Мэй Макголдрик - Кольцо с изумрудом

Элизабет сжала его руку, и он поднес ее пальцы к губам.

– Значит… значит, ты считаешь, я должна ехать?

– Нет, милая, – решительно сказал он. – Одну я тебя не отпущу. Мы поедем вместе. Только так! Если ты, конечно, хочешь.

Элизабет колебалась, не зная, на что решиться. Когда-то обстоятельства вынудили ее изменить свой облик. Чтобы заниматься любимым делом, ей пришлось выдавать себя за мужчину. Но теперь все это позади. Она – женщина, к тому же любимая! И хочет остаться ею навсегда.

Филипп из Анжу умер, но Элизабет Болейн продолжает жить!

– Да, Эмрис, я очень хочу!

– Тогда – едем!

Наверное, уже в сотый раз за день перечитав письмо, Элизабет аккуратно свернула его и положила на столик.

Глядя на свое отражение в зеркале, она видела перед собой молодую красивую женщину, полную радости жизни. Никогда еще она не была так счастлива.

Стоял погожий день. Из открытого окна доносился шум с улицы, вдали звонили колокола. Вместе с бодрящим осенним воздухом в комнату вплывали также запахи костра и жарящегося на нем барашка. У Элизабет потекли слюнки.

Она сидела на трехногом табурете, положив руки на свой плоский пока еще живот. Нет. Пока не заметно никаких признаков того чуда, которое она носит внутри. Их сокровища, их дитя. Ее и Эмриса. Она счастливо рассмеялась. Сестренка или братишка для Джеми.

И теперь, сегодня, в довершение ее счастья, она встречается с Анной. Здесь, в своей мастерской.

– Принимайся лучше за работу, – вслух приказала она себе. – Пока будешь занята, и время пройдет быстрей. Нечего маяться в ожидании!

Она встала и вернулась к холсту.

Через неделю после их с Эмрисом свадьбы она получила письмо от младшей сестры. Она читала и перечитывала его без конца.

Анна, с которой они не поддерживали никакой связи больше четырех лет, прислала письмо, полное теплоты и любви. Впечатление от письма было совсем не то, что она ожидала после рассказа отца. Ей писала женщина, страдающая от одиночества, желающая восстановить утерянные родственные связи. Анна писала, как она жаждет вновь увидеться с дорогой Элизабет, единственной сестрой, которая у нее осталась. Писала о том, что жизнь при английском дворе насыщена интригами и коварством. Вспоминала Мэри. Каждый раз, когда Элизабет пробегала глазами по строчкам, она испытывала ностальгическую печаль по их детским годам.

В конце письма Анна сокрушалась по поводу того, что ей не удалось присутствовать на свадьбе, и выражала надежду на то, что они все же смогут встретиться, хотя бы просто увидеться. Анна писала далее, что наверняка сможет получить разрешение на посещение двора королевы Маргариты.

«Если бы только, дорогая сестра, ты смогла приехать в Стирлинг…»

Элизабет ответила немедленно. Конечно, она может приехать в Стирлинг. Именно там располагался новый городской дом Макферсона, в двух шагах от стен дворца королевы Маргариты.

Кисть так и порхала в руках Элизабет. Темные лукавые глаза, тонкая детская ручка, протянувшаяся вперед, – это был самый последний момент, когда она видела Анни. Ее живая и смышленая младшая сестренка… Элизабет надеялась, что Анне понравится портрет. Трудно было писать, восстанавливая детали по памяти, но Элизабет понимала, что для сестры будет важно увидеть, что ее помнят и любят. И ей хотелось создать как можно более живой образ Анны такой, какая она была тогда.

Эмрис привез Элизабет и Джеми в городской дом уже месяц назад. Элизабет была представлена ко двору. К большому удивлению, общение с королевой Маргаритой далось ей без всякого труда, Элизабет не только не испытывала неприязни к сестре Генриха, но даже почувствовала определенное уважение к ее жизненной стойкости. В тринадцать лет, когда она, по ее собственному признанию, была не чем иным, как избалованным ребенком, Маргарита была отдана в жены шотландскому королю Иакову IV. Чужая в чужой стране – она была одинока и несчастлива много лет подряд.

Но колесо фортуны повернулось и преподало ей много суровых уроков. Овдовев в двадцать четыре года, когда ее муж погиб в битве при Флоддене, и оказавшись одна в варварской стране, в кипящем котле бушевавших вокруг политических и социальных разногласий, королева Маргарита очень быстро приобрела навыки, необходимые для выживания.

Элизабет отложила кисть и вытерла руки об тряпку, лежавшую на столе. Все страхи Элизабет относительно королевы улетучились после первого же визита. Эмрис оказался совершенно прав во всем. С первого взгляда стало ясно, что Маргарита считает себя покровительницей талантов.

