Мэй Макголдрик - Кольцо с изумрудом

– Каким образом оно опять оказалось у вас?

Эмрис пытливо взглянул на нее. Что девушка не относится к разряду придворных кокеток, он догадался сразу же. Оказывается, к тому же она не имеет привычки отвечать на заданные вопросы, а предпочитает задавать их сама.

– Трое стражников коннетабля приволокли бедного священника сюда. Его поймали, когда он пытался продать перстень. – Эмрис отхлебнул эля из высокой кружки. – Они решили, что он украл его у меня. – Надеюсь, вы их разуверили? – спросила Элизабет.

– Конечно! – подтвердил Эмрис, выпрямляясь во весь рост.

Элизабет быстро отвернулась и, подобрав с полу плащ, начала аккуратно его сворачивать. Ей хотелось думать, что вид голого мужчины, вылезшего из воды, ничуть ее не занимает.

– Но не раньше, чем я вытряс из него правду. – Эмрис обмотал свой мощный торс полотенцем и подошел к ней. На нее пахнуло жарким летом и благоуханием лаванды на солнечном лугу.

Элизабет затылком чувствовала, что он приблизился и стоит совсем рядом. Подавляя паническое желание немедленно исчезнуть, скрыться, убежать куда глаза глядят, она наклонилась к столику и бережно положила на место кольцо с изумрудом. В конце концов, разве не для этого она сюда пришла? Разве она не намерена расстаться со ставшей вдруг опасной девственностью?

– Вовсе нет. – Эмрис, склонившись к ней, даже не поцеловал, нет, только легонько провел губами по ее нежной шейке. Он тут же почувствовал, что девушка напряглась. – А почему вы отдали кольцо священнику? – как бы невзначай спросил он.

– А почему вы заплатили золотом, чтобы получить кольцо обратно? – вопросом на вопрос ответила она.

– Ага, значит, вы все-таки успели с ним повидаться сегодня. – Эмрис ласково погладил ее по спине, с удовлетворением отметив, что это ей, похоже, понравилось.

Элизабет нервно мяла в руках свернутый плащ. Она знала, что надо расслабиться. Просто надо дать этому произойти. Окончательно она решилась на подобный шаг сегодня вечером. До этого, еще днем, Элизабет отнесла с глаз долой и подальше от Мэри королевский перстень. Для нее самой кольцо не представляло никакой ценности: ни в трогательных воспоминаниях, ни в деньгах она не нуждалась. Сумму, необходимую для лечения Мэри, она достала, продав картину. Поэтому она отнесла кольцо отцу Мэттью, которого знала и уважала с давних пор. Деньги, вырученные им за кольцо, предназначались на нужды бедняков.

Каково же было ее удивление, когда священник неожиданно пришел к ней опять, полный восхищения щедростью одного доблестного рыцаря. Элизабет и в голову не могло прийти, что Мэттью вздумает пойти с этим кольцом к Эмрису. Более неловкое положение трудно было и представить! Что мог почувствовать дворянин, узнав, что его подарок чуть не в тот же день был передан кому-то другому! Однако, увы, беспокоиться об этом было уже поздно.

Сидя днем в шатре, Элизабет терзалась противоречивыми чувствами. На что решиться? И тут как раз появился священник со своим сообщением о великодушии Эмриса и о его сочувствии нуждающимся.

Именно тогда она и согласилась наконец с Мэри, которая беспрерывно твердила ей, что Эмрис – это «то, что надо». Элизабет решила выбрать для осуществления своей цели именно его. Да и, в конце-то концов, ну что с того! Ведь после этой ночи она никогда его больше не увидит.

Эмрис вытащил заколку, скреплявшую ее локоны, и руки его погрузились в ниспадающую волну густых длинных волос. Он затаил дыхание. Божественно! Похоже на мягкий струящийся черный шелк. Обняв ее за плечи, Эмрис припоминал, что ему удалось вытянуть из священника. В этой девушке действительно было нечто, что его совершенно очаровывало.

– Однако вашего приятеля, отца Мэттью, не так-то просто разговорить.

– И это я слышу от вас, известного дипломата? – Элизабет попыталась унять предательскую дрожь, когда он ласково обнял ее за талию. Не зная, что делать, она наконец решилась положить на скамейку плащ, который до этого теребила в руках.

– О-о, так значит, вы все же хоть что-то слышали обо мне? – вкрадчиво прошептал он у нее над самым ухом и прижал еще крепче к себе.

– Конечно! Вы знамениты подвигами не только на поле брани, но и в дамских будуарах. – В мягком голосе Элизабет слышалась легкая ирония. – О вас слагают легенды! Поговаривают, что вашим оруженосцам бывает туго: им приходится подбирать тела сверхчувствительных дам, падающих от восторга при одном только вашем приближении.

