К году, когда они сделали первые шаги, Наташа поняла, что непомерная резвость и склонность к проказам только еще первые ласточки и нужно готовиться к более серьезным испытаниям в будущем. Сыновья не только внешне походили на отца, но даже характером и повадками были его точной копией.

Но, что греха таить, многое о своих сыновьях в первые два года их жизни она узнавала из рассказов старших Разумовичей. Училась, подрабатывала по ночам и выходным дням сначала санитаркой, потом на «Скорой помощи». Лекции, зачеты, экзамены, дежурства, и опять все сначала, изо дня в день, из месяца в месяц, и так все годы до получения диплома. Но все-таки это было самое счастливое время в ее жизни. Забота о детях заслонила, упрятала вглубь горе, и лишь иногда откуда-то возникали перед ней серые глаза, и тогда Наташа еще крепче сжимала зубы, и боль отступала, щадила ее. Только совсем она перестала петь песни, а прежние, особо любимые, которые она пела Игорю, почти возненавидела.

Сны она тоже перестала видеть, а возможно, просто не помнила, «засыпала» их, как говорила бывало бабуля, потому что валилась в постель без задних ног от усталости. Но один запомнила. Страшный сон, дикий. Увидела его до рождения близнецов, и потом долго ее мучили какие-то мрачные предчувствия и на первый взгляд необоснованные тревоги. В этом сне она впервые за многие дни видела Игоря. Грязный, оборванный, весь в крови, он лежал на вершине высокой горы и пытался отбиться от огромного черного коршуна, раз за разом падавшего на него с высоты. Наташа в длинном платье с нелепым шлейфом, который путался у нее в ногах, металась у подножия горы, кричала, плакала, но Игорь, отбиваясь от мерзкой птицы, так и не услышал, не заметил ее…

Наташа проснулась вся в слезах, с непомерной тяжестью в душе и болью в сердце, точно перенесла очередную потерю. Через несколько дней она услышала по радио, что советские войска вошли в Афганистан…

— Наташенька, где вы? Мы уезжаем! — окликнула ее со двора Надежда Васильевна. Наташа вышла на крыльцо попрощаться с хозяевами. Степан Сергеевич грузил в багажник «Нивы» какие-то ведра, корзины, баулы. Надежда Васильевна собралась к дочери основательно и с собственным боезапасом.

Наконец хозяева уехали. Наташа оглядела двор. Все спокойно: куры копошатся в своем закутке за проволочной сеткой, толстый кот Боцман и пес непонятной породы с гордой кличкой Орел лежат в тени огромного куста сирени, изнывая от послеобеденной духоты.

В доме от прикрывающих окна деревьев прохладно, полутемно и тихо. Самое время поработать над статьей. Наташа перенесла ногу через порог и вдруг, словно сполох молнии, возникло перед ней давнее видение. И развернувшись, она поняла, что именно с этого крыльца, по этому двору и именно к тому, в углу двора, умывальнику шел Игорь в том странном, до сей поры не забытом ею сне.

Прижав пальцы к вискам, Наташа вглядывалась и не верила, что ожили и воплотились в реальность ее ночные фантазии, пусть не полностью, частично, в отсутствие главного героя действия. Она опустилась на ступеньки крыльца и зарыдала исступленно, как по покойнику, как никогда в жизни не плакала даже в минуты самых горьких потерь.

Глава 3

Со дня отъезда хозяев прошла неделя. Постепенно Наташа втянулась в заведенный ею распорядок работы по дому, а в последние два дня вплотную занялась статьей.

День был насыщен до предела. Вставала в пять утра, доила корову, потом провожала ее в стадо, что дало повод для пересудов местным кумушкам, строившим догадки, кем же на самом деле приходится Руслановым молодая темноволосая женщина: что-то непохоже на Надежду Васильевну, чтобы она доверила свое хозяйство то ли жиличке, то ли гостье…

Затем наступала очередь кур. Наташа выпускала их в загон, кормила, собирала яйца.

Включив полив в огороде и в цветнике, она шла, к великой радости кота и пса, на летнюю кухню, где и завершалась утренняя раздача хлеба насущного проголодавшейся страже дома Руслановых.

В шесть часов утра со своего крыльца ей кланялся отец Николай, каждое утро совершающий оздоровительные прогулки на велосипеде. Следом появлялся Виталька, и они шли купаться. Сегодня он предложил Наташе сплавать на резиновой лодке на острова. Были у него на примете свои тайные заводи, где водились огромные щуки, и сосед грозился накормить ее ухой, приготовленной по какому-то особому казачьему рецепту.

