— С чего вы взяли, что я машинистка?

— А разве не так? Я же не глухой, пока отличаю стук пишущей машинки от стука дятла, например!

— Выходит, так!

Наташа чуть не расхохоталась. Знаток человеческих душ, черт бы его побрал!

Сквозь открытую дверь она видела, как Егор проводил корову в стадо, вернулся в дом, а через некоторое время в одних шортах, с полотенцем на шее отправился купаться. Наташа вздохнула: хотя бы раз, из вежливости, пригласил ее с собой. Упрямый, любопытный, грубый, бесцеремонный негодяй!.. «Остановись!» — приказала она себе. Вчера он спас тебя, и поэтому многое придется простить. Она вспомнила, как властно и решительно он поцеловал ее у стойки. Это не был нежный поцелуй, но Наташа вновь испытала давно забытое чувство, которое напомнило тот первый их поцелуй в госпитале, когда он без ее помощи и сесть на постели не мог. Не было в нем тогда и нынешней силы, хотя самоуверенности и в то время хватало, а нахальства тем более…

Потом она долго тряслась в автобусе, без устали перебирая в памяти вчерашние события, вспоминала слово за словом их вечерний и утренний разговоры. Вполне вероятно, сегодняшний интерес к ее прошлому возник не спонтанно, и она вызывает у него несколько другие чувства, чем те, которые он постоянно демонстрирует.

Наташа тяжело вздохнула. Почему же тогда так равнодушно он отнесся к сообщению о том, что она едет за билетами? Информация о количестве ее любовников, кажется, занимает его гораздо больше. Или он намерен и себя попробовать на этом поприще? Отсюда и эта игра в «жену» и «мужа». Но у нее тоже есть достаточный опыт отваживания любителей чужих постелей, и, если ему не терпится развлечься подобным образом, пусть ищет утехи на стороне…

…Наташа огляделась и зашла на летнюю кухню. Заглянула в кастрюли и отметила значительное уменьшение их содержимого, но сама есть не стала: от жары совершенно пропал аппетит. Она ограничилась стаканом молока из холодильника и вышла наружу.

Егор копошился в огороде. Еще до его приезда забарахлил насос, и полить огород и сад удавалось с большим трудом. На этот раз хозяин был внимательнее и тут же отметил ее появление поднятой в приветствии рукой с зажатой в кулаке отверткой. Наташа прошла к себе в комнату, переоделась в шорты и футболку, чтобы идти на пляж.

Егор поднимался по крыльцу ей навстречу.

— Купаться?

— Да, надеюсь, я теперь не должна спрашивать вашего разрешения, чтобы разок окунуться в воду?

— Валяйте! — Он махнул рукой. — Я сейчас тоже слиняю. Хочу поиграть в волейбол с друзьями. Вернусь поздно.

— Понятно! Чао! — Наташа сбежала с крыльца, изо всех сил стараясь не оглянуться на провожавшего ее взглядом мужчину.

Купание в этот раз не принесло ни радости, ни облегчения. И дело было не в усталости. Ее в мгновение ока смыла ласковая вода. Но тревога, поселившаяся в ней со вчерашнего вечера после разговора с Егором, ни на минуту не оставляла ее. В голове у нее не укладывалось, что с ней хотели, но не успели поступить так подло и бесчеловечно. Неужели в городе нет реальной силы, способной прижать к ногтю этого наглого выродка? И только Егора это тыквообразное существо, кажется, по-настоящему боится. Что ж такое неизвестное, невидимое глазу скрывается в ее бывшем возлюбленном?

Наташа удрученно вздохнула. Почти половину своей жизни она любит Егора и почти ничего о нем не знает: ни о его привычках, ни о привязанностях, друзьях, службе, наконец. За эти годы, как она успела разглядеть, у него появились два шрама, выходит, два ранения, но узнает ли она когда-нибудь, где, когда они получены и кто выхаживал его в госпиталях?

Она перевернулась с живота на спину, потом села, уткнувшись головой в колени. Две недели — слишком малый срок, чтобы вернуть любовь, и лучше заранее приготовить себя к неминуемой разлуке. Сон ее почти сбылся. Она встретила самого дорогого ей мужчину, и за это уже спасибо судьбе. После отпуска она постарается начать новую жизнь, и в ней не будет места сероглазому капитану первого ранга, мечтавшему когда-то стать адмиралом.

Наташа вернулась в дом и обнаружила, что Егор уже уехал. Она поискала ключ, который неосмотрительно положила в карман шортов, но он исчез, очевидно выпал на пляже. Она вернулась на берег и просеяла сквозь пальцы чуть ли не весь песок в том месте, где загорала. Но ключ точно испарился.

