Жителям Лондона, которые уже давно принесли королю присягу, Вильгельм доверял, однако по всей Англии то и дело продолжали вспыхивать мятежи, так что Вильгельму не хотелось подвергать свою жену лишней опасности. Коронационная процессия была маленькой: это означало, что Вильгельм, конечно, считает Англию своей страной, а англичан — верными подданными, но все же не настолько, чтобы среди них не мог обнаружиться какой-нибудь бунтовщик. Процессия проследовала от королевского замка вдоль реки к городу, а затем обратно, в Вестминстерское аббатство, где Матильде предстояло стать королевой.

Парад возглавляли двенадцать трубачей и двенадцать барабанщиков, одетых в наряды королевских цветов. Звуки горнов пронзительно рассекали воздух; барабаны монотонно рокотали. Следом за музыкантами ехал отряд конных рыцарей в полном облачении, украсивших наконечники копий лентами королевских цветов. Кони их были покрыты красными и золотыми попонами. За ними выступал хор, состоявший из сотни мальчиков в красных одеяниях с белыми стихарями. Мальчики пели церковные гимны; их ясные юные голоса взмывали к небу, вознося хвалу милосердному Господу, ниспославшему Англии королеву Матильду. Следом за хором двигались дворяне, особо избранные для того, чтобы нести королевские регалии. Перед каждым из них шел священник в черном облачении, помахивая кадилом с ароматным ладаном.

Младший брат короля Роберт, граф Мортэйн, нес корону для королевы на подушечке из пурпурного бархата. Вильгельм Фитц-Осборн нес на такой же подушечке специально сделанное для коронации золотое кольцо с великолепным рубином. За ним следовал шестилетний принц Вильгельм Руфус; в руках он держал подушечку с изящным золотым скипетром королевы. Чтобы никто не смог сказать, что англосаксов обошли вниманием, нести королевскую державу избрали Эдвина, графа Мерсни. Его брату, графу Моркару, доверили коронационные золотые браслеты с рубинами. Братья чувствовали себя неловко. Взглянув на них, король мрачно усмехнулся. Он не доверял этим людям, несмотря на их клятвы в верности. Эдвину и Моркару недоставало проницательности.

Лондонцы и гости, прибывшие на торжество, выстроились по сторонам улицы, выкрикивая приветствия. Наряды придворных сверкали яркими красками, словно крылья бабочек. На белоснежной кобыле ехала Матильда. Ее юбки из золотой парчи были такими пышными, что прикрывали круп лошади. Туника Матильды была темно-синей с золотыми звездами; талию ее, несколько расширившуюся из-за беременности, опоясывал серебряный с позолотой пояс, усыпанный голубыми камнями. Серебристые волосы были причесаны на прямой пробор и заплетены в две толстые косы; такая прическа не помешает короне удержаться на голове. Впрочем, пока что голову Матильды покрывали всего лишь прозрачная золотистая вуаль и венок из белых цветов.

Миниатюрная герцогиня улыбнулась, помахала ручкой — и тут же покорила сердца всех, кто видел ее в тот момент. Слава о ее добросердечии и набожности уже разнеслась по всей стране. И англичане почувствовали себя спокойнее с появлением Матильды. Вильгельм вырос в глазах подданных благодаря очарованию своей супруги — точь-в-точь как и предсказывали ему советники. Все были уверены, что у такой чудесной женщины, как Матильда, не может быть дурного мужа. Сам Вильгельм не участвовал в процессии, не желая затмевать свою супругу в этот торжественный для нее день. Он ждал у церкви. Королевский парад замыкала группа монахинь из аббатства Святой Троицы в Казне, принадлежавшего самой Матильде. Монахини молились на ходу, проворно перебирая пальцами четки.

Процессия приблизилась к великолепному Вестминстерскому аббатству, миновала главные ворота и проследовала вдоль центрального прохода. В церкви было прохладно, но солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь большие окна с цветными стеклами, согревали серые каменные стены. Звенели голоса хора, поющего старинный латинский гимн. У высокого алтаря ждал Олдред, архиепископ Йоркский. Церемония состояла из помазания, облачения и коронации королевы.

Стиснутые со всех сторон другими зрителями где-то в середине толпы, Мэйрин и Жосслен вместе со всеми радостно воскликнули» Да!«в ответ на вопрос, желают ли они видеть своей законной королевой Матильду, герцогиню Нормандскую. Затем будущая королева произнесла клятву; по сути, это был договор между Матильдой и ее подданными. Голос герцогини звучал отчетливо и ясно, так что его было слышно даже в дальних рядах гостей.

