ложное представление о реальности. Однако даже в детстве я с благоразумием взрослого человека понимал, что доказать ничего не удастся. Поэтому я с тупым упорством лишь продолжал отвергать все, что должно было служить ей наградой за преступление.

— Я рада, что ты не жаждешь мести.

— Не считай меня святее, чем я есть. Если бы я не знал, что она отправится прямиком в ад, я бы сидел сейчас у ее постели, чтобы отравить ей последние минуты жизни.

— Сакс!

Он встретился с ней глазами.

— Это правда, Мэг. Она пыталась разрушить жизнь моих родителей, а потом убила их. Она всячески старалась погубить и мою жизнь, в чем отчасти преуспела. Она убила моих дядьев, о Господи, просто по злобе. И наконец, она попыталась убить нас с тобой. Я недостаточно добрый христианин, чтобы простить все это, но я достаточно богобоязнен, чтобы верить, что Он сам воздаст ей.

— А ведь все началось с любви. Тебя никогда не пугала любовь?

— Она меня ужасает.

— И тем не менее ты окружил себя любовью, — возразила Мэг. — Даже при том, что из-за этого кое-кто вечно сует нос в твои дела.

Он рассмеялся, быть может, чуть смущенно.

— Наверное, я изголодался по любви. Утоли мой голод, Мэг.

Она взглянула на него, не уверенная в том, что правильно его поняла. Но, собрав все свое мужество, сделала первый шаг:

— Мы не так давно знакомы, Сакс, но я уверена, что люблю тебя.

Он прижал ее к себе:

— Тебе ничего иного и не остается. Не думаю, что я мог бы выдержать любовь без взаимности, а ведь я дал зарок больше не крушить вещи.

Мэг была так ошеломлена, что не могла придумать ответа, и сказала лишь:

— Жаль. Мне бы хотелось избавиться напоследок кое от каких безобразных вещиц.

— Превосходная идея! — Он отвлек Нокса от его благосклонного внимания к Шиле и посадил в клетку, потом повел Мэг в свою спальню, и они вместе с восторгом уничтожили все оставшиеся признаки тамошнего уродства.

Окинув прощальным взором устроенную бойню, они проследовали в спальню Мэг и тут же, обессиленные, провалились в сон.

* * *

Мэг казалось, что весь Лондон явился к Саксу на бал Двенадцатой ночи, и всем хотелось посмотреть на нее. Она была бы в отчаянии от этого, если бы Сакс постоянно не находился рядом — его магии вполне хватало, чтобы отогнать от нее все страхи и сомнения.

К тому же на балу присутствовала Лора, и большая часть мужского внимания была отвлечена на нее. Близнецы наблюдали за происходящим из укромного уголка, время от времени выбегая оттуда — она в этом не сомневалась, — чтобы схватить какой-нибудь вкусный кусочек с праздничного стола. Чуть раньше они уже попробовали традиционного крещенского пирога в столовой для слуг.

Мэг была в том самом платье «абрикосового цвета», которое действительно оказалось волшебно прекрасным произведением портняжного искусства: из кремового шелка, под газовой туникой абрикосового цвета, украшенной вышивкой с вплетенными в нее маленькими желтовато-коричневыми камешками и жемчужинами. Было на ней также мамино жемчужное ожерелье.

Когда Сакс пришел, чтобы проводить ее в бальную залу, он принес с собой две шкатулки. В одной лежал изысканный набор драгоценностей — ожерелье, серьги, брошь, браслеты и тиара из бриллиантов. В другой — простые жемчужные украшения ее матери, ее медальон и ее кольца.

— Я велел Оуэну разыскать кое-какие твои вещи еще в первый день. Помогла твоя семья. К настоящему времени мы уже вернули некоторые книги твоего отца и вот это. — Он выглядел почти смущенным. — Но я принес и бриллианты — на тот случай если ты предпочтешь надеть их…

Мэг разрыдалась и чуть не задушила его в объятиях.

— Сакс, ты невозможен!

— Невозможен — в смысле волшебства?

— В опасном смысле, — сказала она, и если бы Сьюзи не призвала их к порядку, они наверняка опоздали бы к началу бала.

В материнских простых украшениях Мэг чувствовала себя гораздо увереннее, но настоящую уверенность придавали ей Сакс и то глубокое, истинное чувство, которое она испытывала к нему. Они слишком недолго пока были вместе, и им предстояло еще многое узнать друг о друге, многому научиться. Но они любили, и их любовь была чудом, которое они принесли в мир.

Прошлую ночь они спали вместе, но только лишь спали. Ему не было нужды говорить ей, что нынешнюю они проведут без сна, точнее, завтрашнюю, поскольку бал, судя по всему, обещал продлиться до раннего утра.