Как на грех, Егор не оставил ни одного открытого окна, а значит, и шансов попасть в дом. Пригорюнившись, Наташа присела на крыльцо. Кто знает, с какими друзьями он встречается? Может и на ночь остаться… Интересно, его бывшая жена входит в число его друзей?

— Здравствуйте, Наталья Константиновна! — прозвучало из-за забора. — Смотрю, вы в дом не попадете?

— Здравствуйте, отец Николай, — Наташа улыбнулась соседу, — вот, ключи потеряла, а Егор в волейбол где-то играет…

— Они наверняка в парке упражняются. Хотите я вас на машине подброшу?

— Нет, спасибо! Я прогуляюсь пешком. — Наташа виновато посмотрела на священника. — За два дня я так и не смогла выбраться к Виталию в больницу. Как он там? Лучше ему?

Сосед улыбнулся:

— Слава Богу, завтра уже выписывают. Привет вам передавал…

— Спасибо! — Она попрощалась с соседом и отправилась в парк, который раскинулся на берегу пруда в трех кварталах от дома.


Парк был как парк, не лучше и не хуже своих собратьев, с традиционным набором аттракционов, лодочной станцией, парашютной вышкой, колесом обозрения, непременным фонтаном и парочкой бомжей, безмятежно отдыхающих в тени пыльных, замученных жарой кустов сирени.

По центральной аллее молодые мамаши выгуливали в нарядных колясках малышей. В фонтане плескалась детвора постарше, с качелей и каруселей доносились визги и смех. В деревянном павильоне глубокомысленно уткнулись в шахматные доски с десяток представителей мужского населения Тихореченска в возрасте от десяти до семидесяти лет. Неподалеку фотограф с обезьянкой на плече скучал ввиду полного отсутствия клиентов.

Наташа поглядела по сторонам, подыскивая подходящую кандидатуру, чтобы спросить дорогу к волейбольной площадке, но тут сквозь крики детворы и гомерический хохот подростков, осваивающих рискованные виражи на скейтбордах, различила громкие удары по мячу, слабые вскрики болельщиков и жиденькие аплодисменты.

Она свернула влево на узкую тропинку, миновала густые заросли акации и вышла на берег пруда. Чуть правее от нее располагалась волейбольная площадка, на которой двенадцать крепких мужиков прыгали, падали на песок, что-то орали, прыгая за мячом.

Наташа присела на самый край длинной скамьи, заполненной болельщиками.

— Какую партию играют? — спросила она у худенького веснушчатого подростка, азартно болевшего у нее под ухом.

— Уже четвертую, — ответил паренек. В запале он не замечал, что к его нижней губе прилипло уже приличное количество шелухи от семечек, которые он щелкал с не меньшим азартом.

— А счет какой?

Но сосед не успел ответить. Команда слева выиграла очко, болельщики засвистели, заулюлюкали, а игроки покинули площадку, столпились около колонки, включили воду и принялись смывать с себя пот и грязь.

— Они уже закончили игру? — предположила Наташа.

Мальчишка с недоумением посмотрел на нее:

— Вы что, в волейболе не сечете?

— Секу немного, но я ведь поздно пришла, поэтому помоги мне разобраться, что к чему.

— Хорошо. — Паренек польщенно улыбнулся. — Я тут с самого начала сижу, потому как батя мой здесь играет. Вон тот, в красных трусах. Это его команда сейчас партию выиграла. А вообще-то пока ничья, два-два. После перерыва пятую будут играть.

Наташа отыскала глазами Егора. Он стоял в стороне от остальных игроков, вытирал обнаженные плечи и грудь большим полотенцем и разговаривал с отцом Наташиного соседа.

— Видите, — повернулся к ней паренек, — с кем мой батя разговаривает? Они вместе с этим дядькой в одном классе учились. Отец говорит, у Карташа орденов и медалей больше, чем у меня рыб в аквариуме. У бати тоже есть, но в милиции столько не заработаешь.

— У тебя папа милиционер?

— Начальник милиции, полковник, — уточнил сосед. — Они с дядей Егором вместе в спортивной секции у нашего учителя физкультуры Василия Михайловича занимались. Ему на днях семьдесят лет исполняется, и папка всех собрал, чтобы обсудить, как они его поздравлять будут.

«Вот оно что! — подумала Наташа. — Вот, оказывается, по какому случаю у них сбор! Но и в волейбол, нужно признать, они играют отменно: слаженно, четко!»

Игроки вновь вышли на площадку. И с первой же подачи в счете повела команда Егора, против которой и играл начальник милиции в красных трусах.

