Наталия Ломовская - Кольцо предназначения

Алексей смотрел ей вслед, отогнув край дурацкой ситцевой занавесочки... Смешная девчонка. Несуразная, красивая, и движется так легко. Какая нелепая грация, какие порхающие движения! Зачем он предложил ей брудершафт? Слово-то какое отвратительное, пошлое, из арсенала подвыпившего бабника. И как хорошо, что он ей предложил вот это самое слово!

Да, вино. Швейцарское вино, именно такое любил его отец. «Кастелло ди Моркоте», элитное вино от известного винодела Тамборини. Привкус кислой вишни, танинная элегантность, специи и кожица в послевкусии. Виноград растет на отвесных склонах близ озера Лугано, в красной тамошней почве – высокое содержание порфира, оттого букет вина так сложен и богат, оттого чудится в нем прохлада подземных недр. Откуда это вино здесь, в средней полосе России? Виноделие в Швейцарии никогда не было промышленным. Кто-то привез, подарил. А Вера теперь презентовала своему спасителю.

Зачем он соврал, сказал, что ее, утопающую, вытащил из реки какой-то неведомый «приятель»? Из скромности? Просто не хотел выслушивать благодарности? Он отлично плавал, но вчера, признаться, немного перетрусил, когда услышал – кто-то барахтается и зовет на помощь в черной, непроглядной воде. Испугался, что утопающий утащит и его с собой, испугался, что не сможет отыскать человека в темноте и примет на себя ответственность за его гибель. Мелькнула даже мысль – уйти, позвать спасателей... Но взял себя в руки и с незначительной совсем глубины вытащил вот этакое сокровище. От испуга, кажется, даже нахамил ей на берегу, сыграл роль рубахи-парня – и свалил на какого-то «приятеля». Если б знать, что с ней будешь целоваться...

А как она целуется, как дрожит... Мотылек в кулаке. Жалко, и выпустить не хочется. Впрочем... Все напрасно. Ведь они больше не увидятся. Никогда.

Катер только что подошел. На понтонном мосту стояла веселая троица – Катя, Митька, Саша. А Данилы не было. И ребята выглядели смущенными. Вероника напряглась.

– А Архангел что, не прилетел? – спросила она делано-веселым голосом.

– Нет, представь себе! Мы его ждали-ждали, катер задержали, звонили и вам домой, и ему на мобильный. Домашний не отвечает, мобильный отключен. Наверное, задержался или проспал. Ну, он дорогу знает, вечером подъедет. Верунь, да ты не огорчайся! Ой, что это я! С днем рождения! – затараторила Саша.

– С днем рождения! – затянули и Митька с Катей.

– Ну, подарки мы тебе на месте вручим. Пошли?

– Пошли...

Куприянов не приехал и к вечеру. Вера расстроилась, но старалась не показывать вида. «Бог не Прошка, видит немножко», – сказала сама себе. Вот оно, возмездие за ее легкомысленное поведение, за измену.

Купались, катались на лодке, жарили шашлыки и пили прохладное красное вино. Внезапно опустился вечер, на ежевичном пироге зажгли свечки, привезенные Митькой.

– Тост! Кто скажет тост за именинницу?

Вере стало вдруг очень грустно. Будь у нее все как у людей, заглавный именинный тост поднял бы Данька. А он не приехал...

– Не надо, Верунь, – словно услышав ее мысли, шепнула Саша. – Наверняка какая-то накладка вышла. Ты не переживай. У тебя сегодня день рождения.

«У меня сегодня день рождения. День рождения», – стучало в висках. Господи, как все неудачно, как тоскливо и странно! Как жаль, что все оказалось напрасным. Не для нее этот чудесный остров, где живут веселые птицы иволги, не для нее шелестят по песочку волны и шумит листва, не для нее мерцают зеленые летние звезды. Спутник, замеченный Верой, обреченно пересекал звездное небо в кромешном одиночестве. Нет кого-то главного рядом с ней. Самые родные, самые близкие люди оставили ее.

Внезапно запиликал телефон.

– Вера, это я, – голос Данилы в трубке.

– Дань, ты? Дань, что случилось?

– Ничего страшного, не переживай. Извини, так получилось. Тут мне позвонили, сказали – с отцом плохо.

– Он в больнице, да?

– В больнице.

– Инфаркт?

– Сердечный приступ. Извини, я не смогу приехать. Пока побуду у родителей. Может быть, позже подъеду к тебе. Ты оставайся на турбазе, как планировала, а я подтянусь к тебе, если все будет хорошо, ладно?

– Дань, ты держись. Не волнуйся за меня. И приезжай... Если сможешь!

