Джейн Фэйзер
Колдунья
Пролог
Январь 1805 года
Длинные тени двух дуэлянтов извивались в причудливом танце на каменных стенах подземной часовни в отсвете массивных алтарных свечей. Тишину нарушали только их легкие шаги по гранитным плитам, звон стали и быстрое, но размеренное дыхание сражавшихся, хотя они были здесь не одни.
Затаив дыхание, десять мужчин и женщина замерли у стены и лишь глазами неотрывно следили за смертельным «танцем». Руки женщины судорожно вцепились в юбку с такой силой, что побелели пальцы. Бледная кожа ее лица приобрела зеленоватый оттенок, а глаза, обычно ярко-голубые, как васильки, казались совершенно бесцветными и тусклыми, под стать побелевшим губам.
Оба дуэлянта были рослыми, сильными мужчинами, равными друг другу во всем, кроме возраста. Один из них — зеленый юнец, второй — средних лет, с крепким, мускулистым телом. Волосы его были уже тронуты сединой, но двигался он с поразительной стремительностью и ловкостью, соперничая с молодостью и силой своего противника. В какое-то мгновение старший мужчина вдруг поскользнулся на влажной плите пола — из раны на руке его соперника сочилась кровь. В это же мгновение воздух вокруг наблюдавших за поединком почти неосязаемо всколыхнулся. Но ему удалось быстро взять себя в руки, лишь он понял, что его соперник на какую-то долю секунды сдержал свой натиск, давая ему возможность вновь обрести равновесие и прежний темп.
Галантность юноши совершенно не обрадовала Стивена Грэшема. Он не хотел, да и не ожидал подобных услуг в бою, у которого мог быть только один исход, поэтому кинулся в атаку с удвоенной силой. Он рассчитывал на успех: у него был опыт, накопленный за тридцать лет, и еще надежда на то, что относительная неискушенность противника даст ему шанс. Однако Хьюго Латтимер пока ни разу не ошибся. Казалось, он умышленно заставлял Стивена двигаться более активно, а сам экономил силы, умело отражая каждый выпад противника.
Стивен чувствовал, как постепенно подкрадывается усталость, и понимал, что если опыт не поможет одержать ему верх, то победа будет за молодостью. Хьюго же по-прежнему дышал легко, правда, лоб его покрылся испариной, несмотря на сырую прохладу часовни. Сердце Стивена бешено колотилось; казалось, рука, державшая шпагу, превратилась в одну сплошную боль. Пламя свечи стало расплываться у него перед глазами, и он несколько раз моргнул, пытаясь разогнать застилавший его зрение туман. Хьюго Латтимер пританцовывал и кружился перед ним, и было похоже, что натиск Стивена уже ослаб и что теперь Хьюго верховодил в этом бою. Он все больше оттеснял Стивена к стене. Возможно, это была всего лишь игра света, но Стивену вдруг почудилось, что Хьюго оказался чересчур близко к нему и его выразительные зеленые глаза, пылавшие ненавистью и мрачной решимостью, как бы пронзили его тело. И Стивен тут же понял: совсем скоро его тело ощутит холодную сталь его шпаги.
Так и случилось. Хьюго сделал глубокий выпад, а Стивен не смог найти сил, чтобы еще раз поднять шпагу и отразить удар, и тут же почувствовал, как гладкая сталь погружается в его тело…
Хьюго Латтимер вытащил клинок из скорчившегося на полу тела Стивена Грэшема. Кровь капала с него на пол. Затуманенным взором Хьюго обвел лица людей у стены. Он заметил, что Элизабет вдруг покачнулась. Ему хотелось броситься, поддержать ее, но он не мог даже сдвинуться с места. Он только что убил ее мужа. И Хьюго лишь беспомощно и растерянно смотрел, как она потеряв сознание, опустилась на пол. А мужчины, которые еще полчаса назад в пьяном угаре участвовали в ее унижении, отвели внезапно протрезвевшие взгляды от неподвижной фигуры.
Джаспер Грэшем, с губ которого сорвалось грубое ругательство, резко опустился на колени у тела отца и разорвал рубашку на его груди там, откуда фонтаном била кровь. Удар был точным, прямо в сердце. На мгновение палец Джаспера застыл на странном знаке, выколотом на коже отца чуть выше сердца — крошечном свернувшемся змее. Подняв голову, он посмотрел на Хьюго, и их взгляды скрестились. Не прозвучало ни слова, но все было и так предельно ясно: когда-нибудь где-нибудь Джаспер Грэшем отомстит за смерть отца.