Настало время для помазания. Матильда опустилась на колени, молодой священник снял с нее венок и вуаль. Архиепископ пролил ей на голову немного священной мирры. Затем на плечи королевы набросили мантию из сверкающей золотой парчи, отороченную мехом горностая. Олдред на удивление просто, отчетливо и негромко произнес:

— Матильда Нормандская! Я возлагаю на тебя корону Англии, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

На мгновение подняв корону повыше, чтобы всем присутствующим было хорошо видно, архиепископ возложил ее на голову королеве. Это был изящный золотой венец, украшенный аметистами и бриллиантами; его сделали точь-в-точь по мерке для Матильды. Он был невысоким; украшавший его узор из золотых колосьев пшеницы, виноградных гроздьев и лилий считался не просто прекрасным, но и приносящим счастье.

Затем королева в сопровождении священников спустилась от алтаря по нескольким ступеням к трону, стоявшему рядом с другим, более массивным троном. Только теперь король присоединился к своей супруге и занял свой трон. Архиепископ Олдред провозгласил:

— Милорды, миледи, я вручаю вам Матильду, королеву Англии! — Затем архиепископ повторил все то же по-французски.

Зрители издали приветственные крики; когда радостные возгласы наконец утихли, Матильда села, чтобы принять присягу от подданных своего мужа. Перед королевой склонились лишь самые влиятельные и знатные дворяне; ведь если бы каждый стал выходить вперед, на это не хватило бы и целого дня.

Затем король и королева возглавили процессию, направившуюся обратно в королевский замок, где предстоял грандиозный пир. Перед замком на зеленых лужайках разбили шатры: погода стояла чудесная, чтобы сидеть взаперти. Слуги вырыли большие ямы для костров и поджаривали на открытом огне быков, овец, свиней и оленей. Повара с раскрасневшимися от жара лицами размеренно поворачивали вертела. Для гостей установили длинные столы на козлах; выше всех поднимался королевский стол. Из подвалов замка выкатили огромные бочки с вином и пивом. Вскоре религиозная торжественность уступила место праздничному веселью. Слуги сновали между кухнями и пиршественными столами, разнося блюда с жареными курами, ласточками и жаворонками, тетеревами, рябчиками, куропатками и вальдшнепами; с кроликами, начиненными голубями, которые, в свою очередь, были фаршированы крупой и сушеными фруктами; с морскими окунями, речной форелью и лососями. На столах стояли блюда с сыром, подносы с хлебом, чаши с горохом, капустой и мелкой свеклой. Украшали стол апельсины из Испании, засахаренные фиалки из Прованса, нормандские вишни и английская клубника.

Менестрели развлекали гостей, распевая сказания о героях и подвигах былых времен. Вильгельм особенно заинтересовался одним из них, сочинившим новую песню, в которой прославлялся благородный король и его любовь к королеве, чье присутствие сделало Англию еще прекраснее. Король щедро вознаградил сообразительного менестреля, подарив ему золотой перстень с мизинца. Кроме певцов, выступали жонглеры и акробаты; музыканты, игравшие на лютнях, арфах, трехструнных скрипках, колесных лирах и цимбалах; актеры, веселившие гостей голосами разнообразных животных. По мере того как веселье разгоралось, кое-кто из гостей даже попытался присоединиться к актерам.

Внезапно вперед выехал всадник в полном рыцарском облачении. Это был сэр Мармион из Фортэнэ. Он трижды бросил собравшимся вызов:

— Если кто-либо отрицает, что наш милостивый повелитель Вильгельм и его прекрасная супруга Матильда являются законными королем и королевой Англии, то он — вероломный предатель и лжец. Посему от имени короля я вызываю его на поединок!

Естественно, этого вызова не принял никто.

Поскольку Жосслен и Мэйрин не входили в число придворных, они собрались домой рано, не желая засиживаться дотемна. Коронация Матильды хорошо им запомнится, они смогут с гордостью рассказывать об этом торжестве своим внукам. Сейчас же их больше всего беспокоило предстоящее путешествие в Эльфлиа. Но перед тем как отправиться домой, им надо было засвидетельствовать свое почтение королю и королеве. Пробравшись к королевскому столу, они скромно подождали, пока их заметят.

— Говори, Жосслен! — Король был сыт и добродушно настроен.

— Нам пора в дорогу, милорд. Мы хотим поблагодарить вас за гостеприимство.

— Как рука леди Мэйрин? — заботливо поинтересовалась королева. — Все в порядке?

— Мне удалось избежать заражения, миледи, — ответила Мэйрин. — Со временем рана заживет окончательно.