После звонка отлегло от сердца. Вероника ушла от хмельной компании, распевающей под Митькину гитару песню про розы, что пахли почему-то полынью, про чужую жизнь и чужую любовь. Ушла на берег, куда набегали подгоняемые теплым ночным ветерком волны. Купаться все же не решилась. Довольно того, что вчера едва не утонула, а уж теперь, когда в голове шумит красное вино, и вовсе глупо. Она просто легла на мелководье – так, чтобы волна мягко обнимала тело, прокатывалась от кончиков пальцев до шеи...

Ей легко удалось войти в то состояние, когда все существо как бы растворяется в первородной стихии, словно возвращается в нее каждой клеточкой, и уже неважно, слезы на лице или вода, воздухом дышать или влагой.

– Что мне делать? – спросила она и стала ждать ответа. Ответ должен был прийти – как тихая, полусонная мысль. Она умела и любила делать это. Разговаривать с водой.

Сейчас – ничего.

– Но мне тяжело. Мне тяжело и непонятно...

Будет хуже. Будет еще хуже. А потом будет хорошо. Ничего не предпринимай. Просто жди.

– Ждать, когда станет хуже? Ужасно. И я чуть не утонула сегодня... Зачем ты?

Ты не поймешь. Это был шанс...

– Шанс? Чтобы я познакомилась и целовалась неизвестно с кем?

Сейчас ты не поймешь. Это жизнь, девочка моя. Это просто жизнь, и ее нужно жить.

– Но ты позаботишься обо мне?

Ты знаешь. Я забочусь о тебе всегда, с самого твоего рождения.

– Знаешь, мама сказала мне перед смертью...

Знаю. Она сказала – вода.

– Почему?

Ей открылось что-то. Понимаешь, я всегда рядом. С тобой, в тебе, вокруг. Даже когда ты меня не видишь. Вернее, ты никогда меня не видела...

– Я перестаю тебя понимать.

И это неважно.

– Еще один вопрос...

* * *

– Вероника, ты где?

– Я здесь, Саш.

Господи, руки и ноги как ватные, не подняться! Наконец удалось отползти на песочек и сесть.

– Ты куда ушла? Я ищу тебя, ищу... Митька с Катей уединились в спальне, представляешь? Мне скучно стало...

– Со мной тебе вряд ли будет веселее, – вздохнула Вероника.

– Да ты что? Вер, он же позвонил, предупредил. Форс-мажор, такое бывает. Зато ты тут отдохнешь. Ты, надеюсь, не собираешься домой раньше времени?

– Не знаю пока. Хотелось бы еще тут побыть.

– Вот и оставайся! – заверила ее Саша. А перед мысленным взглядом Вероники появился и улыбнулся тот, нечаянный знакомый. Алексей, да. Высокий, сильный, черноглазый. «Скорая помощь», пришедшая к ней так нежданно... Может быть, она увидит его? Завтра утром, послезавтра... Так много еще времени!

– Вер, ты что, заснула?

– Извини. Ты что-то говорила.

– Ну да! Просьба у меня к тебе есть.

– Давай излагай.

– Я тут с мальчиком познакомилась... Хороший такой мальчик. Только проблема в одном – у него комната в общаге на четверых, а у меня, сама знаешь, тоже никаких условий для личной жизни... Как-то так получилось, что встречаться нам негде. Веруш, я завтра утром уезжаю, может, дашь мне ключ? Раз уж ты все равно тут остаешься, а Куприянов у родителей? Все будет в порядке, ты не думай!

– Хорошо, Саш, дам. А что ж ты его сюда не привезла? Мальчика своего?

– У всех бедных студентов сейчас сессия идет. А он в медицинском институте учится, у них там строго...

– Ясно...

– Спасибо.

Помолчали.

– Саш, а почему у тебя нет условий для личной жизни?

– Да потому... Знаешь, неохота сейчас все неприятности вспоминать. Тебе хорошо, ты одна в такой квартире!

– Да уж, хорошо...

– Ой, прости, я не то хотела сказать. Потом, у тебя теперь ведь есть Данила...

Вот в этом Вера как раз оч-чень сомневалась. Да и в голосе Саши прозвучало что-то такое тонкое, едва наметанное... Не ехидство ли? Может, Куприянов у Вероники не «есть», а уже «был»? И кое-кто об этом уже знает? Может, и считали Веру наивной и доверчивой албанской девушкой, но все же в звонке Архангела и в Сашином тоне ее что-то встревожило!