Но одну вещь Элизабет смогла уяснить себе лишь немного позже, когда она присмотрелась, кем именно окружила себя королева Маргарита, кому она оказывала благосклонность. Это были в основном женщины, многое перенесшие в жизни и выжившие благодаря стойкости и мужеству. Они во многом напоминали Элизабет ее самое – личности, способные постоять за себя, бороться за то, что им дорого, выстоять под ударами судьбы.

А вчера вечером прибыл посланный Анной гонец и сообщил, что она приезжает уже сегодня.

Почему-то сейчас Элизабет пожалела, что утром сама отослала из дома Эмриса и Джеми. Она сказала мужу, что хотела бы пообщаться с сестрой наедине, вспомнить прошлое. Но была, конечно, и другая причина. В разговоре с отцом ей было просто убедить того, что Джеми является их с Эмрисом дочерью. Но она не была уверена в том, что Анна поверит этой выдумке.

Анни с детства отличалась исключительной проницательностью, и потому Элизабет грызла тревога, что младшая сестра может узнать правду относительно Джеми. Ведь как-никак, а Джеми действительно дочь короля, и в свете намерений, которые, похоже, питает Анна относительно Генриха, Элизабет не была уверена, что ей можно доверять.

Эмрис долго не соглашался на уговоры Элизабет оставить ее одну, особенно, как шутливо заметил он, учитывая ее ослабленное состояние. В конце концов, после долгих споров, он согласился взять с собой Джеми на охоту на первую половину дня и вернуться домой к обеду. Это было все, чего Элизабет смогла от него добиться. С самого первого дня их брака Эмрис свято соблюдал данное когда-то им слово не оставлять ее одну ни на один день.

Элизабет улыбнулась и счастливо вздохнула. Ее жизнь с Эмрисом Макферсоном была блаженством наяву.

Закончив картину, Элизабет отступила немного назад и критическим взглядом окинула свою работу. Портрет удался. Девочка на картине воплощала в себе все то, что помнила Элизабет о младшей сестренке. Правда, окружение, в которое она ее поместила на полотне, было полностью плодом воображения Элизабет.

Она нарисовала Анну, стоящую у высокого алтаря, украшенного цветами. Анна была одета в темно-красное бархатное платье и в пышную пурпурную мантию с отделкой из горностая. На голове сверкала золотая диадема, украшенная жемчугом и драгоценными камнями. Детское личико контрастировало с королевской пышностью наряда и убранства. И сам король Генрих восседал на высоком престоле перед ней. Элизабет усмехнулась, разглядывая, как она умудрилась изобразить английского короля. Он выглядел старым и обрюзгшим. Анна же с мольбой протягивала к нему руки.

«Да, за такое изображение Генриха ее могут и обезглавить, если только она хоть что-то понимает в англичанах», – вздохнула про себя Элизабет.

Тихий стук в дверь оторвал ее от размышлений. Элизабет вытерла повлажневшие ладони о платье и откликнулась.

Вместо старого дворецкого, которого она ожидала увидеть, в дверь просунулась голова юной служанки. Девочка с восторгом прощебетала:

– Они приехали, миледи!

И тут же дверь распахнулась настежь. В комнату быстрыми легкими шагами вошла молодая элегантная женщина.

Бросившись к сестре, Элизабет крепко стиснула ее в объятиях, бормоча на ходу:

– Анни, милая! Ты здесь! Наконец-то!

Сестра тоже обняла ее, но Элизабет вдруг почувствовала, что в движениях Анны сквозит холодность. Она ощутила это сразу, как только обняла сестру. Удивленная и немного смущенная, Элизабет отодвинулась от нее, силясь скрыть свое разочарование. Она-то ожидала от Анны того же искреннего проявления чувств, что и от Мэри. Но Анна совсем другой человек. Мэри была эмоциональна. Для нее выражение чувств было так же естественно, как дыхание.

Элизабет сразу поняла, что она ошибалась, ожидая многого от нынешней встречи.

Анна высвободилась из рук Элизабет и приказала служанке:

– Оставь нас.

Девочка, которая глазела на них, открыв рот, поспешно удалилась, тщательно прикрыв за собой дверь.

Элизабет увидела, как на лице Анни появилась жесткая усмешка. Твердый взгляд сестры был устремлен на Элизабет. Чему она усмехается? И во взгляде нет ничего похожего на родственную привязанность. Холодный и острый.

Молодая дама отвернулась, чтобы снять тяжелый дорожный плащ. Элизабет смогла рассмотреть роскошный наряд, что скрывался под ним. Анна была одета в изумительное розовое платье, с рукавами из тонкого шелка и пуфами из золотой парчи. Сестра аккуратно расправила примявшиеся рукава.

