– Трава, которую называют умный-зад– ним-местом.

– Умный-задним-местом! Вы это серьезно? – Он сделал все возможное, чтобы воздержаться от острых замечаний по этому поводу.

Мисс Абигейл между тем подумала: неужели мы не можем сказать друг другу ничего, что бы не вызвало скрытого намека? Он, конечно, нацепил свою усмешку, а мисс Абигейл ее проигнорировала. Чтобы скрыть свое замешательство, она начала рассказывать:

– О пользе умного-задним-местом меня научила моя мать, а ее научила моя бабка. Эта трава рассасывает запекшуюся кровь. Поэтому я и использую ее для вашей руки. Моя бабушка применяла ее для всего. Она ею даже выводила маленькую родинку у себя на подбородке.

Мисс Абигейл, дотронувшись до собственного подбородка, посмотрела в глаза Джесси и нескладно закончила:

– Но, насколько я помню, родинка так и не исчезла. Она никогда...

Ее слова затихли, как только она посмотрела на мрачное лицо Джесси, который все еще ощущал боль от слез, пролитых недавно мисс Абигейл, и размышлял, можно ли о них упомянуть. Но он так ничего и не сказал, погруженный в задумчивость.

Мисс Абигейл смотала марлю в моток.

– Надеюсь, к утру вы почувствуете облегчение в мышцах. – Ее взгляд остановился на его руке. Сейчас, подумала мисс Абигейл, он скажет колкость. Но вместо этого Джесси только вытянул руку и тряхнул головой, словно в душе бранил сам себя.

– Что ж, с револьвером я пока не смогу управиться, но чувствую себя намного лучше.

Это было не то чтобы спасибо, но что-то вроде того, и мисс Абигейл думала об этом все время, пока готовила ужин. Рассчитывать на извинения не приходилось – Джесси, возможно, никогда ни перед кем не извинился за всю свою жизнь. Однако, ее слезы несколько смягчили его, и чтобы дать ему понять, что она не виновата в том, что ведет себя благовоспитанно, она поставила маленький букет настурций в изящный стеклянный кувшин, поднос был снова застелен безупречно чистой льняной салфеткой.

Увидев поднос и цветы, Джесси вопросительно приподнял одну бровь, но расценил это как мирное предложение и решил его принять.

– Это от цветов так приятно пахнет? – он дотронулся до лепестка.

– Да.

– Настурции?

– Они самые.

Они смотрели друг на друга, как два горных козла, размышляющих: бодаться или отступить?

– С такой рукой я не смогу управиться с ножом.

Эти слова дали понять мисс Абигейл, что оливковая ветвь мира принята.

– Ножом займусь я, – предложила она и потом добавила. – Надеюсь, вам нравится печенка, мистер Камерон. Сегодня слишком жаркий день, чтобы долго жечь плиту. Печенка с луком готовится очень быстро.

При этих словах мисс Абигейл Джесси почувствовал, что не стоит открывать рот. Но мисс Абигейл села в кресло-качалку рядом с кроватью и стала резать еду, протягивая кусочки Джесси. Наконец-то между ними установилось какое-то молчаливое согласие. Поэтому Джесси брал печенку, медленно разжевывал и проглатывал, заставляя себя воздерживаться от острот и не расстраивать мисс Абигейл, что для него было, казалось, очень просто. Но, Боже, как он ненавидел печенку!

А она все подносила и подносила ее ко рту, и наконец Джесси не выдержал:

– Что в чашке? – спросил он.

– Кофе.

– Где соломинка?

– Вот, – мисс Абигейл вытащила ее из– под льняной салфетки на подносе.

– Попробую выпить.

Джесси поспешно наполнил рот напитком, потом широко открыл глаза и воскликнул:

– О!

– Ой, – с невинным видом отозвалась мисс Абигейл, – думаю, мне следовало бы предупредить вас, что кофе может быть слишком горячим.

Но он был сосредоточен на том, как бы разделаться с печенкой, и решил не пререкаться с ней из-за кофе. Она хочет мира, и она его получит, клянусь Богом! Он морально приготовил себя к тому, чтобы съесть всю печенку и не вымолвил ни слова, пока тарелка не опустела.

Мисс Абигейл тем временем без умолку болтала, рассказывая о многочисленных домашних рецептах и средствах от болезней, которым она научилась у мамы и бабушки, о книге, в которой она нашла упоминание о древесном угле и дрожжах, спасших его жизнь.

А желудок Джесси бунтовал.

Наконец мисс Абигейл сказала:

– К утру вы будете чувствовать себя так хорошо, что сможете нарезать свою печенку... я хотела сказать, сможете сами нарезать печенку.