Пока ее юный приятель возился с лодкой: накачивал ручным насосом, укладывал вещи, — Наташа успела пару раз переплыть неширокую протоку. Наконец, Виталий предложил ей закругляться и отправляться в путь.

Теплая вода мягко плескалась в борта, снопы брызг вылетали из-под весел и, Наташа подозревала, что это делается нарочно, окатывали ее с головы до ног. Она в ответ ударяла ладонью по воде, и теперь уже гребец вытирал воду с лица и от души хохотал.

Показался длинный остров, густо заросший ивняком и серебристым тополем. Виталий взмахнул веслами, и лодка мягко уткнулась в пологий берег. Виталий вытянул лодку на песок и устроил в тени деревьев, натянул рядом полосатый тент, поставил под него раскладное кресло. Наташа с удивлением наблюдала за этими приготовлениями.

— Кажется, ты решил здесь на целый день обосноваться? Учти, я не могу надолго. В крайнем случае, до обеда…

— Пусть до обеда, но более-менее цивилизованно. На покрывале, как ты на пляже привыкла, здесь не очень полежишь! Смотри, сколько вокруг колючек!

Действительно, узкую полоску песка почти сплошь усыпали какие-то колючие семена, поэтому и речи не могло быть о том, чтобы пробежаться до воды босиком.

— Купайся без опаски, — успокоил ее Виталий. — Дно здесь хорошее, песчаное, а захочешь поплавать на лодке, бери, катайся, только на солнце потом не оставляй. А я пока сбегаю на другой конец острова, попробую что-нибудь поймать.

Наташа осталась одна. Тихореченск скрывался за зелеными кронами деревьев многочисленных островов. Прямо перед ней — широкий речной плес, над которым стремительно носились стрижи и ласточки-береговушки. За спиной, на первый взгляд, непроходимые заросли, в глубине которых нежно и печально высвистывала тоненьким голоском незнакомая пичужка. Чуть слышно шумели высоченные тополя, в небе — ни облачка. Вскоре все живое, и даже река, замрет, притаится — наступает самое жаркое время дня.

Прищурившись Наташа наблюдала за игрой солнечных бликов на воде. Жаль, что нет рядом Егорки и Петьки. Вволю бы наплескались, нанырялись в теплой воде, рыбу половили бы с Виталькой… А фруктов здесь какое изобилие! Знать бы, что все так повернется, обязательно взяла бы сыновей с собой…

Четырнадцать лет они практически неразлучны, за исключением нескольких редких и недолгих командировок и прошлогодней поездки в Швейцарию на международный конгресс кардиохирургов. Изо всех сил Наташа старалась, чтобы ее ребята не отставали от сверстников по части мужского воспитания. Зимой бегала с ними на лыжах, летом пропадали на Столбах[12] или в компании приятелей плыли на плотах по Мане[13]. Парни ее, как кошки, лазали по скалам, до ночи готовы были биться: летом — в футбол, зимой — в хоккей с мячом, дрались редко. Любой знал, что против его двух кулаков всегда будут четыре — братьев Романовых, или Романят, как их звали в школе…

Наташа, расслабившись, лежала в кресле и улыбалась. Ее черноголовые и сероглазые братцы-кролики помаленьку начинают сводить с ума девчонок, так что уменьшения забот и хлопот с повзрослением сыновей в перспективе не предвидится.

Солнце припекало все сильнее, тени становились все короче. Наташа потянулась, села в кресле, огляделась по сторонам, потом взяла из сумки яблоко и с удовольствием захрустела им. Серьезный малый Виталька вплотную занялся ее воспитанием. Обрушился вчера на фруктово-бутербродную диету, но что поделать, если ей совсем не хочется готовить для одной себя все эти щи-борщи, стоять в жару около раскаленной плиты. То ли дело легкий салат, несколько абрикосов, в крайнем случае сваренное всмятку яичко.

Виталька, понаблюдав за ее системой питания, возмутился:

— За отпуск ты желудок в полную негодность приведешь!

— Виталя, — засмеялась Наташа, — не учи ученую! За день я чуть ли не два литра сыворотки выпиваю, а уж сколько простокваши, то учету вообще не подлежит. Это и есть лучшее лекарство для моего изношенного организма.

