Даниэла Стил - Кольцо

Для венчания фон Трипп купил в ювелирном магазине «Луи Вернер» тоненькое золотое кольцо. Когда церемония подходила к концу, он надел своей суженой кольцо на палец и со счастливым вздохом облегчения поцеловал ее в губы. Итак, это событие свершилось. Ариана стала госпожой фон Трипп. Что бы теперь ни произошло, она – его законная супруга. Манфред вспомнил о своей первой жене, Марианне, более зрелой и сильной, чем эта хрупкая девушка. Ему показалось, что Марианна существовала в какой-то другой жизни. Манфред знал, что его и Ариану связывают нерасторжимые узы, и в ее глазах он читал ответное чувство.

– Я люблю тебя, милая, – шепнул он ей, когда они садились в машину.

Ее лицо буквально излучало сияние. Ариане казалось, что счастливее их нет никого на свете. На прощание они помахали рукой Иоганну и выехали на Курфюрстендам, чтобы отметить радостное событие вдвоем в ресторане. Манфред сказал, что это будет их «медовый месяц», после чего они вернутся домой. На повороте Ариана оглянулась, чтобы еще раз взглянуть на церковь. В этот миг раздался оглушительный грохот и треск, Ариана в ужасе вцепилась в рукав мужа. Церковь буквально рассыпалась у нее на глазах, распавшись на миллион обломков. Манфред изо всей силы нажал на газ и велел Ариане лечь на пол – обломки могли пробить ветровое стекло и попасть внутрь автомобиля.

– Не поднимай голову! – крикнул он, гоня на полной скорости. Навстречу уже неслись пожарные машины, из-под колес едва успевали выскочить пешеходы. Ариана была настолько потрясена случившимся, что впала в оцепенение, но, когда стало ясно, что опасность миновала, девушку начали душить рыдания. Манфред остановил машину, когда они уже доехали до Шарлоттенбурга. Он усадил Ариану на сиденье, прижал ее к груди.

– Дорогая, мне так жаль, что это произошло…

– Еще бы чуть-чуть, и мы бы с тобой тоже… – истерически всхлипывала она.

– Все в порядке, любимая. Все кончилось… Все в порядке, Ариана…

– А как же Иоганн? Вдруг он…

– Я уверен, что он успел отъехать.

На самом деле Манфред вовсе не был в этом уверен. На него накатила волна смертельной усталости. Сколько же будет длиться эта гнусная война! Люди, здания, памятники, города, которые были ему дороги, превращались в прах и тлен…

До дома они ехали в полном молчании. Притихшая Ариана вся дрожала в своем белом костюме, под невесомой вуалью. Лишь гардении наполняли салон автомобиля своим экзотическим ароматом. Манфред подумал, что запах гардений всегда будет напоминать ему об этом вечере – о том, как они стали мужем и женой, как чудом спаслись от смерти. Он почувствовал, что сейчас разрыдается от облегчения, усталости, ужаса, безграничной жалости к этой тонкой, прекрасной женщине, которая стала его женой. Но Манфред сдержался и лишь прижал к себе Ариану, на руках внес ее в дом, поднялся по лестнице в спальню. Там, забыв обо всем на свете, они слились в единое целое.

– Иоганн нашелся? – с беспокойством спросила Ариана, когда Манфред на следующий день вернулся со службы.

– Да, с ним все в порядке, – буркнул тот, боясь, что Ариана почувствует в его словах фальшь.

На самом деле Иоганн погиб под обломками церкви. Когда Манфреду сообщили об этом, он целый час не мог прийти в себя – сидел, не в силах унять дрожь. Еще один близкий человек ушел из жизни… Фон Трипп со вздохом опустился в свое любимое кресло и сказал:

– Ариана, мне нужно очень серьезно с тобой поговорить.

Она хотела перевести разговор в шутку, хоть как-то смягчить напряжение, читавшееся в его взгляде, однако ничего не вышло. Жизнь в Берлине в последние дни не располагала к веселью.

Ариана притихла и, глядя ему в глаза, спросила:

– Что такое, Манфред?

– Я хочу, чтобы мы с тобой разработали план действий на случай чрезвычайной ситуации. Ты должна быть готова ко всему. Это очень важно… Слушай меня внимательно.

– Я слушаю, – кивнула она.

– Где лежат деньги и пистолет, ты знаешь. Если произойдет нечто непредвиденное, возьми все это, возьми кольца твоей матери и уезжай.

– Куда? – растерялась она.

– По направлению к западной границе. В «фольксвагене» есть дорожный атлас. Отныне бак машины все время будет наполнен горючим. Я поставил в гараж запасную канистру. Прежде чем отправляться в путь, убедись, что бак действительно полный.

Ариана снова кивнула, встревоженная всеми этими наставлениями. Она твердо знала, что никуда без него не уедет.

