Наталия Ломовская - Кольцо предназначения

– Отчего?

– Я не знаю. Повелось так. Не нами заведено, не нами и кончится. Завет такой дан. Ты тоже помни об этом.

– Конечно, бабулечка. Старшую дочь Верой назову, в честь мамы.

– А что? Уже задумываешься?

– Пока нет. – Вероника сунула книжечку обратно в киот, остановила маятное движение лампадки.

Она бы и задумалась. Только Даня не давал для этого повода. Вероника наивно полагала, что дальнейший ход их отношений предопределен. У многих ее подруг так начиналась семейная жизнь. Девочки встречались с мальчиками, потом женились, появлялись дети. Конечно, нужно было приложить некоторые усилия, чтобы довести мужчину до ЗАГСа, – об этом она тоже слышала и читала. Это нормально, что Архангел не заговаривает о свадьбе. На то они и архангелы, чтобы витать в поднебесье. Она, Вероника, должна позаботиться о земном бытии. Или браки все же заключаются на небесах?

И занятая такими размышлениями Вероника забыла про сон, рассказанный бабушкой. Вспомнила позже, когда проснулась под утро. Зыбкий рассвет бился в оконные стекла.

– А ведь я, кажется, поняла, что за место видела бабуля во сне. Это был Холодный берег. Мне он тоже часто снился... Но я предпочитала забывать эти сны. Холодный берег – вот что я помню. Только это название.

Даниил Куприянов, безусловно, не был идеальным кандидатом в мужья. Домашняя работа его, мягко говоря, не увлекала – за два почти месяца ни разу не помыл посуду, не купил хлеба. Первое время варил кофе, приносил Веронике в постель. После него оставалась заляпанная кофейной гущей плита, но Вера не обижалась. Да отмоет она плиту, это ведь не главное! Впрочем, милые утренние сюрпризы быстро прекратились. Финансовой помощи в ведении хозяйства он тоже не оказывал. Мог принести домой бутылку вина, торт, фрукты. Но дать денег на оплату квартиры – за четырехкомнатные апартаменты приходилось платить все больше, – на еду, на какие-то мелкие, но такие важные, жизненно необходимые вещи он не догадывался. Все, что зарабатывал, тратил на себя. На одежду – Данила умел и любил одеваться. На фотоаппаратуру. Да мало ли на что – факт в том, что Вероника содержала дом на свои деньги.

Лето принесло Вере новые разочарования. Ее день рождения был двадцать седьмого июня. Хотелось отпраздновать его весело, так, чтобы запомнилось надолго.

– А ты сними домик на турбазе, пригласи гостей, – предложила Саша Геллер, когда Вероника поделилась с ней своей интересной проблемой. – Лето ведь, погоды какие стоят!

– Занятная мысль. Но домик, должно быть, нужно заранее заказывать, а я протянула почти до последнего момента. Завтра двадцатое уже. И потом, это, наверное, дорого?

– По деньгам, лапуля, по деньгам. Да вот тут недалеко, на острове, есть чудесная и недорогая турбаза «Иволга». Я знакома с ее хозяйкой. Хочешь, устрою? У нее наверняка зарезервирован домик для своих. На три дня будет не так дорого.

– Саш, буду тебе очень обязана...

– Не вопрос, лапуля! Конечно, в том случае только, – игриво добавила Саша, – если ты меня приглашаешь!

– О чем речь!

Саша была особа легкомысленная, но слово свое держала. На следующий день позвонила.

– Вероник, слушай, дело сделано. Я говорила с Мариной Алексеевной, она сдает нам домик. И так дешево, ты не поверишь! Вечером в пятницу двадцать шестого въезжаешь, утром, в понедельник – какое там будет число? – выезжаешь. Там сауна есть, лодки напрокат, водные велосипеды, теннисный корт, мангалы... Культурный отдых, одно слово!

– Ой, спасибо тебе... Только посоветуй – что туда брать-то? Я таких выездов никогда не устраивала.

– Ничего страшного! Я тебе помогу. Во-первых, обзвони всех, кого хотела позвать. Предупреди, что день рождения будет на пленэре. Расскажи, как туда добираться. Погоди, ты сама-то знаешь?

– Нет, конечно, ты ж мне вчера только об этой «Иволге» рассказала!

– Ага, тогда слушай. Обойную фабрику знаешь? Напротив бассейна «Дружба»?

– Знаю.

– От фабрики вниз, там причал. Туда приходит катер с «Иволги». Два раза в день – в десять часов утра и в семь часов вечера. Вы поедете на семичасовом катере. Въедете, там вас встретят, путевки я тебе завтра завезу. А команду я соберу и привезу на следующий день. Вы с Архангелом там пока отдохнете от городской суеты, выспитесь, все приготовите. Я скажу, чтоб все привезли по бутылке, ну, закуски какой-нибудь. А ты возьми мясо на шашлыки, замаринуй его. Да не скупись, на природе знаешь как кушается?