— Всем бы такой изношенный организм, цены бы им не было! — Сосед окинул придирчивым взглядом высокую загорелую женщину. Смуглая, с золотистым отливом кожа, ярко-голубые глаза и полноватые, подчеркнутые розовой помадой губы — все вместе притягивало внимание не только мужской половины Тихореченска, но и доброй части женской…

Сопровождать Наташу на базар было для Виталия сплошным наказанием. Обычно они занимались лишь созерцанием даров кубанской земли, а если и делали какие-то покупки, то с единственной целью — избавиться от чересчур назойливых продавцов, стремившихся не столько продать товар, сколько обратить на себя внимание красивой женщины. Неоднократно горячие горцы пытались подкупить Виталия, чтобы узнать, кто она такая и где живет. А однажды даже пришлось спасаться бегством от нахально преследовавшей их «Жигули» «Тойоты» местного рыночного воротилы.

В последнее время они перестали ездить на базар, справедливо полагая, что беспокойства от подобных прогулок гораздо больше, чем удовольствия.

Наташа не удержалась от смеха, вспомнив, как подшутила над толстым, поросшим дремучей щетиной торговцем. Кавказец хватал ее за руки, призывно глядел в глаза — уговаривал купить персики:

— Смотри, джаночка, какой персик! Прямо как твои щечки розовый. Сама не хочешь, брату купи. Он хочет, я вижу!

— Это не брат. — Наташа серьезно взглянула на продавца поверх солнечных очков. — Это мой старший сын, а дома и младшие имеются.

— Вах, — всплеснул руками кавказец, — такая молодая — и такой взрослый сын!

— Какая ж я молодая, скоро пятьдесят стукнет. — Наташа с торжеством обвела взглядом близлежащие торговые ряды. Продавцы замерли, пораженные талантом выглядеть в полсотни лет чуть ли не вполовину моложе.

— Ты, наверно, артистка, да? — продолжал допытываться кавказец. — Я слышал, они каждый год кожу на лице, как на барабане, натягивают?

— Ничего она не натягивает! — рассердился Виталька. — И про пятьдесят лет тоже лапшу на уши вешает! Слушайте ее больше! — Бросив грозный взгляд на озадаченных торговцев, он подхватил Наташу под руку и увел с рынка. — Сколько раз я тебя просил не вступать с ними в разговоры. Так привяжутся, что потом до вечера не отобьешься, — сердито выговаривал он, пристраивая пакет с виноградом и персиками на заднее сиденье «Жигулей».

Наташа, безмятежно улыбаясь, смотрела в окно, делала вид, что не слушает его.

— Эй, джаночка, — Виталька ласково обнял ее за плечи, — ты почему меня в сыновья произвела? Сказала бы проще, что вон мой муж рядом стоит и за всем наблюдает…

— Муж?! — Наташа сделала большие глаза и залилась смехом. — И кто же поверит, что ты мой муж? А вот что сын, сразу поверили.

Сосед снял руку с ее плеча и с обидой отвернулся.

— Мальчик мой, — Наташа потянула его за отросший вихор, ласково дунула в ухо, — успокойся, Алеша Попович! Если хочешь, в следующий раз именно так тебя и отрекомендую. Только не забывай, тебя здесь многие знают, и могут пойти некрасивые разговоры про нас с тобой, тем более — я скоро уеду. Помни, кто твой брат, и вряд ли ему будут приятны подобные слухи.

Виталька жалобно посмотрел на нее:

— Ты, правда, скоро уедешь? Оставайся, погости еще немного!

— Недели две я здесь точно проживу, а потом посмотрю. Если не надоест, еще на недельку задержусь…

— А я постараюсь, чтобы тебе здесь не надоело, — обрадовался паренек.

Сегодняшняя поездка как раз и входила в план развлечений, который разработал ее молодой сосед. Ежедневно, пользуясь любой свободной минутой, он перепрыгивал через забор, помогал Наташе собирать абрикосы. Вместе они освобождали их от косточек, потом вместе варили варенье или вялили абрикосы на солнце, сушили в духовке. При этом Наташа с Виталькой смеялись по каждому пустяку и много шутили и дурачились.

Вчера отвезли на почту и отправили в Питер четыре посылки с вареньем и сухофруктами. Так незаметно Виталька стал незаменимым ей помощником, другом и затейником…

…Тем временем тени отступили еще дальше. Яростное светило сфокусировало, кажется, все свои лучи на тенте, и Наташа поторопилась выбраться из парусиновой духовки, чтобы окунуться в воду. Но и здесь она не нашла долгожданной прохлады. Поэтому, искупавшись, взяла покрывало и устроилась подремать в десятке метров от их лагеря, на небольшой продуваемой поляне в тени молодых ракит.

Проснулась она внезапно, словно испугавшись чего-то. Рядом с ней, опустившись на колени, сидел Виталька и пристально ее рассматривал. Заметил, что Наташа открыла глаза, и виновато отвел взгляд.

— Я тебя потерял, думал, уж не случилось ли чего? Случайно совсем наткнулся…