– Но как ты себе это представляешь? – не выдержала она. – Я просто так возьму и уеду, бросив тебя здесь?

– Ариана, возможно, у тебя не будет выбора. Если твоя жизнь окажется в опасности, ты должна действовать быстро. Невозможно представить, что начнется в городе, когда его займут союзники. Будут грабежи, убийства, изнасилования.

– Ты так говоришь, словно мы живем в средневековье.

– Ариана, наша страна не знала более мрачного периода в своей истории. Если меня не будет рядом, тебя никто не защитит. Я могу застрять в рейхстаге надолго – на несколько дней, а то и на несколько недель.

– Неужели ты думаешь, что мне позволят уехать из города на этом автомобильчике, с кольцами моей матери, с твоим пистолетом? Это просто смешно!

– Здесь нет ничего смешного! Слушай же меня! Я хочу, чтобы ты отъехала от города на машине как можно дальше. Потом брось «фольксваген». Иди пешком, ползи, укради велосипед, прячься в лесу, но поскорее уноси ноги из Германии. Союзники давно перешли границу, поэтому оказаться во Франции будет не так уж сложно. Там безопаснее всего. Думаю, ты без труда пересечешь оккупированную зону. В Швейцарию попасть было бы значительно труднее. Я хочу, чтобы ты направилась в Париж.

– В Париж? – удивилась она. – Но ведь он в шестистах милях отсюда.

– Я знаю. Не важно, сколько времени займет у тебя дорога, но ты должна туда попасть. У меня в Париже есть друг, мы с ним вместе учились.

Манфред достал блокнот и аккуратным почерком написал имя и адрес.

– Почему ты думаешь, что он остался жив?

– Все эти шесть лет я старался не упускать его из виду. В детстве он болел полиомиелитом, поэтому в армию его не призывали. Во время оккупации он был заместителем министра культуры и доставлял нашему командованию массу неприятностей.

– Ты думаешь, он участвовал в Сопротивлении? – заинтересовалась Ариана.

– Зная Жан-Пьера, я в этом почти не сомневаюсь. Однако он человек умный и осторожный, поэтому не попался. Если кто-то и сможет тебе помочь, так только он. Я знаю, что Жан-Пьер позаботится о тебе до моего приезда. Если он скажет, оставайся в Париже. Если отправит тебя в другое место – поезжай. Я целиком полагаюсь на этого человека. – Манфред угрюмо посмотрел на жену. – Ведь я доверяю ему тебя…

Он протянул ей вырванный из блокнота листок, и она прочла имя: Жан-Пьер де Сен-Марн.

– И что теперь? – грустно спросила Ариана, глядя на листок. Но в глубине души она понимала, что Манфред прав.

– Ждать. Осталось уже недолго. – Он нежно улыбнулся. – Я тебе обещаю. – Тут его лицо вновь посуровело. – Отныне ты должна быть все время наготове. Пистолет, кольца, деньги, адрес Сен-Марна, теплая одежда, запас еды, залитый бак.

– Слушаюсь, господин обер-лейтенант, – улыбнулась она и отдала честь, но лицо Манфреда осталось серьезным.

– Надеюсь, Ариана, что тебе все это не понадобится.

Ее лицо померкло, и она кивнула:

– Я тоже на это надеюсь. – Немного помолчав, она добавила: – А после войны я хочу попытаться найти брата.

Ариана все еще не утратила надежды на то, что Герхард остался жив. Теперь, когда прошло столько времени, она понимала, что у Вальмара шансов уцелеть практически не было, но Герхард – дело другое.

Манфред понимающе кивнул:

– Да, мы сделаем все возможное.

Остаток вечера прошел тихо, а на следующий день они отправились гулять на пустынный пляж. Летом песчаные пляжи Большого озера пользовались у берлинцев огромной популярностью, но в это время года Манфред и Ариана гуляли там в одиночестве.

– Может быть, к следующему лету все закончится и мы будем здесь загорать, – с надеждой улыбнулась она.

Манфред нагнулся и поднял ракушку, протянул ей. Ракушка была красивая, гладкая, того же голубого оттенка, что ее глаза.

– Надеюсь, все так и будет, – сказал он, глядя на воды озера.

– И мы поедем в твой замок.

Она произнесла это таким уверенным тоном, что Манфред не удержался от улыбки.

– Да, если мне его вернут. Ты хотела бы там жить?

– Да, очень.

– Отлично. Обязательно туда поедем.

В последнее время у них появилось нечто вроде игры – они представляли себе, что будут делать, когда «все это закончится», словно таким образом могли ускорить окончание войны и начало новой жизни.

Назавтра Манфред ушел на службу, а Ариана послушно занялась приготовлениями к бегству: достала из тайника пистолет, кольца, деньги, собрала провизию, приготовила листок с парижским адресом, проверила, полон ли бак бензина. Когда она вышла во двор, издали явственно донесся рокот канонады. Днем на город опять падали бомбы.