– Тебе очень идет это платье, Анна! Ты так выросла и стала такой элегантной. – Элизабет восхищенно улыбнулась. – И эта парча! Английскому королю…

– О, эту дешевку мне подарил Генрих! – Анна пренебрежительно дернула плечиком. – Я не могла отказаться.

Элизабет придержала язык. Было ясно, что встреча идет совсем не так, как она ожидала. И эта дама, что стояла перед ней, – тоже не соответствовала ее ожиданиям. Элизабет молча наблюдала, как Анна прошлась по комнате, изучая мебель и безделушки, расставленные в ней.

– Ну не так уж и плохо для шотландца, – Анна повернулась к Элизабет с саркастической усмешкой на губах. – Я смотрю, ты неплохо устроилась. Этот шотландец – самое лучшее, что можно найти в этой дикой стране. Но скажи мне, дорогая, что такое ты сделала, чтобы заставить его жениться на себе?

Элизабет пристально посмотрела на сестру, едва сдерживая гнев.

– Не то, что делаешь ты, чтобы женить на себе Генриха.

Элизабет подошла к портрету, который она с такой любовью готовила в подарок Анне. Будь она проклята, если теперь покажет этой даме свою работу. Она схватила кусок материи и завесила портрет.

– Я гляжу, мало что изменилось за эти годы. – Анна, покачивая бедрами, направилась в сторону Элизабет. – Я все так же недостойна того, чтобы глядеть на твои работы? Да? Ты все еще прячешь их от меня?

Элизабет немного растерялась. В этой встрече с самого начала все пошло не так, как надо. Не успела Анна войти, как она, Элизабет, начала ее судить. Элизабет пристыдила себя. Надо дать сестре возможность проявить себя.

– Извини, Анна, – спокойно ответила она. – Я вовсе не хотела показаться негостеприимной. Может быть, начнем сначала?

– Ты и я? Начнем сначала? – Анна остановилась в середине комнаты и сухо рассмеялась. – Не собираюсь утруждать себя.

– Зачем тогда ты приехала сюда, Анна? – резко спросила Элизабет. – Ведь это неблизкое путешествие.

Анна улыбнулась торжествующе.

– Чтобы отплатить тебе! Вернуть тебе все, что ты заслужила! За твою доброту в прошлом.

– Ты ничего мне не должна.

– Ха-ха! – Анна громко и неестественно расхохоталась. – Ладно, в этом я с тобой согласна.

– Ну и? – Элизабет почувствовала раздражение. Анна надвигалась на нее, как зверь, готовящийся к прыжку.

– Как я уже тебе сообщила, я приехала расплатиться с тобой. Но ты права. Я тебе ничего не должна. Это ты – моя должница! И я пришла взять мне причитающееся.

Анна подошла к картине и сдернула занавешивающую ее материю. Она оценивающе разглядывала портрет.

Смех, опять раздавшийся в комнате, заставил Элизабет поежиться. Это был какой-то безжизненный, пустой смех, эхом отразившийся от окружавших их стен.

– Я слышала, тебя считают талантливой. – Анна подошла к коробке с красками, что стояла на низеньком столике, и вытащила оттуда одну из кистей. Без раздумья она обмакнула кисть в краску на палитре. – Это правда, у тебя достаточно таланта, чтобы рисовать.

Анна подошла к картине, держа в руке кисть с краской, и, услышав, как Элизабет ахнула, повернулась к сестре со злобной улыбкой.

– Но ты слепа! Ты, дорогая моя, не видишь ничего дальше своего носа! Слепая дурочка!

Элизабет с ужасом увидела, как Анна замазывает на картине изображение Генриха, сидящего на престоле.

– Видишь ли, если бы у тебя были хоть крохи ума, ты нарисовала бы меня сидящей на престоле, а его – умоляюще протягивающего ко мне руки!

– Ты не можешь повелевать миром, Анна, с помощью росчерка кисти. – Элизабет подошла к сестре и забрала кисть из ее рук. Анна не сопротивлялась. Она вновь заходила кругами по комнате.

– Могу, – довольно улыбнулась Анна. – В отличие от тебя, Элизабет, я живу в реальном мире. Это правда, что я не похожа ни на тебя, ни на Мэри. У меня есть голова на плечах! И я умею использовать свой ум. Я наблюдаю, планирую, а потом – действую. Иногда из чистого любопытства я присматриваюсь к слабостям окружающих, а потом использую их в своих интересах. Посмотри, что я сделала, чтобы встретиться с тобой. Теплое, сердечное письмо. И письмо сработало! Я знала, что ты поймаешься на эту удочку.