Наверное, оба они слишком устали.

Впрочем, Мэг сомневалась, что Сакс был способен по-настоящему уставать, и старалась тоже беречь силы.

Итак, Мэг царствовала на балу, приветствуя гостей как графиня Саксонхерст. Скандальная графиня Саксонхерст, стать которой благоразумная Мэг Джиллингем еще недавно не могла и мечтать. И рядом с ней был муж, от близости которого у нее захватывало дух, — красивый, обворожительный, волшебный граф, великолепный в своем строгом темном вечернем костюме, со светлыми волосами и сияющим взором, трогавший ее до слез своей добротой и тоской по любви.

Вот он ведет ее вниз по лестнице, чтобы открыть бал первым танцем. Вдруг, несмотря на то что все глаза устремлены на них, он останавливается и склоняет голову к ее голове.

— Сегодня ночью, — тихо произносит он, — в твоей спальне. Не раздевайся, потому что я намерен сам раздеть тебя при свете свечей, снимая одну вещицу за другой и раскрывая шаг за шагом твои волшебные секреты.

Мэг почувствовала, что краснеет, но тут раздались первые такты музыки, и, присев в глубоком реверансе, она посмотрела ему прямо в глаза:

— Вы доставите мне огромное удовольствие, милорд! Действительно огромное.

Писательство — волшебное удовольствие! Сначала моему воображению явился Сакс — безумный граф, крушащий все и вся в собственной спальне из-за письма, полученного от бабушки. Потом Мэг явила мне свое вызывающее белье. К тому времени, когда возникли Шила, попугай и скалящийся трусливый пес, я знала, что забот у меня будет невпроворот. Но забот восхитительных.

Шила — плод моих долгих раздумий. Мне был нужен какой-нибудь магический предмет, но я не хотела, чтобы это было нечто банальное вроде медальона. Кроме того, мне было нужно, чтобы это был предмет, который не так просто переносить с места на место и прятать. Я уже была близка к отчаянию и подумывала даже о крупных предметах мебели, когда вспомнила дискуссию о статуэтках Шилы-ма-гиг, которая была тогда у всех на слуху. Суть дискуссии заключалась в том, являются ли они свидетельствами поклонения языческой богине или были сделаны христианами как предупреждение о зле, которое таит в себе женщина. (По моему непросвещенному мнению, существует два сорта таких фигурок: те, что дают жизнь листьям и цветам, являются языческими идолами поклонения богине; те, что бесстыдно обнажают себя, сделаны для предупреждения. Не впервые христианство заимствует элементы язычества и вводит их в свой обиход.)

Шила идеально отвечала моей задаче, потому что давала Мэг еще один повод прятать ее. Любая благовоспитанная дама эпохи Регентства сто раз подумала бы, прежде чем признаться, что владеет столь скандальной вещью и дорожит ею!

Однако мне казалось, что моя находка все же нечто очень неопределенное. Представьте же себе мое изумление, когда, открыв воскресную газету, я нашла там большую — на целую полосу — статью с фотографией, поскольку в то самое время в Дублине проходила выставка этих самых статуэток. Писательство, как я уже сказала, дело странное и порой не чуждое волшебства.

Домашние любимцы появились, когда я поняла, что такой человек, как Сакс, не может обойтись без животных. Какими они должны быть? Безобразный пес, с моей точки зрения, вполне подходил. Как и птица. Но что могло сделать непривлекательным попугая? Ругающиеся попугаи уже навязли в зубах, поэтому мне пришла в голову мысль о попугае, возненавидевшем женщин, потому что его прежний хозяин, женившись, от него отказался. Это, несомненно, сулило немало забавных ситуаций.

Поначалу я собиралась использовать Нокса в качестве орудия построения сюжета лишь в нескольких кратких эпизодах. Однако не удержалась, чтобы не произвести некоторые исследования, и поэтому отправилась в Интернет поискать, что там есть о попугаях. Какой же это оказался увлекательный предмет и сколько восхитительных историй рассказывают люди, которые держат их дома! Вскоре я уже понимала, что Нокс заслуживает большего внимания, и он стал одним из полноправных персонажей второго плана.

Удивительно то, что в конце концов он поселился в доме столь основательно. В самом начале героиня замечает, что герой велит всегда хорошо топить в комнатах. Любой, кто жил в доме без центрального отопления, знает, как трудно содержать его в тепле. А любой, кто хоть раз провел декабрь и январь в Англии, знает, что, хотя температура редко бывает там очень уж низкой, влажный климат делает существование в это время года труднопереносимым — влажный холод проникает во все поры.

Сакс, безусловно, не неженка, так зачем же так топить в доме? Ну разумеется, для Нокса!

Как я уже говорила, сочинять беллетристическое произведение — волшебное занятие.