– Куплю целую корову!

– Уж тогда свинью или барана, – захихикала Саша. – Шашлыки обычно из баранины или свинины... Или ты и этого не знаешь?

– Знаю-знаю. Спасибо, Сашуль!

– Нема за що.

Геллер в самом деле все отлично устроила. А Куприянов тоже кое-что устроил! Услышав о Вероникиных планах, скривился, словно уксуса глотнул.

– Ну-у, не знаю... А что мы там делать будем?

– Как что? Купаться, загорать, шашлыки есть, вино пить...

– Желудочные удовольствия, одним словом.

– Почему же только желудочные? А река? А закат над рекой? Да если даже и желудочные – что в этом плохого? Это же отдых, турбаза! Данечка, не дуйся. Значит, так: выезжаем в пятницу вечером.

– В пятницу не могу.

Вера растерялась.

– Не можешь? У тебя другие планы?

– Извини. Работа. Ресторан «Хуторок» заказал рекламный буклет.

– Ну ладно, хорошо. Значит, приедешь вместе с гостями в субботу утром. Дань, ну ты что такой недовольный? Случилось что-то?

– Ничего.

Вот и поговорили. Ночью Веронике не спалось, она крутилась с боку на бок. Наконец Данька заворчал недовольно, Вера встала и ушла на кухню. Нужно бы выпить теплого молока с медом, но очень жарко. Остановимся на валерьяновых каплях. Отчего же Куприянов так оскорбился? Вот и опять запах тревоги...

Валерьянка не помогла. Вера не заснула до утра. Она и сама не понимала, отчего ее так расстроило поведение Дани. Бывает – не любят некоторые люди выездов «на пленэр». Оскорбляют их тонкий душевный мир «желудочные удовольствия». Но это же ее день рождения, ее праздник! Мог бы поделикатней как-то подойти!

Но утро вечера мудреней. За завтраком, когда Куприянов томно пил кофе – а кофе он пил со взбитыми датскими сливками из красивого баллончика, – а Вера с нескрываемым удовольствием ела бутерброд с брынзой, он, Данила, все же спросил:

– А вот эта твоя гулянка... Турбаза и то, се... Мы туда что-то ведь повезем?

От радости, что прозвучало это «мы», Вероника поперхнулась брынзой и, продышавшись, начала восторженно описывать прелести грядущего пиршества:

– Я куплю мясо, замариную, поджарим шашлык. Возьмем огурчиков, помидоры, зелень. Брынзы вот. Конечно, вино. Не знаю, что ребята привезут, но я хочу в немецкой кондитерской еще купить ежевичный пирог. Как ты думаешь, довезу я его в целости и сохранности? Мне очень хочется, чтобы был пирог. Знаешь, у меня на день рождения всегда заказывали торт в булочной Стружкина, и свечи я задувала...

– Подожди, милая. Я задал конкретный вопрос, а ты уж до раннего детства дошла. Покупаем мясо, вино, овощи на салат. Пирог этот твой... Тебе деньги нужны?

Эту фразу Вероника слышала от него в первый раз. Даже замешкалась немного.

– Ну-у-у...

Продлить свое «у-у-у» она не успела. Куприянов встал, направился в прихожую и быстро вернулся с конвертом в руках.

– Это тебе на это самое, на проведение праздника твоего. С днем рождения, в общем.

Во как! Это, оказывается, подарок на день рождения! Разочарование было таким болезненным и острым, что Вероника тоже, кажется, в первый раз, не сумела его скрыть.

– Не понял. Ты что, не рада?

К чему, к чему, а к настроению окружающих Даниил всегда был особенно чувствителен.

– Конечно, рада! Спасибо, Дань.

Вера инстинктивно поняла, что стоит пустить в ход древнее, как мир, оружие – женское кокетство.

– А разве мне не подарят какого-нибудь ма-аленького сюрприза?

– Посмотрим, – подмигнул Куприянов и, нагнувшись, крепко поцеловал Веронику в губы.

Но в сладости этого поцелуя, на самом дне, таилась горечь сомнения. Странно это все же... Впрочем, не стоит забивать себе голову.

* * *

Путь на турбазу дался Веронике нелегко. Данила, как и предупреждал, ушел с утра и даже не позвонил. А ей пришлось тащить на пристань огромный рюкзак: овощи-фрукты-вино, кое-какие вещички – одежду, косметику. Все же она должна выглядеть хорошо, это ее праздник! В правой руке – тяжеленный пакет с маринованным мясом, в левой – ежевичный пирог из немецкой кондитерской. Подлый таксист высадил ее слишком далеко: пешеходная зона, туда машинам нельзя! Вечерняя прохлада забыла опуститься на город, раскалившийся за день асфальт дышал зноем, пот заливал глаза, а вытереть было нельзя. Кошмар, одним словом. Но уже на подходе к пристани почувствовалось иное дыхание – вода, не признающая городской усталости, не следующая торопливому городскому ритму, дышала свежестью, а катер пришел такой веселый, такой замечательный, что на душе сразу стало легче.