И совершенно не имело значения, что это была смерть в честном бою, прошедшем по всем канонам и правилам дуэльных поединков. И не важно было то, что за свои пятьдесят два года Стивен Грэшем дрался в десяти таких боях, и все они закончились гибелью его противников. Джаспер Грэшем знал лишь одно: двадцатидвухлетний Хьюго Латтимер победил его отца, и он, Джаспер, намерен был отомстить за это унижение.
Хьюго отвернулся. Элизабет шевельнулась и застонала. Не в силах более оставаться безучастным, он нагнулся, чтобы поднять ее, но она отшатнулась, выставив вперед руку, чтобы сдержать его. На ее щеке все еще едва заметно розовел отпечаток ладони мужа. Глаза ее были пустыми, и Хьюго показалось, что хрупкое тело Элизабет внезапно утратило какой-то важный жизненный стержень. Она всегда была хрупким, невесомым созданием, словно сотканным из воздуха и влаги. Теперь же, в свои двадцать два года, она, похоже, совсем лишилась сил. Если когда-то у нее и была воля, чтобы противостоять ударам судьбы, то сейчас она совсем покинула ее. Когда Хьюго, несмотря на протесты, все же поднял ее, она была как пушинка, тело ее безвольно обмякло. Кончиками пальцев он легко коснулся ее век в знак прощания. Он никогда не увидит ее, если только она сама не призовет его.
Взобравшись по ступеням, он покинул мрачную часовню, от которой веяло продажностью, кровью и смертью, и вышел на морозный зимний воздух унылой вересковой пустоши Ланкашира. Голые развалины Шиптонского аббатства четко вырисовывались на фоне январского неба, отражаясь в нем, как в стекле. Холодный воздух пробирал до самых легких, но он вдыхал его полной грудью. Два долгих года он был частью этого темного и зловещего мира под землей. Он носил на коже отметину этого мира — знак Эдема, а в душе — проклятие.
Глава 1
Август 1819 года
Уже наступил полдень, когда усталый конь наконец почувствовал, что приближается к дому. Повернув, он прошел через полуразвалившиеся каменные ворота и оказался на аллее, которая вела к поместью Денхолм. Скоро открылся вид на дом. Это было строение в черно-белых тонах, частично отделанное деревом. Жаркое солнце играло в узорчатых окнах, в его лучах красная черепица покатой крыши полыхала огнем. Вид у дома был запущенный, как и у ведшей к нему аллеи: она была сплошь покрыта грязью и задушена сорняками. Кусты давно никто не подстригал, а от когда-то аккуратных и ухоженных живых изгородей виднелись кое-где жалкие остатки.
Однако Хьюго Латтимер, которого вез конь, ничего этого не замечал. Он чувствовал лишь пульсирующую боль в висках, сухость во рту и ощущал невыносимую резь в глазах. Он пытался, но никак не мог вспомнить, чем занимался после того, как покинул дом накануне вечером — скорее всего, провел ночь в пивной одного из публичных домов Манчестера, накачиваясь обжигающим нутро бренди и развлекаясь со шлюхами, пока не напился до потери сознания. Ведь именно так он обычно коротал ночные часы.
Без всякой указки конь, перейдя на мелкую рысь, протрусил через арку и вошел в вымощенный булыжником внутренний дворик. И тут до Хьюго наконец дошло, что в его отсутствие здесь произошло нечто из ряда вон выходящее.
Он протер глаза и потряс головой, озадаченно уставившись на экипаж, стоявший у крыльца дома. Посетители… У него никогда не было посетителей! Боковая дверь была открыта. И это тоже было крайне необычно. О чем, черт возьми, думает Самюэль?
Он уже было собрался громко призвать к порядку Самюэля, когда вдруг огромный пятнистый пес, явно беспородный, вылетел из дверей отчаянно лая, и кубарем скатился со ступеней. Пес оскалил зубы, шерсть его встала дыбом, словно он собирался напасть на Хьюго. Но внезапно его настроение изменилось: пес завилял длинным лохматым хвостом в радостном приветствии.
Конь тревожно заржал и заплясал на камнях. Хьюго, ругнувшись, пришпорил его. А незнакомый пес все продолжал радостно лаять и прыгать вокруг наездника, будто приветствовал старых друзей.
— Самюэль! — прокричал Хьюго, соскакивая с коня и морщась от резкой боли в голове. Низко наклонившись над уже осипшим псом, он с ожесточенностью рявкнул:
— Тихо!
Пес неуверенно попятился, свесив набок длинный язык. Самюэль, однако, так и не появился. Бормоча ругательства, Хьюго завязал узлом поводья, хлопнул коня по заду, направив его в сторону конюшни, и стал подниматься к боковой двери, перескакивая через ступеньки. Пес следовал за ним по пятам, на этот раз, к счастью, молча. Войдя в просторный передний холл, Хьюго замер на пороге: ему вдруг показалось, что он попал в чужой дом.
