Мэйрин не знала, сколько времени она провела без сознания. Когда она начала понемногу приходить в себя, первая ее мысль была, о том, как ей холодно. И сыро. Она потрясла головой, чтобы стряхнуть оцепенение. Она попыталась распрямиться, но сильная рука прижала ей спину. Мэйрин лежала поперек скачущей галопом лошади.

— Лежи спокойно! — рявкнул похититель.

— Дай мне подняться! — потребовала она. — Где мы?

— Мы не можем остановиться сейчас, — раздалось в ответ.

— Если ты не остановишься, меня вырвет! — предупредила она. Эрик неохотно остановился и, соскочив на землю, снял свою добычу со спины лошади. Встав на ноги, Мэйрин почувствовала, как у нее кружится голова. Она пошатнулась, кровь отхлынула от ее лица. Глаза в ужасе расширились, когда она увидела, что Эрик достает из сумки собачий ошейник. Застегнув ошейник у нее на шее, он привязал к металлическому кольцу в ошейнике длинный кожаный ремешок. Снова сев в седло, он наклонился, поднял Мэйрин и усадил ее перед собой. Одной рукой он взял поводья, а на другую плотно намотал поводок.

— Где мы? — снова спросила Мэйрин, как только они двинулись в путь.

— Йорк уже позади, — ответил Эрик.

— Куда мы едем? — продолжала расспрашивать она.

— В Шотландию, — кратко ответил он.

— Жосслен тебя убьет, — повторила Мэйрин. — А я ему помогу! Как ты посмел украсть меня?! Ты — просто грязное животное, Эрик Длинный Меч!

— Заткнись, Мэйрин! — оборвал ее Эрик, для пущей убедительности дернув за поводок.

Мэйрин закашлялась, поскольку ошейник затянулся туже.

— У меня голова намокла, — проговорила она, не желая выказывать страх. — Может быть, ты позволишь мне хотя бы надеть капюшон? Или ты хочешь, чтобы я простудилась и умерла?

— Ладно. — Эрик неохотно передвинул ошейник так, чтобы можно было накинуть на голову капюшон. — А теперь молчи, — добавил он, — иначе я заткну тебе рот.

День был пасмурный. Вскоре начал падать снег. Они продолжали ехать вперед сквозь серую пелену; казалось, Эрик Длинный Меч прекрасно знает дорогу. Мэйрин пыталась распознать, где они находятся. Ей это не удалось, и тогда она подумала: что, если незаметно отрывать кусочки ткани от подкладки плаща и бросать их на землю, чтобы Жосслен смог отыскать ее по этим следам. Но, обдумав это как следует, Мэйрин поняла, что лоскуты быстро занесет снегом. Тишина начинала раздражать ее.

— Как тебе удалось вынести меня из палатки? — спросила она. — Я разрезал заднюю стенку, — тихо ответил он. — Там стояла моя лошадь.

— Жосслен догонит нас! — сердито сказала Мэйрин.

— Сперва ему надо будет понять, в каком направлении я тебя увез. Только после этого он сможет пуститься в погоню, а к тому времени снег уже заметет следы. Даже если он будет знать, что мы поехали на север, дорог здесь много. Ты больше никогда не увидишь Жосслена де Комбура, Мэйрин. Теперь ты принадлежишь мне.

«Он — сумасшедший! — подумала Мэйрин. — Надо бежать от него. Но как?» Далеко впереди она различила несколько закутанных в плащи всадников и безмолвно взмолилась, чтобы это оказались люди короля Вильгельма. Но, увы, это были шотландцы.

— Что-то ты слишком долго возился, — проворчал предводитель отряда. Но тут же широко ухмыльнулся, обнажив гнилые коричневые зубы. — О, да ты привез нам девчонку! Ты — запасливый парень, Эрик Длинный Меч.

— Эта женщина моя, Фергус. Это моя жена. Нормандцы отняли ее у меня несколько лет назад. А теперь я отобрал ее у них, вот и все.

— Он лжет! Я… ахх-гг… — Мэйрин скова закашлялась и захрипела, когда Эрик свирепо дернул за поводок и снова затянул ошейник туже.

Фергус прищурился.

— Что такое?! Эта девчонка не очень-то похожа на хорошую жену, Эрик Длинный Меч.

— Она свихнулась от нормандской роскоши. Ей не хотелось покидать двор короля Вильгельма, — ответил Эрик. — Ну да ничего, все равно она моя. Скоро она вспомнит свое место, даже если придется выбивать из нее эту дурь пинками. Ладно, поехали, Фергус! Мы все еще слишком близко к Йорку. Здесь небезопасно!

— Верно, — согласился шотландец. — Я буду чувствовать себя не в своей тарелке, пока мы не перевалим через Чевиотские горы.

Они ехали до самого вечера; с каждым часом погода становилась все хуже. Поднялась настоящая метель. Наконец вдалеке показались какие-то строения. Подъехав ближе, всадники обнаружили заброшенный каменный дом — достаточно большой и даже с конюшнями. Хотя, судя по виду, жители покинули этот дом несколько лет назад, крыша его оказалась на удивление прочной, а у очага были аккуратно сложены поленья для растопки. Разбив лед в колодце, шотландцы набрали несколько ведер воды и привязали лошадей на конюшне, пол которой был усыпан почерневшим от времени сеном.