Катер был как в мультфильме про Чунга-Чангу из далекого советского детства. Сам синий, а тент над палубой натянут ярко-желтый. Деревянные скамьи нагреты яростным солнцем. И мужики на катере приплыли веселые – громадные, загорелые. Быстро и аккуратно погрузили Вероникин скарб, пошутили с ней мимоходом, а потом взвилась водяная пыль – поехали!

Издалека турбаза «Иволга» выглядела очень красивой – изумрудные лужайки, аккуратные домики, какие-то огромные деревья. А вблизи оказалась еще лучше! Веселая, должно быть, это птица – иволга. Живет себе в зеленой листве, с ветки на ветку перепархивает. «А я ведь никогда не видела ее, иволгу, – вдруг подумала Вероника и, прикрывая ладонью глаза, высоко задрала голову, наивно пытаясь отыскать в небе диковинных золотых птиц. – Как созвучны, оказывается, Волга и иволга! И небо здесь совсем другое...»

Но и над водой, и в синей бесконечной вышине Вероника обнаружила лишь множество чаек да ласточек. Особенно запомнились ей большие морские чайки на фоне громадных, подсвеченных нехотя клонящимся солнцем кучевых облаков, стоящих, словно снежные горы, на западе. И еще – трясогузки. Они так весело прыгали по песчаному пляжу, и когда катер, легонько покачиваясь, пристал к ладно сбитым сходням, одна из них, самая любопытная, не улетела, как остальные ее подруги, а ловко запрыгнула на старый черный бакен, устало доживавший свой долгий век на берегу, и принялась зорко наблюдать за приплывшими. Вдруг в дубовых кронах словно бы кошка замяукала, еще одна, еще. «Да это же и есть иволга, – перехватив свой собственный изумленный взгляд, мысленно воскликнула Вера. – Вон, вон! Мелькает, золотая! А песня ее то на кошачье мяуканье похожа, то на болтовню птичью. Об этом и у Бунина есть. «Беспечно иволги болтают». Точно сказано!» И действительно, в темных арках ажурной дубовой листвы время от времени появлялись на мгновение и исчезали огненные крылатые всполохи. Замечательная все-таки это птица – иволга.

Хозяйка «Иволги», Марина Алексеевна, оказалась высокой статной женщиной, как говорится, со следами былой красоты. Следы были заметные. Да и вообще ей бы Хозяйкой Медной горы быть, а не хозяйкой турбазы, пусть и очень славной!

– Вы Солодкова? Рада встрече. Как у вас много вещей. Вас проводит служащий. Третий домик, вот ключи. Гости приедут завтра или послезавтра? Очень хорошо. Располагайтесь, отдыхайте.

Третий домик – самый лучший. Просторная столовая, на окнах тюлевые занавески, на столе – самовар. Две маленькие спаленки, и наверху еще мансарда под двускатной крышей, балкончик с резными перилами. Вера рассовала продукты по местам, заперлась на крючок и упала на бархатный диванчик в столовой. Упоительно шумели дубы за стеной, так близко, весело болтали в кронах общительные иволги, где-то совсем рядышком плескалась вода... Вероника закрыла глаза.

И открыла их уже в темноте. Да что ж такое делается с ее сном! На остров опустилась летняя ночь, теплая, звездная. Нет, в такую ночь нельзя спать! Нужно немедленно идти купаться! Вера натянула купальник и опрометью бросилась на берег.

Больше всего на свете она любила воду. Вода успокаивала ее, завораживала, лечила. Вероника всегда неосознанно тянулась к воде, но, живя в волжском городе, реже, чем хотелось бы, отдыхала у реки или озера – так уж выходило. В детстве она даже завидовала известным героям Марка Твена, плывущим на вольном плоту вниз по течению. Хорошо бы вот так же поплыть однажды, и чтобы лунная дорожка вела, и волна искрилась, и не знать, куда и зачем плывешь! Ей всегда нравилось опускать ладони в прозрачную воду, особенно в текущую, живую, и чувствовать, как обволакивают их прохладные водные струи, как закручиваются вокруг пальцев легкие завитки... Однажды мама взяла ее, пятилетнюю, по набережной прогуляться, а Вера так потрясена была стремительным майским водопольем, могучим течением, уносящим целые тростниковые острова, увенчанные чайкой или вороной, восседающими на них с капитанской по меньшей мере гордостью, что долго не желала возвращаться домой. С некоторых пор только у воды она и чувствовала себя по-настоящему счастливой.