Манфред вернулся домой раньше обычного. Ариана сидела в подвале (бомбежка еще не закончилась), слушала радио и читала книгу.

– Что случилось? – удивилась она. – По радио объявили…

– Не важно, что они объявили. Ты собралась?

– Да, – дрогнувшим голосом ответила Ариана.

– Мне вечером нужно быть в рейхстаге. Они мобилизуют всех на оборону здания. Не знаю, когда смогу вернуться. Ты уже взрослая, действуй самостоятельно. Дождись, пока закончится штурм города, а потом делай все, как мы договорились.

– А как я выберусь из города, если он будет взят?

– Ничего, выберешься. Беженцев, в особенности женщин и детей, они останавливать не будут.

– А ты?

– Я разыщу тебя, когда все кончится.

Взглянув на часы, он поднялся к себе, чтобы захватить кое-какие вещи. Обратно по лестнице Манфред спускался медленно.

– Ну, мне пора.

Они припали друг к другу и стояли так, казалось, целую вечность. Ариана хотела умолять Манфреда, чтобы он не уходил, чтобы послал к черту и Гитлера, и армию, и рейхстаг. Пусть останется здесь, дома, где они оба будут в безопасности.

– Манфред, – начала она, и по ее панически дрогнувшему голосу он сразу понял, что последует дальше.

Манфред закрыл ей рот поцелуем и покачал головой:

– Не нужно, дорогая. Я должен идти, но скоро я вернусь.

Из ее глаз хлынули слезы. Он вышла вслед за ним во двор, остановилась возле «мерседеса». Манфред ладонью вытер ей мокрое лицо.

– Не плачь, милая. Обещаю – со мной все будет в порядке.

Ариана обхватила его руками за шею.

– Если с тобой что-нибудь случится, я умру.

– Ничего не случится, я же тебе обещал.

Изобразив на лице улыбку, Манфред снял с пальца перстень с печаткой, положил Ариане на ладонь, заставил ее сжать пальцы.

– Побереги его до нашей встречи.

Ариана улыбнулась, они поцеловались еще раз, а затем Манфред сел в машину и, махнув на прощание рукой, поехал по направлению к центру города.

Потянулись дни, которые Ариана проводила возле приемника. Передавали сводки об уличных боях в Берлине. К вечеру двадцать шестого апреля боевые действия охватили весь город – от Грюневальда до Ванзее. Ариана безвылазно сидела в погребе. Со всех сторон доносились взрывы и выстрелы; Ариана даже не решалась подняться в дом. Она слышала, что русские наступают по Шёнхаузераллее в сторону Штаргардерштрассе, но, конечно, не могла знать, что все берлинцы, как и она, попрятались по погребам и подвалам, испытывая нехватку еды, воды и воздуха. Никакой эвакуации гражданского населения не проводилось. Даже маленькие дети были обречены разделить судьбу взрослых. Берлинцы сидели, забившись по норам, как крысы, и ждали конца. Им даже не было известно, что ставка уже перенесена из Берлина.

В ночь на первое мая по радио объявили, что Гитлера больше нет. Прятавшиеся по подвалам и погребам берлинцы выслушали это сообщение в полном оцепенении. Охваченный сражением, город горел – союзники продолжали наращивать огневую мощь. После сообщения о смерти фюрера стали транслировать Седьмую симфонию Вагнера. Ариана сидела в погребе и слушала музыку, временами заглушаемую грохотом боя. Она вспоминала день, когда слышала эту симфонию в последний раз. Это было в Оперном театре, куда они отправились втроем – отец, брат и она. А теперь Ариана сидела и ждала, пока закончится кровопролитие. Все ее мысли были устремлены к Манфреду, находившемуся где-то в самом центре этой бойни. Ночью по радио передали, что Геббельс и его семья, включая шестерых детей, добровольно ушли из жизни.

Второго мая на трех языках передали приказ о прекращении огня. Русскую речь Ариана не поняла, немецкому извещению попросту не поверила, но, когда те же самые слова повторили на английском, она поняла, что война и в самом деле закончилась. При этом выстрелы не прекращались; в окрестных кварталах по-прежнему шел бой. Но в небе больше не раздавалось гудения самолетов, последний акт драмы разыгрывался на земле. Мародеры громили соседние дома, не обращая внимания на то, что многие берлинцы оставались дома. В Ванзее грабежи продолжались три дня, затем воцарилась зловещая, неестественная тишина. Впервые за несколько недель не было шума, грохота, криков. Лишь изредка молчание нарушали чьи-то голоса, потом вновь наступала тишина. Ариана сидела одна, прислушиваясь. Какофония сменилась безмолвием пятого мая.