К своему удивлению, Мэйрин обнаружила, что с шотландцами ехали три женщины. Они стали недружелюбно разглядывать Мэйрин; одна из них осмелела и восхищенно дотронулась пальцем до ее теплого шерстяного плаща. Ужин состоял из сушеной говядины, овсяных лепешек и воды. Мэйрин ела механически, не чувствуя вкуса. Завернувшись в плащ, она скорчилась у камина и медленно пережевывала жесткую говядину. Шотландцы предоставили ее самой себе; женщины тоже отошли. За стенами дома завывала вьюга; сквозь трещины между камнями внутрь проскальзывали снежинки, падали на пол и таяли от тепла в очаге.

Двое мужчин вышли из комнаты, прихватив с собой двух женщин. Через некоторое время мужчины вернулись и удалились двое других. На столе появились фляги с каким-то напитком, очевидно, развязавшим языки обычно молчаливым шотландцам.

— Значит, последние несколько лет твоя женушка развлекала нормандцев, — обратился один из них к Эрику. — Не понимаю, зачем тебе понадобилось увозить ее. Я бы на твоем месте оставил им эту шлюху.

Эрик отхлебнул большой глоток из фляги.

— Ее вины в этом нет. Они приехали в наш дом, в Эльфлиа, когда меня не было. Впрочем, не думайте, что я не собираюсь наказать ее. Сегодня ночью я отлуплю ее, а потом как следует отделаю. Ей всегда это нравилось. Я подогрею ей задницу, это подогреет ее воспоминания, и между нами все будет как прежде.

Шотландцы не заметили, как Мэйрин внезапно оказалась среди них.

— Ты, сукин сын! — взвизгнула она. — Ты мне не муж! Я убью тебя прежде, чем ты дотронешься до меня!

Но не успела она договорить, как Эрик Длинный Меч размахнулся и ударил ее по лицу. За первым ударом последовал второй, и шотландцы ухмыльнулись. Этот парень знал, как справиться со своей женщиной. — Тебе помочь? — с надеждой в голосе спросил Фергус.

— Нет, — ответил Эрик и, схватив Мэйрин за поводок, поволок ее на конюшню. — Пожалуй, я разберусь с ней сейчас, иначе она так и будет досаждать нам своими воплями, — сказал он на прощание своим товарищам. Шотландцы одобрительно закивали.

Втащив упирающуюся Мэйрин в сарай, он запер двери и достал откуда-то из складок туники еще один кожаный ремешок.

— Положи сюда руки, — велел он, указав на столб, подпирающий кровлю.

Мэйрин не посмела ослушаться, потому что уже поняла, что он снова может дернуть ее за поводок, стянув ошейник. Он не рассчитывал силу, и Мэйрин боялась, что он, чего доброго, сломает ей шею. Этот ужасный ошейник напомнил ей, как когда-то Бланш продала ее работорговцу, который тоже надел ей на шею рабский воротник. Но тогда рядом с ней был Дагда. О, как ей хотелось, чтобы и сейчас верный ирландец оказался здесь!

Эрик Длинный Меч связал ей запястья кожаным ремнем, сорвал с нее тяжелый шерстяной плащ и швырнул его на пол. Затем поднял подол ее туники и стянул ее с плеч и головы, развязал шнурки юбок, и те упали к ее ногам. Одно мгновение ему хотелось разорвать сорочку, но, сдержавшись, он благоразумно поднял ее, как и тунику. Мэйрин слышала, как тяжело и хрипло он дышит, разглядывая ее нагую спину, ноги и ягодицы. А потом она застыла от ужаса, когда Эрик провел по ее коже грубой ладонью и крепко сжал ягодицу.

— Самое главное, — спокойно и рассудительно проговорил он, — чтобы ты поняла: я — твой господин. Впредь ты не должна говорить со мной так, как раньше. А теперь, Мэйрин из Эльфлиа, я хочу, чтобы ты сказала мне: «Эрик Длинный Меч — мой господин и мой муж».

— Ты сошел с ума! — яростно вскричала Мэйрин. — Как ты смеешь так поступать, Эрик Длинный Меч? Ты утверждал, что любишь меня, но осмелился украсть меня у законного мужа, разлучить меня с моим ребенком!

— У тебя есть ребенок?

— Маленькая дочка. Мод. Ей всего одиннадцать месяцев от роду.

— Я подарю тебе сыновей, — самоуверенно сказал Эрик.

— Нет!

— Да! — воскликнул он, отстегивая от ее ошейника кожаный ремень. — Ты чересчур дерзка для женщины, Мэйрин из Эльфлиа. Ты не знаешь своего места. Женщина не должна говорить, пока к ней не обратятся, а если заговорит, то должна выражаться коротко и скромно. Так учил меня мой отец, да упокоит Господь его душу. О женщинах, говорил он, следует заботиться, ибо природа не наделила их таким разумом, как мужчин. Господь, говорил мне отец, создал женщин для нескольких целей. Для удовольствия мужчин, для того, чтобы рожать и вскармливать детей, и для того, чтобы заботиться о доме, о мужчине и о детях. Это — все, на что годится женщина, но ты, похоже, не понимаешь этого своим женским разумом.