— Я буду чувствовать себя спокойно только тогда, когда Бланш де Сен-Бриек окажется на той стороне Ла-Манша, — заметил Жосслен. — Я даже не думал, что она такая опасная женщина.

На мгновение повисла напряженная тишина, а потом король произнес:

— Бланш де Сен-Бриек мертва, Жосслен. Я был уверен, что ты это знаешь!

— Мертва?! — Жосслен де Комбур уставился на короля в откровенном изумлении.

— Мертва? — спросила Мэйрин, делая вид, что тоже удивлена, и испытав легкий укол вины за то, что обманула мужа.

— Да, — подтвердил Вильгельм. — После того как она напала на леди Мэйрин, я приказал запереть ее в маленькой кладовой на чердаке королевского замка. Ей дали кувшин воды и буханку хлеба. Мы рассчитывали продержать ее до возвращения в Нормандию. Дверь заперли снаружи, но не поставили никакой охраны: ведь никому бы не пришло в голову помочь ей бежать. Вчера вечером слуга принес для нее хлеб и кувшин с водой. Он отпер дверь, вошел в кладовую и обнаружил Бланш де Сен-Бриек на полу. Она была мертва. Лежала со сломанной шеей. Мы опросили всех, кто был в замке, но никто не заметил ничего подозрительного. Они не видели незнакомцев и не слышали ничего такого, что могло бы навести нас на след убийцы.

— Очень похоже, — сказала Матильда, — что за нею явился сам дьявол. — Она осенила себя крестным знамением.

— Насколько я ее знала, у нее никогда не было друзей, — медленно проговорила Мэйрин. — Возможно, среди вашей большой свиты есть ее враг. Она приехала в Англию, чтобы женить на себе моего мужа. Когда Бланш поняла, что этот путь для нее закрыт, она могла в своей глупости избрать другую, более опасную дорогу. Она не привыкла отказываться от намеченной цели. Она была моим врагом, но да сжалится Господь над ее душой.

— Да, — согласилась королева. — Пусть Господь простит ее прегрешения.

— Прошу вас, мадам, — сказала Мэйрин, — не рассказывайте моей несчастной сводной сестре о том, какой жестокий конец постиг ее мать. Я уверена, что она любил» леди Бланш, и каковы бы ни были грехи моей мачехи, я думаю, что свою дочь она тоже любила.

— Рано или поздно ей все равно придется узнать о злодеяниях своей матери, миледи Мэйрин, — возразил Вильгельм. — Иначе она не поймет, почему у нее отнимают Ландерно. Мы не сможем объяснить ей этого, не сказав правды, Мэйрин огорченно взглянула на короля.

— Я, конечно, никогда с ней не встречалась, но все же знаю наверняка, что леди Бланшетта совершенно непохожа на свою мать. Сравнивать их — все равно что сравнивать день и ночь, огонь и воду. У леди Бланшетты нежная душа. Боюсь, вы разобьете ее сердце.

— Я скажу ей обо всем сама, — пообещала королева. — Она все еще живет у Монтгомери и пока что останется там. Со смертью матери она перешла под королевскую опеку. Ее будущую судьбу должен решать король, а милорд Вильгельм решил позволить ей удалиться в монастырь Святой Троицы в Казне. Вернувшись в Нормандию, я велю прислать вашу сводную сестру ко мне. Она пробудет в моей свите год, до того как моя собственная дочь, Сесиль, тоже отправится в монастырь Святой Троицы. Они поедут вместе.

Мэйрин опустилась на колени и с благодарностью поцеловала руку королевы.

— Благодарю вас, моя королева! Вы пообещали сделать больше, чем я смела надеяться.

— Возможно, — сказала Матильда, — вы захотите написать вашей сводной сестре, чтобы заверить ее в том, что не питаете к ней дурных чувств. Если вы передадите мне письмо до вашего отъезда домой, я прослежу, чтобы его вручили Бланшетте Сен-Ронан.

Мэйрин кивнула, поднялась с колен и присела в реверансе перед королем и королевой.

Королевская чета ответила благосклонными улыбками, и Вильгельм произнес:

— Ступайте с Богом. Жосслен, держи меня в курсе относительно того, как идет строительство Олдфорда. Защищайте границу хорошо.

— Слушаюсь, мой сеньор. — И Жосслен де Комбур с поклоном удалился, уводя за собой жену.

На следующее утро они пустились в обратный путь. Добравшись до Эльфлив, они обнаружили, что стены замка поднялись высоко. Погода стояла хорошая, дни удлинились, и строители трудились прилежно. Они уже выкопали во внутреннем дворе колодец и обнесли его стеной. Возвели строительные леса с наклонными деревянными настилами, по которым легче было поднимать тяжелые грузы.