Но он лежал с закрытыми глазами, странно безразличный ко всему окружающему. Пожалуйста, не надо, думал он. Все что угодно, кроме печенки. Не зная, что его мутит, мисс Абигейл ушла с подносом, довольная в первый раз тем, каким послушным и понятливым он может быть.

Вымыв половину тарелок, она услышала его слабый зов.

– Мисс Абигейл?

Она прислушалась и улыбнулась, обрадованная, что он наконец называет ее мисс Абигейл без его обычного раздражающего тона, но в то же время забеспокоилась, какую ловушку он мог выдумать на этот раз.

– Мисс Абигейл... принесите мне ведро, пожалуйста, скорее!

Неужели она слышит пожалуйста? Потом до нее дошло, что он просит ведро. Его молчание во время ужина, закрытые глаза после, необычная пассивность... о, нет!

– Иду! – закричала она во все горло. Ведро не успело удариться о пол возле его кровати, как Джесси застонал и с усилием перевернулся поближе к нему. Мисс Абигейл выхватила валики из-под его ноги, перегнулась через него и ухватила вместе с простыней, перевернув на край постели, и как раз вовремя. Наружу вышел каждый кусочек жареной печенки, лука, кофе, зеленых бобов и даже пирог с вишневой начинкой. Он лежал, покрытый испариной, свесившись вниз лицом над краем кровати и закрыв глаза.

Наконец он втянул в себя воздух, и это придало ему сил. Он сказал в пол:

– Вам не приходит в голову, мисс Абигейл, что нам, возможно, на роду написано делать друг другу гадости даже из лучших побуждений?

– Переворачивайтесь, – приказала она. – Вы не должны лежать на раненой ноге.

Она помогла ему снова лечь на спину и заметила его бледность на фоне черных бакенбард.

– Наверно, лучше проверить рану еще раз.

Джесси прикрыл лоб и глаза рукой:

– С раной ничего не случилось. Просто я терпеть не могу печенки, вот и все.

– Что? – у нее перехватило дыхание. – И вы все равно ее съели?

– Да, я попытался, – он выдавил из себя безрадостный смех. – Попытался, но ничего не получилось. Я решил во что бы то ни стало не пререкаться с вами снова, особенно после того, как я увидел, как вы сервировали этот поднос. Но, кажется, я не способен поддерживать мир, даже когда стараюсь. – Он устало отнял руку от глаз и увидел, что мисс Абигейл Маккензи пытается сдержать смех, прикрыв рот обеими руками. Джесси не смог остановить свою собственную робкую усмешку, заигравшую на его лице. И тогда мисс Абигейл сделала самую удивительную вещь! Она рухнула на кресло-качалку и смеялась, смеялась, хватаясь за живот и наполняя своей веселостью всю комнату. Такого Джесси от нее не ожидал. Она раскачивалась взад и вперед, забывшись, болтая ногами как дети на качелях, и кружевные нижние юбки повторяли ее движения. И какой очаровательной она стала!

– Прошу прощения, что не могу присоединиться к вам, – сказал Джесси, – но сразу после того, как тебе вывернуло кишки, смеяться довольно больно.

И он с улыбкой продолжал размышлять, как удивительно привлекательно выглядит мисс Абигейл без своего защитного панциря.

– Ох, мистер Камерон, – выдохнула она наконец, – возможно, вы правы, и на роду у нас написано. Даже когда вы пытаетесь отдать должное моей кухне, это оборачивается неприятным исходом.

Она снова весело засмеялась.

– Исходом? На этот раз вы выбрали подходящее слово, – сказал он, посмеиваясь, несмотря на болезненные ощущения в желудке. «О Боже, не допусти, чтобы я рассмеялся... пожалуйста» – уговаривал он себя.

– Вы это заслужили своими оскорбительными замечаниями в адрес моей стряпни.

– Кто кого оскорблял? Именно вы заталкивали в меня эту печенку, даже не побеспокоившись спросить, люблю ли я ее. Заставлять ее есть, это было бы более чем оскорбление. Поверьте мне, леди, это могло убить меня.

К этому моменту она так развеселилась, что позабыла обидеться и на его богохульство, и на то как он в шутку назвал ее леди. Она откинулась в качалке, а Джесси с наслаждением наблюдал за ней.

– Одну за другой я открываю щели в вашей броне, – сказала она, замедляя качание и расслабленно наклонив голову назад. – И одна из них – печенка.

Джесси ни разу еще не видел ее такой расслабленной: руки, ладонями вверх, лежали на коленях, золотой вечерний солнечный свет проходил сквозь западное окно и подсвечивал ее волосы, подбородок, высокий воротник, мочки ушей и ресницы, заставляя их сиять.