– Да-а? В самом деле? М-м, ну а что вы сами можете сказать на этот счет? Должны же вы если не падать, то, по крайней мере, испытывать легкое головокружение?

– Ну-у нечто, э-э, такое… – Она не отрываясь смотрела, как сильные руки продвигаются вверх от талии и ее грудь оказывается в теплом и нежном плену его ладоней. – Но думать об этом сейчас – это… это пустая болтовня!

– У нас с вами на редкость схожие ощущения!

Эмрис осторожно развернул девушку лицом к себе. Несмотря на слабый свет жаровни, здоровенная ссадина на щеке сразу бросилась в глаза.

– Кто вас ударил? – нахмурился Эмрис. Он поднял руку, чтобы ощупать рану, но Элизабет быстро увернулась. Она не нуждалась ни в чьем сочувствии.

– Мне пришлось прорываться сквозь боевой заслон женщин, жаждущих встречи с вами. – Изобразив на лице улыбку, Элизабет пыталась уклониться от его рук, но он решительно развернул ее лицом к себе.

– Вы должны сказать мне, кто вас ударил, – потребовал он.

– Ну-у, она очень похожа на рыцаря, хотя, мне кажется, что даже для вас будет крупновата, – Элизабет изо всех сил стремилась свести неприятный разговор к шутке. – Такая мощная, крупная, во-от такая! Довольно пожилая, но с очень хорошим ударом правой. Она… ей не удалось меня удержать.

– Милая леди, это не ответ на мой вопрос! – судя по интонации, Эмрис не собирался позволить ей уклониться от прямого ответа.

– Ну ладно, на самом деле меня действительно ударили. Может быть, именно поэтому у меня сейчас в голове такой сумбур.

Она старалась избежать проницательного взгляда шотландца. Ей было легче болтать, нести несусветную чепуху, чем решиться взглянуть еще раз в его немыслимой голубизны глаза или отдаться ощущениям, которые рождало в ней его тесное объятие. Быть в таком близком соприкосновении, чувствовать, как мощно вздымается при каждом вдохе его грудь, ощущать жар сильного мужского тела – это вызывало непонятную расслабленность.

– Может быть, вы позволите мне вам помочь? Я знаю, кто вы.

Поняв, что от отца Мэттью сведений не добьешься, Эмрис предпринял некоторые шаги, чтобы выяснить, кто она такая. И его не ввели в заблуждение ее уловки. Кто-то ее обидел. Но кто? Шотландец легонько приподнял пальцами ее подбородок, вынуждая девушку наконец посмотреть ему прямо в глаза.

– Вы – Элизабет Болейн, дочь сэра Томаса Болейна, посла короля Генриха VIII во Франции. Ваша мать – Катрин Вальмонт. Большую часть жизни провели при французском дворе – что меня, надо сказать, не удивило – ваша красота и ум подтверждают это. И, по словам герцога Бурбонского, вы ни с кем не делите свою постель, по крайней мере в открытую.

– Это он вам все наговорил? – растерянно пробормотала Элизабет. – Милорд, я весьма смущена тем, что вам пришлось затратить усилия, раздобывая сведения обо мне. Суть же моего положения очень проста – я не вращаюсь в свете.

– Но вас кто-то обидел, причинил вам боль! Может быть, кто-то был задет моим сделанным в открытую подарком? Неужели кого-то могло оскорбить мое внимание к вам во время турнира?

Элизабет непроизвольно вспомнила встречу с отцом. Удивительно, но он даже ни разу не упомянул о том внимании, что было уделено его дочери на празднике. А ведь он был там и все видел, так же, впрочем, как и все окружающие. И все же…

– Нет-нет, не беспокойтесь! Эта царапина только выглядит так ужасно. Мне совсем не больно!

– Милая леди, не знаю, кого вы пытаетесь защитить, но, поверьте мне, такой человек вас не достоин! – Эмрис отступил на шаг и окинул ее взглядом с головы до ног. – Если бы вы доверили это дело мне, я бы дал этому молодцу несколько уроков вежливого обхождения с дамами. Уверяю вас, он бы их хорошо запомнил.

– Пожалуйста, не надо об этом… – Элизабет схватила его за руку – Я не для того сюда пришла. Это как раз меня меньше волнует…

– Тогда почему вы пришли? Или, может быть, будет вернее сказать – зачем? – проговорив это, Эмрис поднес ее ладонь к губам и медленно, осторожно поцеловал каждый пальчик поочередно. – Может быть, вы хотите отомстить ему?

– Возможно! – пробормотала она, отдергивая руку и пряча ее в складках платья.

– Хорошо! И насколько далеко вы намерены зайти в своей мести? – Он вновь заключил ее в объятия.