Когда мы вернулись в Англию, ты унижала меня перед моими друзьями, перед моими товарищами по оружию. Ты была холодна со мной. Но я был настойчив, я предложил тебе выйти за меня замуж. Однако твой брат, Бранд, посмеялся надо мной и сказал, Что твой отец не отдаст такую прекрасную дочь жениху, чье наследство — всего лишь пять хайдов9 земли. Он сказал, что для тебя сыщется жених с пятьюстами хайдами.

Я вернулся домой и узнал, что наш граф Тостиг пострадал в результате заговора, подстроенного, как мы все знали, его братом, графом Гарольдом. Моих родителей убили в собственном доме; я едва спасся, вступив в войско графа Тостига. У нас отняли все владения. Я не хотел провести остаток дней на чужбине и потому, узнав, что Харальд Хардсроде собирается пойти на Англию войной, присоединился к нему.

На мгновение Эрик умолк и снова провел ладонями по ее спине и ягодицам. Мэйрин крепко прикусила нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть от омерзения.

— Я знал, что твой отец и брат отправятся сражаться с графом Эдвином, — продолжал Эрик. — Я знал, что граф Эдвин придет на помощь своему брату Моркару. Я разыскал твоих родичей на поле битвы, Мэйрин из Эльфлиа. Я увидел твоего отца в бою и должен сказать тебе, что он был достоин своего имени. Он был великим воином. Даже я, несмотря на то что был моложе и подвижнее, не смог бы победить его в поединке. И потому я ударил его мечом в спину, и он упал с коня, смертельно раненный. Тогда появился твой нахальный братец. Этого дурака больше волновало то, что случилось с его отцом, чем то, что происходит вокруг него. Он опустился на колени рядом с отцом, и я смог покончить с ним одним ударом. Но прежде чем я успел добить твоего отца, вдалеке показался этот твой слуга, великан ирландец. И я был вынужден бежать, поскольку не надеялся, что сумею победить его. Кроме того, если бы с меня случайно упал шлем, меня бы узнали.

Я пришел вместе с Эдриком заявить о своих правах на тебя, но ты снова посмеялась надо мной и унизила меня. Сказала, что замужем за каким-то проклятым нормандцем! Со смертью твоего отца и брата я рассчитывал получить и тебя, и Эльфлиа. Ты должна была стать моей! И вот ты моя, я увез тебя от этого нормандца. Пускай ему остается Эльфлиа. Земли — это все, что им нужно, этим нормандцам. Он быстро обзаведется новой семьей.

— Я — жена другого человека, — в отчаянии проговорила Мэйрин. Она была ошеломлена откровением Эрика. Оказывается, это он убил ее отца и брата! Впервые в жизни ей захотелось стать мужчиной, чтобы взять меч и убить этого негодяя! Прежде она просто недолюбливала Эрика, чувствовала себя рядом с ним неуютно. Но теперь ненавидела его всей душой, и эта ненависть жгла ее, как огонь. Мэйрин еще не знала, как спастись от него, но уже была уверена, что спасется, хотя бы для того, чтобы отомстить за гибель Олдвина Этельсберна и Брэнда.

— Ты — моя жена, — сказал Эрик. — Это только справедливо. Я просто исправил ошибку судьбы. Нам не нужен священник. Ты принадлежишь мне одному.

— Ты действительно сошел с ума, — прошептала Мэйрин.

— Ты должна научиться вести себя как следует, — холодно ответил Эрик. Он взмахнул кожаным ремнем у нее над ухом, и Мэйрин невольно зажмурилась. Эрик улыбнулся. — Я тебя выпорю, — сказал он, — а потом займусь кое-чем поприятнее. Чем скорее ты поймешь, что я — твой хозяин, тем скорее мы станем счастливы.

— Ты убил моего отца и брата! — взвизгнула Мэй.

— Я тебя ненавижу! Я буду ненавидеть тебя всю жизнь! — «И этот спокойный голос, которым ты говоришь со мной, я тоже ненавижу», — добавила она про себя.

Эрик размахнулся и ударил ее ремнем по спине. Мэйрин вскрикнула, и он остался доволен. За первым ударом последовало еще несколько; гладкая кожа покрылась красными отметинами. Но этого ему показалось мало. Ведь после первого крика, вызванного не столько болью, сколько досадой и унижением, Мэйрин крепко сжала губы и не издала больше ни звука. Эрик рассерженно огляделся по сторонам. Рядом с ним лежал тюк сена. Пнув его ногой, Эрик обнаружил, что мешок достаточно плотный. Тогда он развязал ремень, стягивавший руки Мэйрин, и, крепко схватив ее за ошейник, швырнул лицом вниз на этот мешок. Потом снова связал ей руки, обмотав тонкие запястья ремнем и безжалостно заломив их над головой.