— Продуются, как пить дать продуются! — сокрушенно махнул рукой Наташин сосед, когда разница в счете выросла до пяти очков. — За всю игру ни одну подачу Карташа не взяли, и у бати, похоже, опять голеностоп барахлит. — И, словно в подтверждение его слов, коренастый милиционер упал на бок и схватился руками за щиколотку.

Игра прекратилась, и волейболисты столпились вокруг упавшего.

— Так и есть! — вскрикнул паренек. — Ну, будет нам теперь от мамки, когда приедет!

Наташа протиснулась сквозь толпу сочувствующих и подошла к отцу мальчика.

— Позвольте, я посмотрю вашу ногу. Я немного разбираюсь в травмах.

— С превеликим удовольствием! — заулыбался главный милиционер Тихореченска.

Наташа размотала грязный эластичный бинт, осмотрела сустав. Травма, по всей видимости, была старой, как следует не залеченной, правда сейчас полковник отделался легко: всего лишь небольшое растяжение, но играть уже нельзя.

— Водочный компресс, тугая повязка и пару-тройку дней покоя. — Наташа вновь наложила повязку, сполоснула руки под струей воды из колонки и вытерла их полотенцем, которое подал один из игроков. Тут она наконец почувствовала тяжелый взгляд, который, казалось, просверливал ей спину насквозь. Наташа оглянулась. Егор направился к ней. Этот взгляд ничего хорошего ей не сулил, но на ее счастье Егора перехватил один из игроков команды начальника милиции.

— Слушай, Егор, что будем делать? Степанок выбыл, придется нам впятером играть.

— Может, кого из зрителей поставим? Хотелось бы все по уму закончить!

— Давай попробуем, — мужчина повернулся к болельщикам. — Эй, ребята, надо бы партию закончить. Кто-нибудь из вас заменит Степанка?

И тогда Наташа сделала шаг вперед:

— Возьмите меня.

— Вас?

Обе команды с удивлением уставились на высокую незнакомую женщину, только что бинтовавшую ногу их приятелю и вдруг заявившую, что не прочь сыграть в волейбол.

— Девушка, — насмешливо протянул собеседник Егора. На Карташова Наташа старалась не смотреть, но он почему-то молчал и своего отношения к происходящему не выказывал. — Девушка, — опять повторил игрок, — мы здесь не в классики играем, а в волейбол!

— В этом я не хуже вас разбираюсь! Так берете меня или нет?

— Ну, хорошо, — согласился неожиданно мужчина, — но учтите, никакого снисхождения, как женщине, вам не будет! Партия решающая, и биться будем, как швед под Полтавой.

— Все понятно! — Наташа бросила сумку с пляжными причиндалами на скамейку рядом с пацаном и вышла на игровую площадку.

В институте у нее был первый разряд, да и в последнее время она постоянно играла в волейбол: летом — в пионерском лагере, где подрабатывала во время отпуска, зимой — за команду городской больницы. Однако подобный накал страстей на волейбольной площадке ей довелось испытать впервые. Наблюдая со стороны за четвертой партией, она и не подозревала, что окажется в эпицентре взрыва дюжины мужских самолюбий и честолюбивого желания выиграть любой ценой. И теперь испытала на собственном опыте, что значит игра без поддавков в составе мужской команды. Мужики из кожи вон лезли, чтобы доказать друг другу, а особенно женщине, так безрассудно, на их взгляд, вступившей в игру, что тоже не лыком шиты.

Болельщики поначалу довольно скептически отнеслись к подобному повороту событий, но вскоре и та и другая сторона вынуждены были признать, что женщина без всяких скидок играла великолепно.

Ловкая и подвижная, она умело ставила блок, одинаково хорошо играла и у сетки, и у задней линии, поднимала порой самые «дохлые» мячи. И на:подаче ничуть не уступала мужчинам, и вскоре ее команда, пусть и с минимальным перевесом в два мяча, но вырвала победу у соперников.

Судья спустился со своего «насеста», и после взаимных рукопожатий обе команды столпились вокруг Наташи. Игроки радостно галдели, улыбались, трясли ей руку, пока мужчина, разрешивший ей выйти на площадку, прикрикнув на приятелей, не остановил их. Он склонился к Наташиной руке, прикоснулся к ней губами и, выпрямившись, улыбнулся.

— Откуда вы взялись, фея-избавительница?

Наташа не успела ответить, потому что мужские руки легли ей на плечи, и голос Егора за ее спиной произнес:

— Ребята, умерьте пыл, расступитесь чуток, и тогда я познакомлю вас со своей женой Наташей.