В одном Данила не обманул. У него действительно была работа. Спасибо Саше Геллер, она подкинула халтурку. Ресторан «Хуторок» в самом деле заказал фотографии для рекламного буклета. Но эта халтурка подвернулась еще неделю назад. Там, в ресторане, Архангел и познакомился с управляющей Настенькой. Она и позвонила ему накануне, сообщила, что хочет сделать фотосессию. С озвученной суммой согласилась сразу, хотя Куприянов заломил приличную цену, ожидая, что клиентка начнет торговаться. В честь этого он и отвалил Вере денег, обрадовался нечаянному заработку. В конце концов, Архангел сознавал, что принимает минимальное участие в ведении домашнего хозяйства. Пусть тратит деньги на свой день рождения, а в качестве сюрприза он по дороге купит ей какую-нибудь безделушку. Плюшевого зверя или серебряную побрякушку...

Но вышло иначе. Все началось с того, что девица оказалась в самом деле достойна фотосессии. Она вошла в студию – и студия сразу показалась очень тесной и грязной. Высокая брюнетка, худая, грациозная, эффектная. Очень белая кожа, точеный профиль, чувственный, ярко-алый рот. Глаза только маловаты и посажены глубоко, но накрашены умело, так что этот недостаток почти незаметен. И в ней есть огонек, есть индивидуальность, чувствуется характер. А Куприянову нравились женщины с характером, вроде Саши. Вероника славная девочка, но такая пресная, такая правильная. Скучновато с ней.

Настя, очевидно, привыкла командовать. В ее голосе проскальзывали повелительные интонации, она слишком громко смеялась, слишком рискованно шутила. В разговор вступила охотно и даже кое-что о себе рассказала – но с усмешкой, с тайной, все под вуалью. Все же Архангел понял, что она уже раз «сходила» замуж, что теперь живет одна. Понял он и по ее насмешливо-заинтересованным взглядам, что эта от дальнейшего знакомства, пожалуй, не откажется. Быстро достал свою заначку – бутылку хорошего коньяка. Сам он пить не умел и не любил, держал коньяк для гостей.

– За знакомство?

– Не откажусь. У меня есть яблоко. Там, в сумке.

У нее была не сумка, а портфель. Огромный белый лайковый портфель, по виду очень дорогой. Но содержимое его не отличалось от содержимого обычной дамской сумки и характеризовалось коротким словом «бардак». Наскучив искать яблоко, Настя просто схватила портфель, перевернула его вверх дном и вытрясла кучу хлама. Косметика, смятые салфетки, сигареты, зубная щетка, противозачаточные таблетки, книжка в мягкой обложке – Сорокина читает, надо же! – книжка записная, комок красных кружевных трусиков... Дама что, собралась не ночевать дома? Или не ночевала прошлую ночь? Или всегда так вооружена?

– Вот и яблоко! – нимало не смутившись, сообщила Настя и принялась запихивать весь шурум-бурум обратно в портфель, отложив в сторону изумрудно-зеленый плод, какие обычно привозят из пышных рощ Испании. Вот где он находится, Эдем!

Все же Куприянов заставил себя позвонить Веронике. Знал – надо. Но как же не хотелось! Врать, оправдываться, объяснять... Придумывать правдоподобную версию – надо же обеспечить пути отступления. С Анастасией еще неизвестно, как сложится, а возвращаться в родительский дом ему вовсе не светило. С Верой жить удобнее. Она нетребовательная, тихая, «самостоятельная», то есть зарабатывает, неплохо готовит, ласковая и ненавязчивая... В общем, стоит успокоить бедняжку!

Из студии поехали в ресторан. Настя заявила, что ужасно хочет есть, просто умирает от голода.

– В «Хуторок»! – скомандовала она.

Ее машина, красная «Феррари», стояла у подъезда. Внутри пахло кожей и духами. Настя бестрепетно села за руль – это после бутылки коньяка на двоих! – но свое решение переменила.

– Едем ко мне! Еда у меня тоже есть, поснимаешь меня там в домашнем интерьере.

– Так я аппаратуру не взял!

– Неважно, – картинно подняла бровь Настя.

И была права.

Эта тигрица в образе женщины устроила Архангелу настоящий секс-марафон. Такого он не ожидал на первом свидании и вообще как-то не был готов...

– Да-а, мальчик, рано ты сошел с трассы, – пропела Настя, раскидываясь по огромной кровати, застеленной темно-лиловыми простынями. Вот этот цвет, кстати, тоже здорово действовал Куприянову на нервы, попросту раздражал и не давал сосредоточиться! – Ах да, я ж тебя и не покормила! Бе-едненький, ну идем на кухню... После ужина не засыпать!

А утром она уехала на работу в ресторан. Веселая, свежая, живая, словно накануне ничего крепче простокваши не употребляла и сладко спала всю ночь. Данилу она оставила досыпать на своей постели.