Джесси снова задался вопросом, сколько же ей лет, потому что она, откинувшись на спинку кресла, выглядела неожиданно молодо, и он вновь почувствовал сожаление о том, что сказал раньше, как ее покинул Мелчер. Он хотел бы внести ясность в этот вопрос, может быть прямо сейчас, когда она была раскрепощена и приветлива. Сейчас они могли поговорить об этом и избавиться от плохих чувств.

– Сколько вам лет? – спросил он.

– Слишком много, чтобы вы интересовались этим.

– Слишком много, чтобы позволять таким выгодным партиям, как Мелчер, уходить прочь?

– Вы невыносимы, – произнесла она, но без вызова, все еще сидя расслабленно в кресле.

Она повернула голову в сторону Джесси, встретилась с ним глазами, и легкая улыбка тронула ее губы.

– Может быть, – признал он, тоже улыбаясь. – А вы беспокоитесь.

– О чем же это?

– О том, что состаритесь и так не встретите мужчину, В тех местах, откуда родом Мелчер, их предостаточно.

– На Разъезде Стюарта их тоже хватает, – подчеркнуто сказала она.

– Н-да... го-то я заметил вашу слабость к Мелчеру, он был здесь вашей последней надеждой, да?

Она не ответила, но этого и не требовалось. Он внимательно рассматривал ее, пока она, прищурившись, смотрела на солнце, словно играя с ним в какую-то игру.

– Я должен извиниться за это, мисс Абигейл?

Она оторвалась от лучей солнца и повернулась к нему. Помедлив минуту, она мягко сказала:

– Если вам надо спрашивать на это разрешение, то оно уже ничего не будет стоить.

– Неужели? Теперь извинения между нами станут своего рода разочарованием, разве нет?

Мы деремся друг с другом как уличные коты. Вы будете скучать, если я внезапно стану кротким.

– А вам больно приносить извинения, правильно? – возразила она.

– Больно? Вы несправедливы ко мне, мисс Абигейл. Я способен приносить извинения ничуть не хуже остальных.

Но он так и не извинился.

– Я же извинилась за ваши усы.

– Из-за страха, я думаю.

Она отвернулась от Джесси, вновь обратившись к свету, который струился сквозь окно, и пожала плечами.

– Извинение свидетельствует о силе – не силе тела, которой вы, я уверена, всегда обладали, а о силе характера, которой обладал мистер Мслчер.

Приятное настроение Джесси при этих словах мгновенно испортилось. Ему было неприятно, что его все время сравнивают с этим человеком, причем не в его пользу, и это ему надоело. Его Я было болезненно задето. Ему совсем не нравилось, что кто-то считает его неполноценным, даже если этот кто-то– такая бесполая особа, как мисс Абигейл, и тем более в сравнении с молокососом Мелчером. Если этой женщине для собственного спокойствия так требуется извинение, она его, ей-Богу, получит!

– Простите мисс Абигейл. Вам стало лучше?

Она не обернулась в его сторону, сидя неподвижно, поглощенная солнечными лучами. Но защитные нотки в голосе Джесси сделали его извинение менее чем искренним.

– Нет, совсем нет. Предполагается, что это вам должно стать лучше. Так как?

Получив оплеуху после того, как он так долго собирался с душевными силами, чтооы извиниться, Джесси почувствовал, как кровь прилила к лицу. Никогда в жизни он не унижался, прося прощения у женщины, а теперь, вы только посмотрите, чем это обернулось. Внезапно разозлившись, Джесси резко и коротко рассмеялся.

– Я скажу вам, от чего я почувствую себя лучше – если вы вымететесь отсюда вместе со своей печенкой и всеми розовыми мечтами о Мелчере!

Обернувшись, мисс Абигейл увидела раздраженное лицо Джесси. Ее удивленные глаза поймали его недобрый взгляд. Она поняла, что он ожидал, будто она с радостью примет его извинение, которое было начисто лишено раскаяния. Краска снова залила его лицо, и что-то в его словах посеяло в мисс Абигейл зерно подозрения. Уж не ревнует ли он к Дэвиду Мелчеру?! Невероятно, но вполне возможно. По какой другой причине он так реагирует? Джесси все смотрел на нее, когда она, с загадочной улыбкой, поднялась и сладким голосом пожелала ему доброй ночи.

Это ее самодовольство и приторное пожелание спокойной ночи заставило Джесси крикнуть ей вслед:

– Теперь я должен вам дважды! За усы и за печенку!