Полоса солнечного света тянулась от открытой двери по грязным каменным плитам и упиралась в дубовую скамью у стены и массивный дубовый стол эпохи Тюдоров, покрытые толстым слоем пыли. В этом не было ничего необычного. Но вся середина холла почему-то была уставлена сундуками, круглыми картонками и всякими другими предметами, назначение которых Хьюго сразу и вспомнить не мог. Среди прочих вещей его изумленный взгляд привлекла большая клетка с попугаем. Рассмотрев ее более пристально, он заметил, что у птицы была лишь одна нога. Попугай же, увидев Хьюго, наклонил голову и разразился самыми грязными ругательствами, которые когда-либо доводилось слышать Латтимеру за десять лет службы в королевском флоте.
Озадаченный, он медленно обернулся, при этом нечаянно наступив на собачий хвост, пушистым веером лежавший на ковре. Пес взвыл.
— Вон! — требовательно сказал Хьюго, не очень надеясь на то, что он подчинится. Пес не двинулся с места, преданно глядя на Хьюго.
Затем взгляд Хьюго упал на шляпную картонку, вернее, на ее нижнюю часть. Крышка картонки была сдвинута и лежала рядом. В коробке, однако, не оказалось никаких шляпок. Вместо них, не веря своим глазам, Хьюго различил среди тряпиц пеструю кошку. Ее раздутые бока ритмично расширялись и сжимались. Несколько секунд — и кошка произвела на свет крошечный мокрый комочек, тут же деловито и умело занялась им. Котенок слепо потыкался в живот матери, нашел разбухший сосок, а кошка в это время вновь принялась рожать.
— А, вот и вы, сэр Хью. Наконец-то! Тут такое творится! Никогда ничего похожего не видал!
Плотный седой мужчина в кожаных штанах и сюртуке, с двумя большими золотыми серьгами в ушах отвлек сэра Хьюго, зачарованно наблюдавшего за рожавшей кошкой.
— Самюэль, черт возьми, что происходит? — резко спросил он. — Что это такое? — Он ткнул пальцем в шляпную картонку.
— Сдается мне, что она решила разродиться, — несколько запоздало заметил Самюэль, разглядывая содержимое шляпной картонки. — Она сама облюбовала эту картонку, и мисс сказала, что раз уж ее срок подошел, то лучше не трогать ее.
— Так. Либо я схожу с ума, — заявил Хьюго, — либо я все еще в пьяном бреду в борделе, а все это какой-то жуткий кошмар. Какая «мисс»?
— О, вы вернулись, я так рада. Теперь мисс Анстей может ехать дальше.
Неожиданно раздавшийся голос был грудным, мелодичным и очень трогательно прерывался. Хьюго медленно поднял голову, и его взор, минуя холл, устремился к двери. Обладательница чудного голоса стояла там, безмятежно улыбаясь.
Комната вдруг поплыла перед глазами Хьюго, словно время повернуло вспять. Перед ним снова появилась Элизабет — такой, какой она была шестнадцать лет назад, в тот день, когда он впервые увидел ее. Это была одновременно она и… не она. Хьюго закрыл глаза, потер виски и вновь открыл глаза. Видение не исчезло. Девушка по-прежнему стояла в дверном проеме, улыбаясь все так же доверчиво.
— Кто вы такая? — требовательно спросил Хьюго, и его голос прозвучал хрипло и надрывно.
— Хлоя.
Она сообщила это таким тоном, как будто ответ был совершенно очевиден.
Хьюго в недоумении потряс головой.
— Простите, но я по-прежнему пребываю в неведении. Девушка нахмурилась, и на лбу у нее появились крошечные морщинки.
— Хлоя Грэшем, — сказала она, наклонив голову, и пытливо взглянула на него, словно пытаясь предугадать его реакцию на это новое заявление.
— Иисус, Мария и Иосиф, — прошептал Хьюго. — Она, должно быть, дочь Элизабет.
Он не мог вспомнить, знал ли когда-нибудь ее имя. В ночь дуэли ей было три года.
— Они отправили вам письмо о моем приезде, — сказала она, и в ее голосе появилась нотка неуверенности. — Вы ведь получили его?
— Кто это — «они»? — Он откашлялся, пытаясь собраться с мыслями после потрясения.
— О, сестры Трент, сэр Хьюго, — словно пропел другой голос. И тут он увидел, что позади девушки, которую он принял за Элизабет, появилась еще одна фигура.
Миниатюрная дама застенчиво шагнула вперед.
— Они руководят семинарией для молодых леди в Болтоне, сэр Хьюго. Они написали вам в прошлом месяце, чтобы предупредить о приезде Хлои.
"Колдунья" отзывы
Отзывы читателей о книге "Колдунья". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Колдунья" друзьям в соцсетях.