– Моя ме… – Ей не удалось договорить, потому что как раз в этот момент он наклонился и нежно, но вместе с тем и требовательно приник к ее губам в поцелуе. В нем было что-то дразнящее и соблазняющее.

– Как долго он должен будет страдать? – прошептал Эмрис, прижимая ее к себе еще крепче.

Она была такая сладкая, мягкая и податливая. Она откликалась на его призыв так естественно, ее прильнувшее к нему тело было хрупким и нежным. Эмрис вдруг почувствовал сильное возбуждение, желание немедленно сорвать с нее одежду, прижаться к ней обнаженной, целовать с головы до ног… Ну и ладно, что она пришла не по его зову, а явно с какой-то тайной целью. Ничего страшного. После этой ночи все изменится. В следующий раз она придет уже потому, что будет желать его самого.

У Элизабет перехватило дыхание. Она не могла опомниться, сердце в груди стучало как молот. Неужели так бывает от одного только поцелуя? Она чувствовала, что все в ней перевернулось, как будто она стала иной. Подчиняясь неожиданному порыву, она, привстав на цыпочки, обвила Эмриса руками за шею, чтобы быть еще ближе к нему, прильнуть еще крепче. Он был приятно удивлен ее страстностью.

– Скажи, как долго он должен будет страдать? – Его сильные руки ловко справлялись с застежками платья. Он начал осыпать дразнящими поцелуями ее щеки, шею, спускаясь все ниже.

– О-о! Все время… всегда! – прошептала она в ответ.

Элизабет ожидала, что это будет неприятно, больно, но быстро закончится.

Что же происходит? Она вся горит, все ее чувства болезненно обострены, ей хочется немедленной разрядки! Но сквозь приятный туман, окутывающий ее мозг, она все же понимает, что все еще не потеряла свою девственность.

Элизабет раскрыла глаза и увидела, как Эмрис осторожно разжимает ее руку, мертвой хваткой вцепившуюся в простыню. Она глядела в его полные страсти глаза, пока он целовал ее ладонь.

– Элизабет, ну не бойся! Ты можешь потрогать меня.

Он взял ее руку и, легонько приподнявшись над ней, дал ей возможность самой погладить его. Она в ужасе осознала, что он лежит на ней – голый. И она тоже… почти раздета.

Элизабет настолько была заворожена его волшебными ласками, нежными прикосновениями губ, рук, бесконечными манящими поцелуями, что совершенно забыла о цели своего прихода, о том, в какой ситуации она оказалась, забыла вообще обо всем на свете. Она чувствовала только силу его рук, его ласковые прикосновения, когда он раздевал ее и потом, когда приподнял и отнес на постель. После этого все куда-то уплыло.

Сейчас, увидев вдруг свою расстегнутую рубашку и выставленную напоказ грудь, она попыталась вырвать руку, чтобы прикрыться. Но он оказался проворней.

– Не так быстро. – Эмрис зажал обе ее руки и мягко положил их на подушку, придерживая, чтобы она не вырывалась. – У тебя такое красивое тело. Я не хочу спешить и комкать удовольствие.

Он наслаждался созерцанием мягких округлостей ее груди. Невозможно удержаться и не поцеловать притягательную ложбинку между двумя упругими возвышенностями. А потом и вершинки холмов, нежно-розовые, зовущие и ждущие.

Элизабет непроизвольно застонала в ответ на ласковые поцелуи.

Она желала его, жаждала. Он сводил ее с ума. Но где-то в глубине затуманенного сознания иногда мелькала мысль о том, что все это надо прекратить. Она хотела остановить этот ритмичный убаюкивающий мотив, которому вторило ее тело, этот растекающийся по жилам и возбуждающий жар. Она не желает, чтобы так было. Она не может с этим справиться!

Эмрис пытался утихомирить гулко бьющееся сердце. Он слишком быстро потерял контроль. Ее красота, ее нежность и чистота пробудили в нем самые дикие инстинкты. Ему хотелось бы взять ее прямо сейчас. Немедленно! Но еще больше хотелось продлить эту сладкую муку предвкушения. Он хотел также, чтобы Элизабет запомнила его и запомнила эту ночь как нечто необыкновенное, незабываемое. Чтобы это была лучшая любовная ночь в ее жизни. Он почувствовал, как ее пальцы робко гладят его по голове. Перекатившись на спину, Эмрис подхватил ее и водрузил сверху на себя, попутно освободив от мешающейся рубашки.

Элизабет вдруг поняла, что она смотрит на него сверху вниз. Ее грудь, все еще ноющая от желания после его поцелуев, касалась его широкой груди. Элизабет испугалась. Она испугалась своего собственного желания, желания, над которым она была не властна, которое не подчинялось ей. Он продолжал искусно ласкать ее, гладить ее тело, и она не могла отрицать, хотя ей и было стыдно, что ласки эти приятны.